Поговорить откровенно

Шли третьи сутки. Третьи сутки Одри пряталась в своей крохотной квартирке от огромной пугающей реальности. Это были странные дни, когда девушка садилась на кафельный пол в душе и сама, не понимая, что делает, терла себя мочалкой до покраснений. Что так хотелось смыть – было непонятно, но тошнотворное ощущение чего-то грязного и липкого, пачкающего кожу не проходило, сколько бы геля она не выливала на себя. Затем следовали жуткие ночи, в которых точно наяву Одри являлись видения мерзкого шепота. В одно утро, она очнулась на кровати с криком: - Да, я хочу сидеть с ним на троне! И что!? – В комнате царила тишина, но в голове ее раздавался зловещий животный смех вместо ответа. Простынь оказалась мокрой от пота, и кожа тут же покрылась мурашками. Посидев еще несколько минут на кровати, пока ее не охватила дрожь, Одри встала чтобы переодеться. Сухая домашняя одежда немного притупила гадкие ощущения. - Нормальное женское желание – сидеть на троне. Тебя что-то не устраивает? – Она с вызовом уставилась на пустую стену будто там стоял ее преследователь. Помотала головой. Назвала себя сумасшедшей. Разозлилась. Надо было что-то делать. Если попытки добиться информации о пропаже Рут были безуспешны, нужно хотя бы занять руки какой-то работой. По привычке, девушка зашла на кухню и поставила чайник. Обратила внимание на холодильник, поняла, что жутко хочет есть. За дверцей обнаружились только соусы и старый лук. Позже, в одном из шкафов она нашла несколько пачек китайской лапши. На этом всё. Так, Одри обнаружила еще одну проблему, более прозаическую чем все ее странные ощущения: у нее не было денег. В «Астрее» она потратилась на красивые наряды и пару раз заказывала что-то по мелочи, типа домашних тапочек. Ее скромная финансовая подушка была исчерпана. Так странно: всё это время, ночуя в агентстве, она ни разу не задумалась о еде, коммунальных платежах, стоимости проезда. Обо всём этом заботились за нее, и теперь, выброшенная обратно в «дикую природу» самостоятельной жизни, Одри была в абсолютно реальной сложной ситуации. В тишине пустой квартиры раздался короткий звонок входной двери. Одри сильно напряглась. Открыла быстрый набор номера Фел, чтобы позвонить одним касанием. Медленно, почти на носочках подкралась к двери, заглянула в глазок – никого. Бесшумно она опустилась на пол под дверью и приложила одно ухо к поверхности. Услышала, как у соседей плачет ребенок, взрослые ругаются. Выдохнула. Приоткрыла дверь. Но та уперлась во что-то снаружи. Одри приложила больше усилий, сдвинула мешающее нечто насколько было возможно. Еще раз вслушалась в обычную «тишину» подъезда. Выглянула за дверь и чуть не подпрыгнула от удивления. На полу, прямо за ее дверью стояла огромная корзина темных пурпурных калл. Прямо из центра букета выглядывала толстая открытка. Практически не дыша от волнения, психиатр вытащила бумажку, раскрыла. Пришлось несколько раз пробежать глазами одни и те же строчки, чтобы понять написанное. «Знаю, жизнь — это не сказка, но может наша «Красавица и чудовище»? М.» Осознав наконец, что в ее руках любовное послание, Одри задохнулась то ли в шоке, то ли в возмущении. Она зашла обратно в квартиру абсолютно забыв про цветы снаружи. Села на тумбочку в коридоре, уставившись в белую открытку. Черные буквы выведены изящно, ровно, с огромным количеством вензелей. Так мог писать только один мужчина. Ей мог писать только один мужчина. Спохватившись о цветах, она вскочила на ноги и от открытки оторвался плотный бумажный конверт. Одри нетерпеливо расправилась с ним и обнаружила внутри увесистую пачку крупных купюр. В первые секунды изумлению ее не было предела, но очень скоро досада, возмущение, даже ярость - окрасили лицо девушки. Новые впечатления ненадолго затмили переживания последних дней. Ведь, сейчас в Одри был задет самый сильный инстинкт после выживания – желание мужчины. Сколько раз она повторяла себе что ее начальник недоступен, непонятен, слишком церемонен. В конце концов, всё это время он вел себя подчеркнуто отстраненно, и Одри должна была уяснить: связи на работе - его не интересуют. Но всё же, порой, пыл ее страсти оживляли мимолетные взгляды Микаэля, редкая лукавая улыбка в ответ на свои несуразные попытки привлечь внимание. А уж после отравления Одри, он, сидя рядом на постели, так нежно гладил ее волосы, так взволнованно спрашивал о ее самочувствии, что сомнения окончательно растворились. Микаэль чувствовал то же, что и она. Но неизменно