Цветок из стали

Возможно, будь Незуко немного смелее, она бы смогла достичь результата намного быстрее. Будь она упорнее, ей бы не пришлось надрываться по двенадцать часов на изнуряющих тренировках, не имея никаких улучшений навыков. Словно по злорадству, посылались ей всё новые испытания, будто высшим существам нравилось с ехидной усмешкой наблюдать за еë бесконечным сизифовым трудом. — Незуко, сосредоточься только на победе. Ты должна одолеть демона даже ценой своей жизни, — говорил ей Аказа-сэнсей, бывший первым свидетелем той нелепой случайности. Лишь мгновение было роковым, и оно стало самым большим абсурдом в судьбе семьи, брата и еë самой — просто кошмаром среди обрывочных воспоминаний той снежной бури. Иногда Незуко казалось, что на еë месте должен быть кто-то другой. Просто проскальзывала мысль в минуты беспокойного сна, когда сознание непослушно шутило шутки в уставшей голове, играло с воспоминаниями и подавленными желаниями; только мысленный образ по-другому сложившихся обстоятельств. Тесная коробка, бодрый голос брата снаружи, кляп во рту. Непреодолимый голод нечеловеческой природы. «Не думай о ерунде, Незуко, — одëргивала она себя утром, бережно гладя спящего Танджиро по красным волосам, — ты просто представляешь себя в роли братика». Улыбнувшись, девушка вскочила с кровати и с новыми силами взялась за клинок, розовый по цвету и красный от крови. Ей есть, к чему стремиться, и она несмотря ни на что защитит своего брата и сделает его человеком. … Аказа-сэнсей был строгим учителем. Никогда не поднимавший руку на женщин, он не собирался брать учениц по укоренившимся принципам, но их пришлось нарушить из-за исключительности обстоятельств. Не у всех истребителей есть родственник-демон, не пытающийся человеческой плотью. Одна метель. Чувствовался запах демона, повсюду он проникал, однако к нему примешивалось режущее железо — кровь. Было слишком поздно. Снег бьёт в лицо, замораживая веки. Не останавливаясь, хашира разрушений бежит к тому месту, где ещё можно кого-то спасти или убить. И всё же запах демона удушающий. Резко замедлился. Что-то мелькнуло в лесу, возможно, убийца всей семьи находится там и пытается сожрать последнюю жертву. Он разворачивается. Брат с сестрой. Один — демон, вторая пытается отпираться и оттолкнуть от себя нечеловека, на которого ещё смотрит умоляющим взглядом, прося одуматься. Будто бы ещё видит в нëм своего брата. Аказа обезглавит его голыми руками, лишь бы уничтожить тварь, не достойную существования. Уничтожил бы, не щëлкни что-то на задворках сознания. Защита. Искренняя. Демон человека. «Интересный экземпляр», — подумал про себя с удивлением хашира. Никогда не было столь чистого гнева от того, кто только что съел свою семью, но защищавшего беспомощную девушку на снегу. Безумие. Она говорила, что это не он. Убеждала его в том, что брат на это не способен, то был не его запах, и для него есть спасение. «Похоже, сегодня как раз я дарую спасение», — мрачно заметил про себя тогда Аказа, решивший взять тело кипевшего бушующей энергией демона, безжизненно распластавшееся у ног сестры. Так у него появилось два подопечных, за которых он ответственен словом и жизнью. — Не обращай внимания на боль, продолжай бить по цели! — закричал он, очнувшись от воспоминаний. С бóльшим ожесточением мужчина наступал на выдохшуюся Незуко, еле державшую в руках меч и с трудом переступающую с ноги на ногу. К сожалению, девушка было слишком хрупкой комплекции для его стиля. Она прохрипела, утирая кровь у рта: — Я сейчас… соберусь!.. Удар становился слабее и слабее, пока наконец кусок железа не был отброшен в сторону и не воткнулся в дерево, оставив горящий след посередине. Постаравшись встать, девушка потерпела поражение и снова упала на землю, когда бессильное колено подвернулось и утянуло вниз. Ни одной победы за три года — интересно, как она смогла пройти финальный отбор. — Продолжим через полчаса, — сказал Аказа с ноткой раздасованности и кинул ей фляжку с водой. Он всё равно добьëтся результата, даже если дело кажется бесполезным. Спустя пять минут Незуко смогла подняться. Вся еë тренировка проходила в падении и вставании, вот только с каждым разом становилось труднее оправдать ожидания учителя и стать достаточно сильной, чтобы быть надëжной опорой для Танджиро. Но ничего, если она будет трудиться чуточку усерднее, если будет меньше жалеть себя, то всё обязательно получится… Обязательно должно получиться, как твердил когда-то брат. — Незуко-чан, всё пытаешься одолеть Аказу-доно? Знакомый голос. Девушка обернулась, содрогаясь от усталости, и встретилась вдглядом с радужными глазами. Хашира льда. — Доума-сама! — она поклонилась и внутренне вспомнила о напряжëнных отношениях между учителем и Доумой, который неизменно появлялся возле порога Аказы-сэнсея раз в неделю. — Вы что-то хотели? — Нет-нет, — мужчина замахал руками в отрицательном жесте, — я просто наблюдал за тобой. Незуко удивилась странному вниманию к своей персоне: обычно его привлекал Танджиро, превосходивший еë и