Демона в своей голове я называю Богом

      — Давид…       — Да знаю я!       На Микаэля даже смотреть не нужно — осуждающий льдисто-синий взгляд беспощадно вспарывал кожу до самой сути, а тихий голос громогласным эхом отражался от стен. Словно в напоминание — перед Давидом не просто начальник какого-то там детективного агентства «Астрея», а бывший архистратиг ангельского войска, тот, кто самолично низверг гордеца Денницу в глубины Преисподней.       Микаэль закипал от негодования, но за маской из точеного горного хрусталя наверняка понять это было невозможно. Только по мелочам вроде сцепленных до побелевших костяшек ладоней, лежащих на дубовом столе, нахмуренным белесым бровям, поджатым губам.       Сколько раз начальник на ковер вызывал к себе в кабинет, но никогда Давид не чувствовал себя настолько уязвимым, как теперь. Черт подери, да любые обвинения со стороны архангела сейчас ему кажутся надоедливым жужжанием мух. Себя он винит не меньше в случившемся, выдирая, пока никто не видит, волосы и беззвучно воя — а в мыслях блаженная тишина.       Микаэль отрешенно помотал головой на вполне ожидаемое огрызание, устало вздыхая.       — И как давно?       Давид виновато отвернулся.       — Одри вчера сказала, — он болезненно зажмурился, истерично усмехнувшись, — А я еще дурак так обрадовался тишине, гадал, чего же эти ублюдки успокоились…       — Успокоились, потому что теперь они не с тобой, — сурово отрезал Микаэль, чем заслужил яростный, но в то же время уязвленный взгляд Давида. Еще тогда ведь предупреждал: не привязывайся к ней, не иди на поводу у эмоций, но они пошли оба дальше и наломали таких дров, за которые начальство точно по голове не погладит. Как бы наоборот не пришло их сносить за допущенную оплошность.       В последние дни Давид стал замечать, что голоса стихли — не вполне в их стиле, но робкая надежда, что каким-то чудом он от них сумел избавиться теплилась в душе. А на следующий вечер к нему пришла растерянная Одри с новостями о том, что ждет ребенка. Их с Давидом ребенка, и тогда пазл сложился ужасно искусно, ровно. Проклятие Соломона выбрало нового носителя, покинув Давида.       — Одри может избавиться от ребенка, — задумчиво протянул архангел, ленно положив подбородок на сцепленный замок пальцев. Ангелы милосердны в сути своей, но прошлое архистратига морозной стужей затмило почти все ростки сострадания, оставив после себя лишь холодный расчет. Он сдержанно наблюдал за сменяющейся гаммой эмоций на лице их адвоката: от ярости и злости на всех вокруг — и в особенности на себя — до звенящего отчаяния.       После чего не без труда тот взял себя в руки, мотнув головой:       — Думали уже об этом. Момент упущен, — показалось, или голубые глаза начальника потемнели как предгрозовое небо? Как бы там ни было, вслух Микаэль не выказал раздражения. После чего откинулся на спинку кресла, нервно постукивая пальцами по столу в звенящей тишине просторного кабинета.       — Надеюсь, у Рафаила были видения на этот счет, — вздохнул глава агентства, строго взглянув из-под нахмуренных бровей на мечущегося Давида, что напоминал раненого зверя — огрызается в надежде спастись и в то же время умоляет его добить. — Ты ведь понимаешь, что начальство, когда узнает…       — Если узнают.       — Когда, Давид. Даже если не я скажу им об этом, они все равно узнают, — процедил вскользь крепко стиснутые зубы архангел, чей взгляд покрылся инеем. Микаэль встал из-за стола и, сцепив руки за спиной, подошел к мрачному Давиду. Напряжение в спертом воздухе душного кабинета нарастало — Микаэль не выдержал первым, вздохнув протяжно и с болью прикрыв глаза. Идиот… какой же этот отпрыск соломонов взбалмошный и импульсивный идиот.       Придушил бы, да только ситуацию это не исправит — нужно срочно переговорить с братом, пока до вышестоящих инстанций не дошли слухи об этом инциденте. Возможно, вместе они сумеют придумать, как уберечь горе-влюбленных от их гнева.       — Ты же понимаешь, что нас по голове не погладят за такое, — размеренно начал Микаэль, скрещивая руки на груди, — Семьдесят два высших демона в чинах от князей до герцогов Ада в голове несмышленого ребенка с неокрепшей психикой это все равно что бомба замедленного действия. Они и тебя-то, взрослого человека, с ума сводили, а новый сосуд для них просто рождественский подарок, — видел, что каждое слово наотмашь ударяло по Давиду, но щадить его не собирался. Он должен понимать, на что обрек собственное дитя и что это досадное недоразумение может плохо обернуться для всех них.       — И без тебя это прекрасно понимаю, спасибо, — сдавленно рыкнул Давид, предприняв слабую попытку защититься от жестокой правды. Отцом он не планировал становиться именно из-за силы проклятия царя Соломона — не планировал передавать дальше наследственное безумие в виде демонического хора из семидесяти двух голосов.       — И все же я постараюсь вас защитить.       Давид аж отшатнулся от архангела, не веря услышанному. Только что рассерженный Микаэль проклинал его на чем только свет стоит…       — В каком смысле?..       — В прямом, — кивнул он. — Постараюсь их убедить, что разберемся с… возникшей проблемой.       Каким образом они будут разбираться, Микаэль даже не представлял — если допустить вероятность рождения такого ребенка, гарантий, что демоны его не убьют в первые же часы жизни крайне мала. Сколько тысячелетий они пытались вырваться из злополучной темницы, куда их Соломон заточил, а тут прекрасная возможность появилась. Убьют живой сосуд изнутри, вырвутся на свободу и тогда точно веселье будет всем, пока легендарное кольцо еврейского царя утрачено — только оно имело абсолютную власть над демонами.       Нужно переговорить с Рафаилом и как можно скорее.       — Иди к Одри, — смягчился Микаэль, в поддерживающем жесте положив ладонь на напряженное плечо Давида. — Ей сейчас особенно нужна твоя поддержка.       Упоминание возлюбленной отрезвило Давида, из-за чего потемневший голубой взор заметно смягчился. Он слабо одернул плечо, стряхивая руку архангела, и в гробовом молчании прошествовал прочь из кабинета. Некогда безудержный ураган из веселья и искрящегося смеха, сейчас Давид как никогда напоминал тень — в напоминание, что когда-то он долгие тысячелетия был живым сосудом высших демонов, чьи имена даже произносить запрещено.       «Кто бы мог подумать, что радостные новости о зарождении новой жизни будут встречены таким трауром», — сочувственно подумал про себя Микаэль. Каждая новая жизнь — щедрый дар Его. Но стоит ли он сейчас тех мучений, на которые будет обречено это дитя?..       Великомученик с зачатия, такого даже злейшему врагу не пожелаешь.       Закрыв глаза, он телепортировался прямиком в комнату Рафаила — а открыв их, ожидаемо увидел, как тот склонил колени в усердной молитве, перебирая в нежных руках деревянные четки с медным крестом.       — Отец тебе ответил? — протяжный вздох стал лаконичным ответом, из-за чего последняя робкая надежде умерла. Поднимаясь с колен, Рафаил кинул в сторону брата меланхоличный взгляд:       — Как всегда, молчит. А ты даже не спросил о видениях.       — Это подразумевало следующий вопрос, — Рафаил медленно кивнул, будто в неком трансе.       — Не было… — он выжидающе сощурился, — Тебя настолько беспокоит ребенок, которого носит Одри?       — Не будь он новым сосудом для могущественных демонов высших рангов, не беспокоил, — сдавленно огрызнулся Микаэль, на что получил в ответ снисходительную мягкую улыбку уголками губ, — Прости, не хотел срываться.       Рафаил пожал плечами, убирая четки на стол:       — А по-моему, ты зря беспокоишься.       Архистратиг удивленно вскинул брови — ему не послышалось?.. По своей природе Рафаил всегда был Его любимым сыном: сострадательный, всегда протянет руку помощи страждущим и подставит другую щеку, когда ударили по лицу. Но не мог же он настолько беспечно относиться к тому, что происходит сейчас в их поместье…       Словно прочитав чужие мысли, тот снисходительно улыбнулся:       — «На все воля Его», помнишь? Значит, этому ребенку суждено было появиться.       Микаэль сомнительно фыркнул:       — Ты меня вообще слушаешь? Давид больше не слышит голосов, а значит они перешли их ребенку. Высшие демоны. В теле ребенка.       — И все же, — с нажимом произнес Рафаил, — Все мы дети Божьи. А младенцы и отроки и вовсе находятся под защитой и благодатью Его, если ты позабыл.       Глава «Астреи» задумчиво посмотрел в упор на брата, который, казалось, знал больше, чем говорил. Видений о грядущем не возникало, а практически настаивает, чтобы все оставили как есть.       — Нам в любом случае объясняться перед начальниками, — ухмыльнулся архангел, потирая руки, — Вот им и расскажешь о замысле Господнем, пока я попытаюсь убедить их не трогать Одри и Давида. Самоубийственный план, тебе не кажется?       Озорной огонек промелькнул в очах Рафаила, и тут же угас, растаяв тлеющими угольками робкой тенью на мягких губах.       — «Все проходит, и это пройдет», — хмурый Микаэль хрипло усмехнулся — определенно, знает ведь что-то, но не говорит. Рафаил уверенно кивнул. — Мы поможем им. Если это дитя действительно новый сосуд для демонов Гоэтии, значит есть тому причина.       Микаэль отвел взгляд в окно — потемневшее небо собиралось гневным ливнем разразиться на землю грешную, словно предчувствуя тяжелые времена.       — Надеюсь, ты прав.       «И мы не совершаем непоправимой ошибки».