держался отстраненно, словно не переходил какую-то черту. Этих черт Одри не признавала. Как психолог, она была убеждена – подобного рода ограничения существуют лишь в нашей голове и сформировались под действием предубеждений, а как женщина она чувствовала горькие уколы самолюбию каждый раз, когда не удавалось разжечь его страсть, поддеть мужское достоинство. «Теперь, когда всё кончено, ты посылаешь мне цветы?» Она наконец втащила тяжелую корзину в квартиру. Посреди крошечной студии этот роскошный букет выглядел пугающе эффектно. Комната как по-волшебству, обрела уют и жизнь. Куда бы Одри не смотрела, она натыкалась взглядом на цветы и вспоминала спокойные серые глаза Микаэля. Ужасы ночи тотчас отступали перед ее сильным нежным чувством. Она сходила в ближайшее кафе, быстро сытно пообедала и вернувшись, с остервенением стала снимать грязное постельное бельё. Засунула его в стиральную машину. «Никаких кошмаров больше. Я всё отмыла» - С гордостью думала девушка. И настырные цветы снова привлекли к себе внимание. Единственный раз, когда Одри удалось пробудить в Микаэле хоть какое-то желание – та аристократическая сходка в отеле. Она выглядела роскошно, в зале для танцев глаза всех мужчин были прикованы к ней. Но что еще важнее, Микаэль впервые бросил на нее совсем не свойственный ему, нескромный взгляд, который так хотел спрятать в темноте автомобильного салона. Весь вечер Одри уже не была собой. Она почувствовала этот момент укрощения мужчины, вкус приближающейся победы, треск тонкого льда. Она остервенела, забылась, что называется разошлась. Ведь, терять было нечего, а призрачная надежда завоевать его сердце маячила впереди мечтой хрустальною. Она развязно откидывалась на спинку сидения, выпячивала грудь с красивым декольте, отвечала ему томным голосом, кокетливо хихикала. Знала бы она, какое удовольствие доставляет начальнику своими вульгарными, детскими выходками – продолжила бы в том же духе на следующий день. Танец у них получился далеко не такой церемонный как задумывался организаторами праздника. Заставить Микаэля обратить на себя внимание оказалось проще чем она думала. Один раз наступить на идеальные кожаные туфли и вот уже мужские руки крепко сжимают ее, он энергично ведет партнершу по залу. А Одри…Одри ощущала себя пешкой в его руках, добычей, дичью, роскошным трофеем. И, как бы странно это не звучало, она была счастлива. Когда в очередном движении Микаэль наклонил ее назад, Одри приложила все усилия чтобы изящно изогнуться в его руках, а мысли ее были только об одном: «Хорошо ли сейчас выглядит грудь? Видно, что это не моя, а силикон? Нравится ли ему?». Воспоминания о том вечере Одри сохранила глубоко в душе и молилась чтобы их у нее никогда не забрали. Воображая лицо Микаэля во время танца - такое страстное, увлеченное, чуть порозовевшее от энергичных движений, она вдруг вспомнила его испуганный взгляд в ту ночь. Тогда, в «Астрее» необъяснимый ужас сковал ее, боли, ломота во всём теле не давали заметить ничего вокруг. Но теперь, хорошенько обдумав произошедшее, она ясно припоминала его страх, горе, чуть заложившиеся морщины на обычно идеальном лице. Конечно, надо было выяснить что произошло в тот вечер, но еще больше Одри хотелось понять наконец, что происходит между ними. В «Астрею» она приехала слегка за полночь и была "на взводе". Любое, самое неосторожное слово сейчас могло ввергнуть ее в истерику. Одно из окон на втором этаже горело тусклым светом. Предчувствие подсказывало девушке что не спит именно ее возлюбленный. Ехидно улыбаясь, она открыла дверь собственным ключом, бесцеремонно проникла в дом и уверенным шагом поднялась по лестнице. Одна из дверей в коридоре приоткрылась, из нее высунулся заспанный Кассиэль, но увидев Одри в удивлении открыл рот: - Одри?! Это ты? В ответ она грубо бросила: - Не сейчас! Живо представляя, где могла располагаться его комната, методом исключения, она толкнула нужную дверь. Дубовый массив легко распахнулся под ее резким движением. В просторной комнате, за столом, в руках с айпадом сидел он. При виде девушки на пороге, Микаэль поспешно встал, двинулся в ее сторону, но что-то во взгляде Одри остановило его. Не спрашивая, она вошла и закрыла за собой дверь. Бегло, ничего особо не замечая осмотрела комнату. Всё было сделано с большим вкусом. Вкусом, актуальным лет двести назад. - Микаэль, можем мы поговорить откровенно? Только теперь она обратила внимание на самого хозяина комнаты. И вид его выражал до того