Незримая охота

В Истфилде было темно, большинство ламп не горели, а коридоры были погружены во мрак. Света было достаточно, чтобы видеть, но темнота в конце коридоров пугала его. Мисс Фарлей заметила это и, по-прежнему поддерживая его одной рукой, тихонько произнесла. — Не стоит беспокоиться. Я установила барьер вокруг школы. Они не смогут подойти близко, не говоря уже о том, чтобы проникнуть внутрь. — Барьер...? — Ты ведь видел его, не так ли? Я почувствовала его активацию. Обычному человеку он не причинил бы вреда, но они будут убиты. — Я видел. Я просто не знал... — Он вздохнул. — Все это не имеет смысла. — Нет, наверное, не имеет. — Нам нужно позвонить в полицию. — Они не смогут помочь, Жон. Не знаю, заметил ты или нет, но большинство людей не могут воспринимать такие вещи. Они не могут ни видеть, ни чувствовать их. Для обычного человека Гриммы словно бы и не существуют. — Гриммы...? — Так мы их называем — мы, те, кто может видеть этих существ. Они названы в честь сказок. Ну, знаешь, Братья Гримм. Думаю, причины этого не имеют значения. Никто, конечно, не знает, чем они на самом деле являются. Это просто имя, которое мы решили им дать. Гриммы? Способные увидеть? Барьер? — Мисс Фарлей, что здесь происходит? — Ребекка, — укорила она. — Думаю, в подобной ситуации ты можешь называть меня по имени. Что касается того, что... ну, ты заметил трещину в небе, верно? — Трудно не заметить. — Не так трудно, как тебе кажется. Большинство людей её не видят. Я бы даже выразилась так много, что девяносто девять процентов людей не видят. Мы — один несчастливый процент. — Она серьёзно посмотрела на него. — Скажи, Жон, ты веришь в чудовищ? — Трудно не верить в то, что я только что увидел. — Это твоя проблема. Наша проблема. Большинство людей не видят Гриммов, потому что не верят в них. Без веры они не реальны. Они не могут взаимодействовать или вмешиваться в наш мир и являются не более чем фантомами. — Вы хотите сказать, что это какая-то ерунда вроде «верь, что я могу летать» Питера Пена? — Я говорю только то, что знаю. — Ребекка остановилась перед кафетерием и завела их внутрь. Там было темно и пусто, но столы и стулья были расставлены как обычно, хотя стулья стояли на столах, чтобы можно было вытирать пол. — Вот, — сказала она, подталкивая его, чтобы он облокотился на один из них, а сама убрала с него стулья, по одному для каждого из них. — Мы можем присесть и поговорить здесь. Ты и так еле держишься на ногах. Больше от усталости, чем от чего-либо другого, Жон опустился на пластиковый стул. — Да, наверное, так и есть. Я просто... не могу поверить в то, что только что произошло. — Можешь, — сказала она, наклонившись вперёд. — Если бы ты не мог, то не оказался в этой ситуации. Помнишь, я рассказывала тебе о том, как в юности увлекалась сверхъестественным? Я не солгала, но я солгала, когда сказала, что выросла из этого. Я не выросла, Жон. Я выжила. Они реальны. — Кто они? — Как я уже говорила, мы называем их Гриммами. — А кто мы? — Те из нас, кто похож на тебя и меня. Мы не обычные, далеко не обычные, и нас мало, но время от времени находится кто-то, кто открывает для себя Гриммов и выживает, чтобы рассказать об этом. Мне помог один из них, когда я была младше. Именно он рассказал мне о таких вещах, как Гриммы, Кошмар и всё остальное, что я знаю. — Вот, например, сегодняшний вечер, — сказала она, указывая на окно. — Ты видел разлом. Завтра его уже не будет, и, возможно, он не появится ещё какое-то время. Он появляется только в такие ночи, как эта, — в Кошмар. Кошмар — это момент, когда граница между нашим и их миром ослабевает. Или, как ты заметил, совсем трескается. В это время чудовища более активны. Более агрессивны. Это было слишком. Слишком много вопросов и слишком много всего сразу. Жон попытался разобраться в них