силой, и умениями в бою. «Как же жалко, — с горечью размышляла она, — даже спустя годы я не могу стать настоящей семьëй для братика. Чтобы защитить его… в итоге всегда защищает он меня». — О чëм ты задумалась? — он опëрся на спинку скамейки, до которой девушка с трудом добралась. — Боже, разве Аказа-доно настолько жесток? — неожиданно ужаснулся Доума, заставив Незуко вздрогнуть и выпалить: — Нет, напротив! Он очень мягок и тренирует, не причиняя вреда. — Тогда откуда у тебя эта царапина на щеке? Холодная рука провела по окровавленной коже, на что девушка инстинктивно отпрянула от неë и смущëнно сказала: — Я просто выронила клинок и он случайно задел лицо, — в доказательство показав на торчащее наполовину из дерева лезвие. Доума хмыкнул и не ответил. Солнце уже садилось. Красный диск с рассеянным светом медленно начал заходить за горизонт. Девушка думала, что хашира скоро уйдëт, оставив еë наедине с мыслями и клинком, но тот, похоже, не торопился. Будто ему было совершено комфортно стоять в той же позе хоть целый вечер. — И всë-таки, Незуко-чан, ты слишком нежна для Аказы-доно, — вдруг проговорил он, раскрыв веер и загородив им солнце. Не найдясь, чем ответить, девушка продолжила слушать. — Посмотри на его техники — они грубы и небрежны; они созданы для крепких тел без капли изящества. Неужели мой дорогой друг не понимает, насколько губительны они для юных дев, не имеющих стали в венах? — Не говорите так, Доума-сама! — В глубине потемневших от усталости и недосыпа глаз блеснул огонëк живого возмущения. — Аказа-сэнсей спас нас с братом, за что я ему бесконечно и глубоко благодарна. Это чувство во мне непоколебимо, и я не смогу расплатиться с учителем до конца, сколько бы ни старалась. Я хочу приобрести силу и стать выносливее ради Танджиро и него. Она повернулась к мужчине и оказалась внезапно близко к его лицу, улыбающемуся и слегка лукавому, из-за чего на секунду опешила, но не стала отводить решительный взгляд. — Знаю-знаю, что ты чувствуешь! — странно образовался тот, склонив голову набок и оперевшись подбородком на руку. — Аказа-доно спас тебя, когда твой братец обратился в демона. Говорят, он защищал тебя, поэтому мой друг пощадил вас и так взял тяжкое бремя за ваш вклад в организацию истребителей демонов. Он должен вспороть себе живот, если Танджиро съест человека и вернëтся к животному началу. Печальный конец, не правда ли? И врагу не поделаешь… Так, на чëм я остановился… ах, да! Из-за твоих просьб сжалиться над братом и не убивать его ты осознала ответственность, лежащую на тебе за свои слова. Хорошие, правильные слова настоящей сестры. И ты решила быть ею до конца, я не прав? Оправдать надежды учителя и Мудзана-самы, не отягощать окружающих, спасти брата и сделать его человеком. Одолеть Ояката-саму, избавив мир от демонов навсегда. Слишком тяжëлый груз лëг на твои молодые плечики, который ты пытаешься тащить в гору, а он тянет вниз за собой. Ночью ты не спишь и думаешь об этом, ища выходы из положения и не находя. Иногда тебе начинает казаться, что всё должно быть наоборот — что ты случайно оказалась здесь, в не подходящем для тебя месте, и что эмоции твои на самом деле должны принадлежать не тебе. Был более достойный кандидат на твою роль, а он бы точно справился со всеми трудностями лучше тебя, потому что ты заняла его место. И тебе начинает казаться окружающий мир просто ошибкой, в которой ты — чëрная ворона среди белых. Повисло молчание. К концу монолога улыбка сползла с лица Доумы, обнажив ожесточённую задумчивость. Пугающе. «И ещё более пугающе то, что он прав», — с ужасом подумала Незуко и украдкой посмотрела на собеседника. С такой же резкостью в перемене настроения он уже стал опять весëлым и непринуждённым, только девушка заметила мимолëтно сквозящую горечь в его улыбке. — Да ладно, я шучу! На самом деле, это лишь моë предположение, и я буду рад, если оно окажется правильным… — Вы так говорите, словно сами прошли через подобное. От удивления раскрыв глаза, он увидел обеспокоенную и нахмуренную Незуко и сглотнул ком в горле. Редко можно встретить искреннее волнение о нëм. «И о чëм я только думаю», — мысленно вздохнул он. Наклонившись к земле, Доума сорвал небольшой лотос и умело прикрепил его к волосам недоумевающей девушки. — Наконец-то вы показали другое выражение лица, кроме сосредоточенности и безрезультатной борьбы, - клыки игриво блеснули на свету. - На самом деле вы так же хрупки, как этот цветок. И глаза у вас ярко-розовые, а не красные или цвета угля. Ему нравилось наблюдать неожиданно покрасневших девушек: так они становились милее до трепещущего от ветерка бутона и тешили его самолюбие. Только сейчас что-то было не до него. «Почему я их сравниваю», — он с изумлением отогнал давно забытый образ, который мельком увидел в смущëнной улыбке Незуко и нежном взгляде. — Кстати, по-настоящему твой клинок - чëрный. Когда она хотела сказать слова благодарности, то за спиной уже никого не было. Незуко перевела взгляд на катану в дереве и увидела совершенно чëрное лезвие.