Однажды, прямо сейчас

      Она не помнила, сколько уже здесь находится. Здесь — это в основном в лесу, потому что путь из пропахшего яблоками и сдобой дома до частокола деревьев занимал совсем немного времени. Оставшееся она проводила там, под сенью тёмных ветвей, через которые пробивался яркий солнечный свет. Ей приходилось щуриться и водить веснушчатым носом, словно это помогло бы избавиться от солнца. Или от того, что она прячется от нарратива. Вот же дура.       Поначалу ей всё это даже нравилось: приятная прогулка, красивые цветочки, бесплатные пирожки. Немного адреналина в кровь, когда с ней заговаривал Волк. Немного дикого ужаса, когда она понимала, куда делась бабушка.       Хорошо, что он не надевал её шкуру. Хорошо, что он следовал сценарию и всегда дожидался охотников, хоть и утомлял игрой в поддавки.       Шапочка знала, что ждёт её в домике у бабушки. Волк знал о всех её дурацких вопросах. Мама знала, что стоило бы положить бабушке немного пирожков с мясом, но последнее, должно быть, не очень вязалось со всем остальным.       Внутри Волка было почти надёжнее, чем снаружи. И не потому, что во тьме ждала её бабушка — та выговаривала за опоздание, за невнимательность и за то, что пирожки опять с яблоками, ну сколько можно. Просто здесь, в немного алой темноте, на Шапочку не давили ожидания. Иногда она специально не искала бабушку и сидела в тишине, прислушиваясь к волчьим рыкам, которые изнутри звучали совсем не так, как снаружи, и думала. Думала. Думала.       Думать получалось не то чтобы о многом: о пирожках, цветах, матери и немного о волках. И о красном плаще, из-за которого её прозвали Шапочкой, хотя это и звучало немного глупо. Впрочем, «Капюшончик» звучало бы ещё хуже.       Наверное, будь Шапочка Капюшончиком, она бы привыкла. Как привыкла к лесу, и к Волку, и к голоду, который никак не могла утолить.       Алая тьма внутри Волка походила на зелёную лесную мглу. Вот только под деревьями пахло сыростью, а в желудке пахло болотом. И немного кровью.       Топор всегда удивлял. Охотникам стоило бы действовать поаккуратнее. Они с каждым своим появлением становились всё пьянее и пьянее, и Шапочка радовалась хотя бы тому, что никто никому не оттяпал случайно голову. Даже Волку, которому могли бы оттяпать голову намеренно, если бы ему не нужно был заходить на второй круг.       Иногда Шапочка садилась на пенёк, доставала из корзинки пирожок и представляла, что будет, если применить топор по назначению.       Вкус яблок на языке быстро превращался во вкус пепла.       Шапочка размышляла, как так вышло, что она ещё ни разу не подавилась. Потом хмурилась: кажется, что-то там где-то и было с кусочком яблока, застрявшем в горле. Но было где-то не здесь.       Шапочка доедала пирожок и шла к дому бабушки. В какой-то там уже раз.       Волк встречал её у развилки. Шапочка собирала цветы. Бабушку съедали. Мама собирала Шапочку в долгий путь.       — Не заговаривай с незнакомцами, дорогая, — говорила она, укладывая в корзину свежие, только из печи, пирожки.       — Ты ведь знаешь, как всё получится, — отвечала Шапочка, затягивая на своём красном плаще бантик.       — Знаю, — вздыхала мама. — Может, на этот раз нам удастся уговорить охотников остаться на ужин.       Но до ужина они не добирались. Поэтому Шапочка и ела пирожки по пути к бабушке. Когда ей ещё-то есть?       Дверь в домике у бабушки ужасно скрипела.       Из-под лоскутного одеяла на кровати торчали волчьи лапы.       — У меня нет настроения, но я должен тебя съесть, — прорычал Волк в две тысячи тридцать второй или в две тысячи тридцать третий (впрочем, какая разница?) раз. — И уши у меня вовсе не такие уж и большие. А вот с зубами уже ничего не сделаешь. Ничего, что я на «ты»?       — Меня немного беспокоит, что тебе понадобилось столько времени, чтобы перейти на «ты», — выдохнула Шапочка, уселась на лоскутное одеяло рядом с Волком и добавила. — Тебе не кажется, что мы в аду?       Волк не был христианином, потому не совсем её понял. Объяснять зверю концепцию «ада» Шапочка не очень хотела.       — Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — вместо этого спросила Шапочка.       — Я уже вырос, — возразил Волк и горестно вздохнул.       — А я хочу стать Волком, — сообщила Шапочка.       Оба немного помолчали.       — Хочешь попробовать меня съесть? — Волк посмотрел на Шапочку своими жёлтыми, совсем не человеческими глазами. — Это не так сложно, как кажется.       Шапочка хотела. Но в следующее мгновение Волк всё-таки съел её, хотя вовсе не хотел этого делать.       Сквозь чужое сердцебиение Шапочка слышала охотников — они пели что-то на незнакомом ей языке. Наверное, такие же песни они пели бы на ужине в доме её матери. Но они этого никогда не узнают.       — Может, сегодня я останусь дома? — спросила Шапочка однажды, когда мама сунула ей в руки корзинку и выставила за дверь. — Я не знаю, где оставила свой красный плащ.       — Вот же он! — вслед за корзинкой Шапочке передали и свёрнутый в клубок плащ. — Нашла его за печкой. Не раскидывай вещи!       — А пойдём навестим мою маму! — предложила Шапочка Волку, когда они встретились на перекрёстке — он не успел и рта раскрыть.       Тропинка привела их к домику бабушки. Шапочка вежливо подождала у двери, пока Волк проглатывает то, что совсем не хотел проглатывать.       Шапочка притворялась больной, но оказывалась на поляне с корзинкой, полной пирожков.       Шапочка прыгала с крыши дома, но оказывалась на поляне с корзинкой, полной пирожков.       Шапочка просила Волка съесть её первой, потому что ей хотелось тишины.       Шапочка предлагала Волку пирожки, но у него была аллергия на яблоки.       Однажды Шапочка проснулась и поняла, что прямо сейчас.       Она достала из большой корзины под лавкой мамины ножницы и порезала красный плащ на лоскутки. Уложила их в корзинку под пирожки. Выскочила из дома до того, как мама успела её проводить.       Она шла по лесу и вдыхала солнечный свет и запах мира, в котором нет смерти.       На полянке с цветами она остановилась. Присела. Достала из корзинки первый лоскут.       На вкус плащ был как яблоки. И немного как пепел.       На перекрёстке Волк спросил у неё:       — Почему у тебя такие больше зубы, девочка?       Она проглотила последний кусочек красной ткани и улыбнулась.