и потерпел неудачу. — Я не понимаю. Ребекка вздохнула. — Хорошо. Я постараюсь изложить всё просто. Имей в виду, ничего из этого не является общеизвестным фактом. Это лишь то, что нам удалось выяснить. Может, они и не называются Гриммами — это мы их так называем. А Кошмар — это просто термин, который мы используем. Не более того. Это лишь догадки, основанные на том, что мы видели и пережили, но этого должно быть достаточно, чтобы ты понял основы. Жон кивнул и прислушался. — Существует... измерение, если не сказать точнее, которое существует рядом с нашим. Может быть, это другой мир, альтернативная реальность или что-то ещё. Мы не знаем. Однако именно там живут Гриммы. Какая бы граница ни существовала между нашими измерениями, она слаба. Она позволяет Гриммам переходить и бродить здесь, но они не появляются здесь в своих телах. Только то, что мы называем их душами. — Как у теневых монстров? — Да. Они здесь, но не целиком. Во всяком случае, не их физические тела. По большей части они не могут взаимодействовать с нашим миром. Они проходят сквозь людей, предметы и всё остальное, как будто их не существует. Они безвредны. Но... иногда граница между нашим и их миром ослабевает. В такие моменты они могут принести больше себя. А может быть, это не они делают, а наш мир приспосабливается к их миру. В любом случае, они могут сделать гораздо большее. — В такие ночи, как эта, — сказал Жон. — Кошмар. — Да. Ты видел трещину. Это раннее предупреждение о том, что должно произойти. Иногда между Кошмарами проходят годы, иногда меньше. Кажется, в этом нет ни логики, ни причины. Когда Гриммы становятся более материальными, они начинают охотиться. Мы не уверены, видят они нас или нет. Мы думаем, что нет. Так же, как мы видим их в виде неясных фигур, они, вероятно, видят и нас. Вот почему они бродят без инцидентов большую часть ночи. Но когда они становятся более реальными, они могут видеть людей, взаимодействовать с ними. Охотиться и убивать людей. — Но зачем? — Мы понятия не имеем. Еда, сущность, инстинкт или развлечение. Мы просто не знаем. Пытаться применить к ним человеческое понимание, наверное, не самая лучшая идея. Неважно, нужно ли им это, чтобы жить, или они делают это по какой-то другой причине, это не помешает нам ненавидеть их за это. — Я... думаю, нет. Я просто пытаюсь понять. Она рассмеялась. — Как и все остальные Пробужденные. — Пробужденный. Кто это такой? — Терпение. Итак, Гриммы не могут взаимодействовать с людьми, даже когда они переходят в наш мир половиной своего тела, души или чего-то ещё. Если бы речь шла только о случайных убийствах во время Кошмаров, мир бы ничего не заметил. Проблема в том, что, что бы ни позволяло Гриммам переходить в наш мир, некоторые люди на нашей стороне начали обретать ту же способность. — Путешествовать по измерениям? — Не так, как в научной фантастике, — поддразнила Ребекка. — Трудно объяснить, но... ты и я, мы оба за это ответственны. Опять же, это теория, но Гриммы не могут видеть обычных людей — или наоборот, потому что Гриммы посылают в наш мир только неосязаемую часть своего присутствия. Как же тогда существуют такие люди, как мы, которые могут видеть, взаимодействовать и быть видимыми Гриммами? Если бы этот вопрос был задан в любое другое время, он бы не получил ответа, но она уже как бы сама дала ему его. — Потому что мы делаем то же самое в обратном направлении? — Это наиболее распространенная теория. Некоторые из нас начали посылать частичку себя в их мир. Почти наверняка это происходит подсознательно и, скорее всего, неосознанно. Должно быть, ослабленная граница тянет нас за собой. Как бы то ни было, мы не покидаем свой мир, но часть нас — небольшая часть нашего разума или души — существует в их мире. И поэтому, поскольку мы частично находимся в обоих мирах, как и