непривычную одомашненность, что Одри смутилась, чуть не растеряв весь свой пыл. Микаэль стоял с голым торсом, в спортивных темных штанах. Всё тело его и осанка внушали силу, статус и непоколебимую уверенность. Одри с жадностью рассматривала широкие крепкие плечи, собранные в хвост светлые волосы, растерянный взгляд. Наконец она застала его врасплох, а не он ее! - Конечно, Одри. – Также не двигаясь ответил он. - Я правда не знаю, что меня сильнее беспокоит… - Она сделала шаг в сторону, и стала медленно ходить туда-обратно, периодически бросая горящие взгляды на мужчину. – Происходящее со мной сильно напоминает фильм ужасов, но меня, как любую клишированную героиню (Одри горько усмехнулась), заботит только драма в личной жизни. Не без труда Микаэль придал своему голосу невозмутимый тон, спросил ее: - Какая именно драма вас беспокоит, Одри? Расскажите, я приложу все усилия для разрешения этих проблем. Отчасти по привычке, отчасти с досады он постарался даже сейчас войти в роль строгого начальника. Но едва ли ему бы удалось и дальше говорить в таком тоне. Он еще никогда не сталкивался с гневом девушки. От услышанного, Одри почти затрясло в бешенстве, она смерила его диким взглядом, за которым любящий человек мог рассмотреть сильную боль. - Я всегда буду для тебя просто заданием, да? - Голос болезненно слабый, почти не выражал надежды. Микаэль открыл рот, собираясь сказать что-то заготовленное на такой случай, но слова застряли у него в горле. А душа ломалась на две части в адской агонии: любовь или долг. Они смотрели друг другу в мокрые от подступающих слез глаза. - Будешь подыгрывать милой девочке, но только чтобы она оставалась тут, помогла завершить начатое? Отчаяние захватило душу Микаэля. Воистину, слова близких ранят не слабее ножей. - Я никогда не стану для тебя важнее чем эта миссия? Лицо его дрогнуло, маска бесстрастия сменилась горечью затаённой боли. - Одри, ты не знаешь кто я… Она горько усмехнулась, стала рыться в кармане куртки дрожащими руками. Наконец нашла и бросила телефон с горящим экраном на стол. - Я не знаю, что из этого правда …- Одри с трудом успевала дышать, речь ее была быстрой, сбивчивой. -…но мне и не важно! Я привязана к тебе… Он взглянул на экран смартфона. Заголовок открытой статьи гласил: «Микаэль – каратель грешников, представитель войска света, которое борется с войском тьмы» Он покачал головой. Одному богу было известно сколько сожаления и обреченности переполняло его душу. Он близко подошел к ней, заглянул в блестящие глаза. Боролся с желанием прикоснуться к ее лицу, словно перед ним было святое изваяние. Тихо произнес: - Всё это неотделимая часть меня, игнорировать ее невозможно…а принять ее ты не сможешь. Секундное молчание, пока Одри осознавала, что ее отвергли. Резко она отшатнулась назад, как от удара. Но пришедший на помощь гнев спас ее от унизительных слез. Она сорвала с шеи подаренный им чокер (Одри надела его специально, перед тем как поехать в «Астрею»), драгоценные камни разлетелись по деревянному полу с неприятными звуками. - Значит и ты больше не сможешь принять меня, потому что я перейду на сторону Зверя! Она собиралась бегом выбраться из особняка, но не успела сделать и пары шагов в сторону двери как на ее предплечья легли сильные мужские руки. С широко открытыми глазами, в таком же отчаянии, как тем жутким вечером, он непривычно повысил голос: - Что ты говоришь? - Что слышал! Отойди от меня! – Одри, не помня себя, в истерике кричала на него, совсем как ребенок. - Там меня не боятся! Там я буду желанной… Неожиданно ее губы накрыло что-то теплое, она больше не могла произнести ни одного гадкого слова. Мысли ее быстро успокаивались, ярость таяла, решимость утекала словно вода, мышцы слабели, а внизу живота распространялось совсем не целомудренное тепло. Одри послушно приоткрыла губы для его языка, положила слабеющие руки на грудь мужчины, повисла на нем, обессилившая после истерики. - Нет никого желаннее тебя в этом доме. – Он отстранился немного чтобы произнести это еле слышно, только для нее. Одри не верила. Думала это сон, происки демонов, зверей, людоедов - кто там за ней охотится? Ей было наплевать… Она сбросила на пол джинсовку, смахнула с плечей лямки платья, тут же спустившегося к ее ногам. За ним последовали неудобные стринги с жемчугом в заднице. Перешагнула одежду и осталась перед ним в одних кедах. Микаэль долго изучал ее лицо, прежде чем позволил себе опустить взгляд вниз, на роскошное юное тело, незаметно