Крик Души

Ненависть. Из ненависти я пишу это, ведь то что я вижу не может вызывать ничего кроме отвращения. Каждая строка, каждая буковка просто утопает в моей ненависти к этому хтоническому ужасу, из которого стостоит гедонестический мир мамоно. Но я пронизан и любовью. Любовью к человечеству, ведь каждый из людей это неограненный бриллиант, обреченный быть низвергнут в похотливую, извивающуюся под своей «женой» мразь, чей мозг заменен пылью, ведь мир мамоно не позволяет иного, ведь рано или поздно их «рай» будет достигнут. Но как долго будет продолжатся «рай»? Через сколько времени, мамоно начнут заживо пожирать друг-друга от нехватки пищи и места обитания? Как быстро зеленая планета под красной луной, будет словно снегом укрыта пеленой тел, учавствующих в тотальной оргии? Конечно, безымянный Культист может возразить и начать изгрыгать свои аргументы в пользу мамоно, подобно рогу изобилия. Но Культист не понимает. Культист не думает. Культист извивается и думает о том, как бы получить себе «жену» посочнее. Но я понимаю Культиста, уверяю вас. Ибо был я и сам таким, неосознающим весь ужас несущий мамоно в своем чреве. Но я бессилен, как бессилен человек перед демонической энергией, под силой которой начинает иссыхать и крошится мозг. Увы, я никак не могу переубедить Культиста. Его мозг иссох. Увы, его мозг иссох… Увы… Его мозг… Иссох… Но я все же вопрощаю к тебе, культист. Однажды я слышал от твоего брата такой аргумент, что человеческие женщины жестоки и порочны, а мамоно неспособны предать и любят тебя безвоздмездно. Но так ли чиста эта любовь? Так ли она похожа на человеческую? Разве ты сам способен предать обжаренный до золотистой корочки мраморный стейк, что словно по волшебству не способен кончится? Ты способен предать свою еду? Ты цель мамоно, ты ее смысл жизни, смысл которой бессконечная похоть. Я вопрощаю к тебе, о Культист, скажи мне, прошу тебя, а ты сам чем отличаешься от мамоно? Нужна ли тебе любовь или только утоление своих низменных желаний? Но Культист не ответил, ведь Культист был мертв, будучи подвешен на веревке словно скот на бойне. Но умер он не от удушения, сосвем нет. Умер он еще тогда, когда посчитал что мамоно не так уж и ужасны. -"Брат Густав, ты опять читаешь мертвецам Священное Писание? Более бессмысленно было бы читать его живому инкубу.» Усмехнувшись над собственной глупой шуткой, неизвестный положил руку на плечо боевого жреца Густава, что из-за своей тирады, совсем не заметил как к нему подошли. Непростительная халатность, которая могла бы обертнутся ужасающе, если бы не одно но… -"Все верно, Брат Генрих… У меня сердце кровью обливается, когда я вижу этих ребят, потерянных и заблудших. Если мы не можем проповедовать им пока сердце стучит в их груди, то почему бы не сделать это когда они мертвы? Может их блуждающий дух услышит нас…» Густав тяжело вздохнул. -"Вы собрали тела?» Генрих вновь усмехнулся, но уже с отчетливо слышимой горечью. -"Только твоего «друга» не хватает… Ты хочешь попрошатся? И с этим трупом и… Ты сам знаешь с кем…» Секундная пауза, оглушившая своей тишиной жрецов, была прервана тихим и спокойным — «Да». Оставив тело своему брату, Густав повернулся и медленным шагаом пошел сквозь деревню орков, ныне опустошенную внезапным налетом боевых жрецов. Костры до сих пор горели, поддерживаемые жрецами, чтобы создать иллюзию «живости» деревни, дабы не привлечь беспокойных мамоно. То тут, то там земля была облита кровью, но не людкой, а кровью мамоно. Увы, сами твари не убивают людей, вместо этого готовя им судьбу гораздно страшнее чем смерть. Впрочем, это знает каждый, пусть даже некоторые могут сказать что стать бессмертной игрушкой мамоно не такая уж и ужасающая судьба. Когда Густав достиг цели своего пути, перед ним предстала картина сваленных в кучу трупов орков и инкубов, на вершине которой восседал седой, морщинистый словно изюм боевой жрец, а вокруг самой кучи стояло около десятка братьев по оружию Густава, таких же боевых жрецов. Заметившая Густава толпа, молча расступилась дав ему пройти вперед, к своему Наставнику, который как раз таки и восседал на телах. Встретившись взглядами, старик горько улыбнулся. Сердце Густава сжалось. -"Наставник, неужели это необходимо? Разве время уже пришло?» Голос Густава дрожал. Его наставник, заменивший ему семью, а так же ставший другом и братом по оружию, устало закрыл глаза, покачав при этом головой. -"Пришло… Давно пришло… Я уже чувствую в себе изменения…» Густав и Наставник смотрели друг-другу в глаза. В глазах старика читалось абсолютное спокойствие, в купе с добротой дедушки смотрящего на любимого внука. В глазах же Густава, стойкое нежелание принимать реальность и страх, которой он быстро подавил. -"Наставник… Может вы все же расскажите, как стали жрецом?». Минута молчания, длившаяся как час, была прервана речью Наставника. -"Хорошо… Но пусть эта история не очернит меня в твоих глазах… Когда-то, я тоже считал что мамоно прекрасные создания, которые несут собой любовь, радость и секс, разумеется. Я тоже хотел «женится». А сейчас думаю об этом и смех накатывает!» Посмеяшись в себя, Старик продолжил. -"Я читал книги. Книги про мамоно, иногда эротического характера. Пока в мои руки не попалась одна, отличащаяся от