они, мы встречаемся. — И поскольку мы встречаемся, они могут воспринимать нас. А мы можем видеть их. — Именно. Взяв за основу упомянутую мной ранее тему, где подобные ночи называются «Кошмарами», мы называем мир — наш мир — в котором никто никогда не видит и не сталкивается с этими монстрами «Сном». Тех, кто мирно живет в нём, мы называем «спящими». — А тех, кто не живет, таких, как мы с вами, называют Пробужденными, — закончил Жон. — Мы вышли из Сна. Вот только... кошмары всё ещё реальны. — Это не лучшая аналогия, — согласилась Ребекка, — но, думаю, кому-то нужно было как-то назвать все это. Названия прижились, даже если они не совсем логичны. Всё это не имело смысла, но... споры об используемых терминах ничего не изменили бы. Как она и сказала, это были просто слова, подобранные для того, чтобы людям было что назвать. Похоже, у сна не было никаких реальных значений. Но всё же часть моего тела или души находится в другом мире? Можно только содрогнуться от этой мысли. Что я должен чувствовать по этому поводу? Была ли моя другая сущность в опасности? Нахожусь ли я в опасности? Не упаду ли я вдруг замертво из-за того, что маленький фрагмент меня был убит? Кап-кап Нет. Это глупо. Мисс — Ребекка — была в той же ситуации, что и я, и находится в ней уже много лет. Если её вторая сущность не умерла, то и моя вряд ли умрет. Не так просто. — Вы говорили что-то о вере. Что это значит? — Вот как происходит пробуждение. В человеческом разуме есть что-то вроде... барьера, я полагаю, это можно так сказать. Защита. Наш мир очень просто устроен, и люди знают, что реально, а что нет. Или думают, что знают. Как ни странно, это упрямство действительно помогает им. В их умах настолько укоренилось отрицание существования того, что не реально, что их души просто не могут пройти через эту границу. Они ограничивают себя, считая, что не могут делать определенные вещи. И это ограничение держит их в безопасности. Держит их во Сне. — Проблема возникает, когда кто-то начинает сомневаться, — продолжила она. — Или когда что-то заставляет их сомневаться. Доказательство, которое заставляет их сомневаться в том, что реально, а что нет. Это может поколебать основы мира человека, заставить его задуматься о других вещах. — Выражение её лица потемнело. — Видишь ли. Другие вещи. Они открывают разум и душу. В том числе и для опасности. Мы называем такие события Пробуждениями. Скажи мне, Жон. Что случилось, что заставило тебя пробудиться? Страх пронёсся по телу Жона, когда воспоминания вернулись.— Я видел, как Гримм убил — нет, съел — человека. Я видел тело. Его обезглавленную голову. А потом я увидел монстра. Глаза Ребекки закрылись. — Опиши его. — Сначала я подумал, что это собака. — Он рассмеялся над этой абсурдной мыслью. — Я подумал, что это большая собака, а потом волк — и, может быть, даже медведь. Но я знал, что их не может быть в Вейле, и они не смогли бы так разорвать человека на части. Это невозможно. Тварь, Гримм, начала расти на глазах. Больше и сильнее, более... неестественно. — Это был прорыв твоих ментальных блоков, — объяснила Ребекка. — Твой разум пытался рационализировать увиденное и убедить тебя, что это всего лишь дикое животное. Если бы ты поверил в это, то, возможно, остался бы в безопасности. Конечно, ты бы бросился бежать, но для Гримма ты был бы лишь смутной вспышкой формы и цвета. Он не стал бы преследовать. Позже ты бы убедил себя, что это была просто неудачная встреча с одичавшей собакой, волком или чем-то ещё. — Но я этого не делал.