прошелся взглядом по ее запястьям, что недавно обливались кровью в его руках. Притянул к себе, легко поднял на руки, поцеловал. Его кровать ощущалась манной небесной для изголодавшейся Одри. Она лежала на спине, согнув ноги над собой и чувствовала, как он, аккуратно придерживая лодыжку развязывает ее шнурки. Он улыбался, наслаждаясь этими близкими прикосновениями, а она улыбалась, думая: «Вот так, встречаться с малолетками…иногда и кеды приходится снимать» Оказавшись над ней, Микаэль не спеша целовал, наслаждался каждым сантиметром женского тела. С удивлением вспоминая как мог отказывать себе в этом удовольствии столько времени. Прилег сбоку от Одри и медленно провел рукой от шеи к паху, следя за ее реакцией, почти коварно улыбаясь уголком губ. - Меня мучает подозрение…- Голос Одри больше напоминал блеяние ягненка. –…ты ведь не будешь спать со мной только ради того, чтобы я осталась в «Астрее»? Микаэль тихо красиво рассмеялся. Посмотрел на нее, изображая снисходительность. Поцеловал в лоб, но как-то не по-отечески грубо. А через мгновение засунул в Одри два пальца, раздвигая мокрую трепетную девушку. Одри задохнулась в стоне, она вдруг почувствовала какая скользкая была всё это время внутри и удивилась быстрому возбуждению. Он прикасался к ней нежно, не прилагая никаких усилий, но так умело, что тело Одри предательски таяло в жарких ощущениях. Нажал ладонью на низ живота и ноги захотелось раздвинуть еще шире, хотя шире уже было некуда. Щеки и грудь ее раскраснелись, и даже тусклый свет ночника ярко демонстрировал ее эмоции. Почувствовав это, она в смущении отвернулась, но вдруг пальцы Микаэля, еще влажные от нее самой, перехватили подбородок и повернули обратно. - Смотри на меня. – Глаза его были нежными, казались такими родными в этот момент. Микаэль легонько шлепнул ее по самому чувствительному сейчас месту, наказывая. Одри выдала нечто среднее между криком и стоном. Очень хотелось его внутрь. Но это была игра, а правила знал только он. Так прошла еще минута, в которую Одри часто громко дышала, сжимала руками простыни, извивалась под его прикосновениями, а Микаэль с удовлетворенным видом превосходства наблюдал за ее агонией. Наконец, Одри почувствовала, как тело сильно напрягается, удовольствие достигает своего пика, накатывает приятная слабость. Мягкий, но серьезный голос напомнил, что в комнате она не одна: - Это то, чего ты так сильно хотела? Одри невольно стыдится, когда понимает, что лежит перед ним такая разнеженная уже несколько минут после того как кончила. - Да…- Неуверенно шепчет она. – Но сейчас я хочу тебя. – Тянется руками к мужской груди, но Микаэль перехватывает их. - Как это по-человечески - обесценивать то, что уже получила. Не особо размышляя над усмешкой, она тянется к мужским губам. Целует его нежно, закрывает глаза от удовольствия. И в мгновение оказывается распятой на кровати под ним. Одри чувствует, как руки прижаты чем-то мягким, но очень тяжелым. Смотрит Микаэлю в глаза и вдруг замечает нечто огромное за его спиной, такого размера, что их закрывает от света лампы. Медленно она разглядывает перья. Хочет потянуться рукой, но нечто с нажимом удерживает ее на месте. Одри вертит головой по сторонам, пытается рассмотреть и наконец понимает: ее руки удерживают – ни что иное как крылья. Белые, в тусклом желтом свете они кажутся серебристыми. Тяжелые, сильные, большие – почти пугают, но мужчина над ней откровенно пристыженно ждет оценки Одри. Следит за реакцией. Если сейчас увидит страх, больше никогда не приблизится к ней, не позволит себе, не допустит ни одной мысли о том, что ему можно чувствовать себя… любимым. Насмотревшись на давно обещанное чудо, она заглядывает в глаза ангелу. Уверенно встречает вызов, почему-то чувствует, что давно знала всё это о нем. - Ты вроде говорила, что это не важно. - Микаэль…- Она пошло закусила губу (он ненавидел этот ее жест, а она интуитивно чувствовала, как раздражает его каждый раз). -…важно сейчас – снять твои чертовы штаны. – Одри дерзко улыбнулась, окончательно вернув себе самообладание. – Или в твоём случае, правильно говорить: ангельские? Хищное выражение лица Микаэля, когда он чего-то сильно желал, редко мог заметить даже его брат, не то что другие люди. Но в ту ночь Одри удалось увидеть его еще не один раз. В доме, несмотря на события последних дней стояла абсолютная тишина, нарушаемая только громкими женскими стонами удовольствия. Все знали: начальник отдыхал впервые за несколько десятков лет.