Далеко

— Каприс 24 ля-минор, Карл, — отозвался мужчина, устало расстегивая молнию комбинезона. Под гладкими отражающими свет потолками взвыла скрипичная мелодия. Свернул в гофрированный проход шлюза, одной рукой снял шлем. Другой, лишенной перчатки, выводил в спертом воздухе предбанника код экстренного старта. Осторожно, стараясь не касаться пальцами горизонтального уровня опалесцирующей жидкости, поместил вещи в деактиватор. Закрыл полупрозрачную крышку и нажал последовательность цифр, соответствующую коду планетарного сектора. Экраны полыхнули красным, и по содержимому побежала едва заметная рябь. Встал внутрь капсулы-дезинфектора, лениво думая, насколько ему надоела эта беготня по углам обитаемой вселенной. Вышел, переодеваясь на ходу в спальный костюм. Корабль ощутимо тряхнуло, и заскрежетали несмазанные петли гермодверей. Неплохо бы на техобслуживание заглянуть к старине Ларсу, когда власти Кассиопеи немного успокоятся и хотя бы снимут, для начала, его искаженное до неузнаваемости лицо с информ-экранов космопорта. Рухнул на мягкий матрас в зоне рекреации, сверля взглядом потолок. Не любил он лазеть по планетам Красного класса. Отчаянно не любил, но иногда приходилось, как сегодня, вылавливать должников. Меран-56, конечно, голубые улитки-акаты пару сотен лет назад неплохо вскипятили в собственной плазме, как в кастрюле. Этакой радиоактивной утвари с бульоном из урановых и плутониевых изотопов, насыпав в качестве приправы несколько килотонн дейтерия. Бурлило славно — и передвигаться по ней гуманоидам по сей день можно лишь в имперских защитных комбезах и противолучевой намотке. Его ждал провал. Небольшая деревня, заполненная пучеглазыми мохнатыми существами, слабо напоминающими крокодилов, встретила незваного гостя недовольным переливом вытянутых туловищ в ультрафиолетовом диапазоне и гораздо более однозначным выглядыванием дула бластера из окон-прорезей каменных домишек. Едва ли чужие — а он так и не научился брататься с очередными богомерзкими и, как это обычно бывало, кровожадными тварями — стали бы покрывать беглеца. Сдавалось, что их ненависть обоюдна и взаимна, и раса людей располагается в крокодильей системе ценностей разве что на йоту выше, чем злополучные улитки. Зазря рентгены хватал, — вёл он мысленный монолог, глядя вверх, где переливался успокаивающим синим синтетически-бархатный потолок. Ублюдок скрылся, и он только бередил душу, представляя на месте логова меранцев свою погибшую родину. — Она умерла, и пора забыть, — шептал внутренний голос. — Прошло семь лет, и эта зона закапсулирована. Там нет никого и ничего, кроме навигационных шаттлов, и те проржавели в прах. — Заткнись, сука! — он злобно сжал кулаки. — Да не ты! Мелодия, резко умолкшая, снова воспряла в потоке скрипичных рыданий. — Если бы её не выжгли бозон-активным веществом кортаклеры, то это сделали бы их соседи. Выбора не было, но вещество, во всяком случае, не фонит. — Включи голограммы Земли! Мне принести коктейль номер два из раздела авторских рецептов. Корабль запыхтел голосом со слабым механическим отливом: — Мало данных для голо-отображения… Коктейль номер два включает этанол, есть только изопропанол, заменить? Мужчина выругался. — Жестяная банка!.. — Мало данных… — Молчи! Воцарилась тишина, прерываемая тихим жужжанием и гулом моторов. Корабль шёл на автопилоте до Туманности Льва, и дельцы с окраины Лериса-8 вскоре знатно обогатятся, заполучив контрафактной породы. Выспаться бы, но внутри болело и зудело, и неуемная нервная чесотка въедалась в мозг. — Голограммы сектора G-78-376, координаты 743:378.048, — заученно произнес он, — и внеси уже в оперативную память, каждый раз сброс! — данные на 3028 год. На потолке расцвел звёздный лоскут со стремительно растущей точкой, пока она не превратилась в голубой с зелёным шар. — И коньяк, тот, с Кассиопеи, что наворовали, — хохотнул он. Робот, скрипя и вращая глазами-камерами, привёз бутылку. Рюмки не было, как, собственно, и необходимости в ней. — Максимально увеличь масштаб! Обломками зубов сказочного великана торчали, устремляясь в голубое с белоснежными облаками небо, башенки небоскребов, причудливо перемежаясь с покосившимися домишками ближе к передней части голограммы. Дорога, местами разбитая, была испещрена трещинами, и в углу поправлял шлем маломощного гравискутера какой-то мальчишка. Где он сейчас? Скорее всего, в нигде. Перед ним висело единственное доступное изображение существовавшей когда-то планеты. Оно окутывало его и медленно обнимало холодными пальцами мертвеца, и мужчина горько проглотил обжигающий напиток, подумав, что смертельно устал искать нечто хоть отдаленно похожее на то, что давно истлело. Что невыносимо видеть чужие обугленные каменные шары класса Красный и Красный-0, иногда раздавленные в лепешку или изъеденные сквозными проходами. Что он везде — чужак, и, как и людей в целом, его в космосе не любят и опасаются. Что его дряхлый кораблик — единственное напоминание о том, как когда-то они приземлялись на поле космодрома, по периметру которого росли берёзы. А когда все исчезло, прогремев, разрывая барабанные перепонки, из клубов атомарного фарша выглядывало лишь Ничто, закапсулированное в секторе G-78-376, бесконечная глухая боль и растрепанная забытьем память.