— простонал Жон. — Я убедил себя, что это было нечто более серьёзное. — И это было так. И ты увидел его. Ты Пробудился. — Значит, если бы я не отправился на пробежку той ночью... — Сейчас ты был бы в безопасности. Да. Гнев и разочарование было не остановить. Разница между маршрутом, десятью минутами или даже просто ленью в тот вечер. Любой из этих вариантов мог бы предотвратить это. Вместо этого он оказался здесь, спасая свою жизнь, а по всему городу за ним охотились монстры. Жон опустил голову на руки. — Я знаю, что это тяжело, — сказала Ребекка и положила руку ему на спину. — Я живу этой жизнью уже более десяти лет. Я научилась давать отпор Гриммам. Чтобы выжить. — Я не умею драться, — сказал Жон. — Поначалу и я не умела. — Нет, вы не понимаете. Я ничего не знаю о сверхъестественном, как вы. Я ничего не знаю о сражениях. Я даже не могу противостоять Кардину. Что мне вообще делать? — Он поднял голову. Он пристально посмотрел в глаза своему учителю. — Пожалуйста, должен же быть какой-то способ все изменить. Скажите мне, что есть способ. — Есть... — Её лицо помрачнело. — Возможно... — Пожалуйста, скажите мне! — Не без риска, — быстро сказала она. — Жон, ты должен понять, что часть тебя перешла в их мир. Возможно, это произошло не намеренно, но всё равно это часть тебя. Возможно, я смогу силой вернуть её в твоё тело, но это будет опасно. — Опаснее, чем верная смерть от рук Гриммов? — Ну, нет. Думаю, нет. Ты подвергнешься некоторому риску, но не большему, чем если бы ты остался беззащитным перед Гриммами. Такова судьба большинства Пробужденных: их выслеживают и убивают в течение нескольких дней после Пробуждения — если само событие не убивает их раньше. — Ребекка встала. — Пойдем. Если мы собираемся это сделать, то лучше в моём кабинете. Будет легче скрыть улики до понедельника.

/-/

К кабинету Ребекки они прошли без проблем. Жон знал дорогу и не раз бывал там после своих издевательств. Странно было думать, что она присматривала за ним в школе, а теперь делает то же самое с ужасающими монстрами. Возможно, это было связано, и она просто не любила оставлять других в опасности, обычной или нет. Ребекка вошла в свой кабинет и задернула жалюзи. — Не нужно привлекать свидетелей, — сказала она. — Меньше всего мне хотелось бы, чтобы ещё больше людей Пробудились, увидев, чем мы тут занимаемся. Такие люди, как мы, обязаны свести к минимуму вероятность того, что другие столкнутся с тем же. Подвинь мой стол в сторону, ладно? Мне нужно свободное пространство. Жон поспешил выполнить просьбу и сдвинул деревянный стол с места. Он оказался не таким уж и тяжёлым. Он также убрал стулья и горшки с растениями, поставив их у задней стены. — Что мы будем делать? — Что-то вроде ритуала. Или запечатывания. — Ребекка достала большой кусок мела и начала чертить круг на полу. — Я говорила тебе, что некоторое время назад увлекалась оккультизмом. Так вот, одним из первых моих действий — собственно, как я и Пробудилась — было то, что я попыталась вызвать монстра, чтобы отомстить своим обидчикам. Как он и предполагал, хотя и не всерьёз. Жон зажмурился и наблюдал, как она мастерски вычерчивает на полу странные фигуры и узоры. Они были замысловатыми и явно не случайными, хотя он и не мог понять, что это такое. Казалось, что они словно пульсируют. Кап-кап — Достаточно сказать, что, когда мне это удалось, я немедленно Пробудилась. Я бы погибла там, Жон, если бы не один счастливый случай. Поверив в прочитанное, я начертила на полу защитный круг, чтобы вызванный мною демон не смог сбежать. — Она сделала паузу, чтобы ухмыльнуться. — Это сработало. — И это защитило вас? — Так и было. Более того, это позволило мне выжить. Я не очень люблю драться. И никогда не любила. Но как только я изгнала демона и поняла, что придут другие — ещё до того, как узнала, что их называют Гриммами, — я нарисовала ещё один круг вокруг своей спальни, а потом и дома. Это стало моим способом сопротивляться и защищать себя, создавая барьеры, чтобы не подпускать Гриммов. Как тот, что ты видел внизу. — А зачем накладывать его на школу? — Ответственность, я