других. Обычно такие «книги», больше походили на небольшой бредовый рассказ, с парой глав и обычно прерывалась на самом интересном месте. Может этих автором настигала Церковь, а может они просто разочаровывались в идее… Не знаю. Но эта книга, была особенной. Она была на множетсво глав, а самое главное интересной. Сейчас, я уже не вспомню сюжет или имена героев, но точно могу сказать что начиналась она с того что четверо людей, ехав через лес на дилижансе, попали в наш мир из другого, где нет мамоно. В ходе некоторых событий, один из них вроде как потерял душу, из-за чего мамоно, которые как ты знаешь, видят души, встали против него. Настроили против него своих друзей, а сами вытирали об него ноги как о коврик перед домом.» Наставник дернулся, сложившись при этом. Выпрямявшись, его руки против воли хозяина начали гладить бедро, приближаясь к паху, но он резко прекратил это, сжав кулаки. -"Видишь, мой дорогой ученик? Уже ничего не поделать…» Вздохнув, старик продолжил свой рассказ -"С тех пор, я осознал что мамоно не видят в людях ничего, кроме утоления собственных желаний. У тебя нет души, значит ты не можешь им ничего дать. Автор вроде как пытался выстроить это так, как историю о том что даже бездушный человек, которого окружающие видят мусором, может найти любовь мамоно. Просто культисткая пропагандистская чушь… Но с тех пор я стал люто ненавидеть этих тварей, начал осознавать какое зло они приносят, вступил в орден Боевых Жрецов… А уже там, начал осознавать, что борьба с мамоно и их инкубами просто бессмысленна.» Глаза наставника налились кровью, начали метатся из стороны в сторону, а лицо обрело гримассу ярости. Речь стала больше похожа на истерическую, все сильнее переходя на крик, а в некоторые моменты походила на истошные вопли. -"Вчера вечером мы УНИЧТОЖИЛИ эту деревню, но уже сегодня разведчики сообщают что появилось еще две, а завтра это число УДВОИТСЯ… ВСЕ ЧТО МЫ МОЖЕМ, это приносить в жизнь мамоно страдания, но МЫ НИКОГДА НЕ ВЫИГРАЕМ! Ты это понимаешь, сынок? До того как демоническая энергия появилась, мы выигрывали! Да, эти монстры были сильными, с огромными зубами когтями, и ядовитыми желёзами, они жрали и убивали людей, но тогда от их яда хотя-бы были противоядие, тогда был шанс на спасение… Даже если погибнут 10 людей, то погибло бы 1й монстры, рано или поздно мы бы истребили их всех… Раньше их отравляли только плоть, но не весь МИР И ДУХ, медленно и неотвратимо. Нет шанса на спасение. В конечном итоге, и ТЫ окажешься на моем месте, и даже САМЫЙ СТОЙКИЙ будет…» Наставника была прервана подошедшим Генрихом, с тем самым трупом на плече, который в итоге оказался в общей куче. Наставник взял себя в руки, быстро успокоившись. На Густава вновь смотрел добрый дедушка, заменивший ему семью. — «Прошу, Густав… Пусть это будешь ты.» Наставник встал, спустился с кучи и практически вплотную подошел к своему ученику. «Пусть я сегодня и умру, но я умру человеком. Пусть я сегодня и умру, но я умру зная что мое тело не восстанет и не будет использовано мамоно. Пусть я сегодня и умру, но я умру счастливым, ведь был окружен своими братьями.» В середине монолога, Наставнику передали в руки факел, который он с охотой взял. — «Пусть наша родина, Лескатия и была захвачена, пусть наш дом и был осквернен, пусть наши маленькие дети, жены и сестры стали мамоно, наша борьба будет продолжатся. Аминь, братья!» С последними словами Наставника, Густав резко выхватил нож, мгновенно перерезав ему горло. С счастливой улыбкой на устах, не пытаясь сопротивлятся неменуемой смерти жалкой попыткой зажать рану, он стоял. Стоял до самого конца, пока в конечном итоге не умер, а его мышцы обмякли. Тело упало, присоеденившись к сваленным мертвецам, а факел выпал из рук, мгновенно поджигая и себя и остальные трупы, тем самым окончательно убивая мамоно и не дав себе восстать в качестве инкуба-нежити. — «Жалко деда… Хороший мужик был… Меня из разбойника, достойным человеком сделал» Прервав тишину горем убитых Братьев, произнес Генрих. — «Если бы не эта демоническая энергия, мать его, всех бы вас поубивал, но похоронил бы достойно, вместо того чтобы с этими тварями сжигать и хрен бы вы че сделали… Но иначе нельзя… Нежитью станет. Всех нас поймает и оттрахнет костью в гузно! А-ха-ха-ха-ха!» Генрих смеялся, но от его смеха за версту несло наигрннастью. Спустя секунду молчания, он продолжил, болтал без умолку, пытаясь справится с навалившимся стрессом. — «Мне давеча приснилось такое, будто люди в космосе на огромных короблях плавают, как на море. И у них там война огромная, со всем космосом, да с демонами, и длится она бессконечно долго. И бессмысленная она, потому что никак закончится победой не может. Вот вообще никак… Прямо как у нас, а? Похожие такие миры… Просто у нас на земле, а у них в космосе… Я однажды рассказал это одному инкубу, так он такой яростной тирадой разразился. Они в целом очень любят спорить… Не знаю зачем я это делал, это бессмысленно. Просто забава, ха-ха-ха-ха…» Спустя часы, когда тела догорели, отряд Боевых Жрецов пошел дальше, воевать в войне которая давно проиграна. И лишь Густав на мгновение повернул голову в сторону кучи праха, большую часть которой уже унесно ветром и задумался над всем тем, что сегодня произошло.