полагаю. У меня есть один дома, но есть что-то в детях — и в подростках в том числе — что делает их более склонными к Пробуждению. Возможно, это потому, что они ещё не сформировались. Они более склонны мечтать и верить в сверхъестественное, что позволяет Гриммам проникнуть внутрь. Так или иначе, число взрослых, которые Пробуждаются, исключительно мало. Почти всегда это подрастающее поколение. Зная, что кто-то в Вейле может Пробудиться, я поставила Барьер в единственном месте, куда, как мне казалось, они могут побежать. Я знаю, что это было очень рискованно. Но если это спасёт хотя бы одну жизнь... — Это спасло мою. Она улыбнулась. — Да. Полагаю, это так. А что касается того, почему я сейчас здесь, так это из-за Кошмара. Мел не вечен, и если кому-то грозит опасность, то это произойдёт во время Кошмара больше, чем в любое другое время. — В этом есть смысл. — По крайней мере, с учетом того, что у него было. — Итак, вы действуете как охранник школы? Вы искали людей, которые могли бы Пробудиться, чтобы рассказать им всё, что вы мне сейчас рассказываете? — Не совсем. Мне просто нужна была работа. — Она рассмеялась. — Быть Пробужденным — значит выживать. Это не совсем работа. Мне всё ещё нужно платить за квартиру, счета и еду. — Она встала и хлопнула в ладоши. — Ну вот. Всё готово. Заходи в центр кольца и садись. Сиди, стой на коленях, как угодно. Лишь бы тебе было удобно. Но не стирай ни одной линии, — быстро сказала она. Ему не нужно было этого говорить. Осторожно пробираясь через символы и фигуры — Кап-кап — он добрался до центра. Это было кольцо из мела диаметром около двух метров. Он мог бы лечь в него, но предпочел сесть, расставив ноги в стороны. — Что эта штука будет делать? — Она будет действовать как своеобразный маяк, притягивая недостающую часть твоей души. Именно поэтому ты находишься в центре, чтобы она не могла сбежать и оставалась только в одном месте. — Она прошлась по комнате, зажигая свечи. Электричество, должно быть, ещё работало, но кто-то мог отреагировать на то, что в закрытой школе горит весь свет. — Нужно сделать ещё кое-что. Способ призвать то, чего не хватает. Жон наблюдал за ней. — В каком смысле? — Немного крови, — сказала она и достала тонкий нож. Жон отшатнулся, но Ребекка рассмеялась и перевернула нож, схватив его за лезвие и протянув рукоятку. — Не обязательно, чтобы её брала я, нам нужно совсем немного. Несколько капель. — Почему кровь? — Потому что в ней содержится сущность твоего тела и души. Думай об этом как об идентификации, точно так же, как кто-то может проверить твою кровь в больнице, этот массив прочтёт твою и убедится, что единственное, что поступает, — это что-то с той же подписью. Не ищи в этом логики, Жон. Ты уже убедился, что в этом нет никакого смысла. Это, если не сказать больше, магия. — Магия. — Жон уставился на нож. Это был обычный кухонный нож, но острый. Он не был брезглив, но мысль о том, что этим ножом можно порезаться, его не привлекала. — Вы уверены, что это должна быть кровь? — Если ты не хочешь, чтобы всё, что есть в их мире, проникло в твоё тело, то да. Крошечный порез. Не рана, не артерия, просто порежь палец. Я бы дала тебе больше времени, Жон, но это должно быть сделано сегодня. Такое сработает только накануне Кошмара, когда граница уже ослаблена. Мы могли бы попробовать в следующий раз, но это может занять несколько месяцев, и тебе нужно будет выжить до этого времени. Во время Кошмара появляется больше Гриммов, но они всё равно существуют и бродят по Вейлу и в остальное время. В конце концов, его убедила её улыбка. Та самая, которую она дарила всякий раз, когда приводила его в свой кабинет и ухаживала за ним. Так продолжаться не могло. Он уже сходил с ума, и был уверен, что эти твари преследуют его именно за то, кем он был. С дрожью вздохнув, Жон опустил нож и надавил на него пальцем. Пришлось провести ножом по коже и надавить на палец, но он поморщился и отдернул палец, на конце которого осталось несколько капель. — Идеально. Пусть они падают в любом месте круга, в котором ты находишься. Но, опять же, не на мел. — Сколько? — Как можно больше. Просто позволь своей руке коснуться пола. Этого будет достаточно. В тот момент, когда он это сделал, Жон почувствовал, как что-то сдвинулось. Это было трудно определить. Это не было похоже на груз, оседающий на его плечи, но что-то близкое. На грудь словно что-то давило, и двигаться стало немного труднее. Кап-кап Ребекка шагнула в массив и опустилась на колени позади него, подхватив его за плечи, чтобы он не упал. Она осторожно вынула нож из его руки. — Расслабься. Если ты чувствуешь напряжение, значит, массив выполняет свою работу. Твоя душа разделена между двумя мирами. Естественно, что ты чувствуешь напряжение. Это нормально. Расслабься. Слова, её голос убаюкали его. Он всё ещё чувствовал давление, и дышать было трудно, но он не задыхался. Жон прислонился к ней спиной. В обычной ситуации он никогда бы так не поступил, но она была рядом, а он был измотан. — Знаешь, я никогда не понимала, почему ты просто не дал ему отпор, — сказала Ребекка. Жон сонно спросил: — Кому? — Кардину. Мы оба знаем, что именно он возглавляет травлю против тебя. — Не могу. — Почему? Потому что он слишком силён? — Нет. Неприятности. Исключат. — Он попытался произнести слова правильно, но голова была тяжёлой. — Никакого терпения. Это прекратит издевательства, но у меня будут... ещё большие проблемы. — Значит, боишься учителей. На самом деле, конечно, боялся, но это была достаточно близкая догадка. Жон кивнул. Ребекка Фарлей вздохнула. — По крайней мере, я могу это понять. Я не врала в своем кабинете, знаешь ли. Ты не слабый. Ты не непривлекательный. Ты мог бы заниматься спортом, совершенствоваться, меняться. Самый главный человек, который тебя сдерживает, — это ты сам. Жон открыл рот. Из него вырвался выдох. Его тело было холодным и, как он понял, мокрым. Опустив взгляд, он заметил, что сидит в луже. На мгновение ему показалось, что он потерял контроль над мочевым пузырем, но жидкость была холодной. Более того, от неё исходил странный запах. Запах... океана? Пол в кабинете Ребекки был мокрым, но, несмотря на это, мел не размыло. Кап-кап — Работает, — прошептала она, обдав тёплым дыханием его ухо. — Часть того мира пробивается наружу. А вместе с ним и душа. — М-моя душа? — Конечно. Я знаю, что делаю. Посмотри на меня, Жон. Сосредоточься на мне. — Она положила руку ему на щеку и повернула его лицо так, чтобы он смотрел на неё. Её лицо было невероятно близко к его лицу. — Тебе повезло, что ты нашёл меня, особенно до того, как эти глупцы смогли забрать тебя. Или Гриммы. — Кто...? — Это неважно. Сосредоточься на мне, Жон. Только на мне. — Мне холодно, — прошептал он. — Как будто я тону. — Это не так. Не смотри! — Она сильнее прижалась к его щеке. — Помни, что я сказала. Видеть — значит верить. Верить — значит открыть свой разум, оставить себя без защиты. Мы забираем твою душу из их царства. Не заглядывай в него, иначе ты сам можешь попасть туда. Кап-кап В этом был смысл. Вроде бы. Но ощущение воды на ногах и руках нельзя было игнорировать. Он чувствовал себя так, словно уже погрузился в воду, сидел в неглубоком бассейне, который доходил ему до живота и, казалось, поднимался всё выше и выше. Кап-кап — Сосредоточься на мне, — прошептала Ребекка. Ее глаза были почти гипнотическими. Она улыбнулась. — Если это поможет, сосредоточься на моём лице.— Она без предупреждения приблизилась. — Или на моих губах. Шок, благоговение, а затем что-то невыносимо мягкое. Жон едва успел осознать своё удивление, как глаза его закрылись, и все мысли о чем-то, кроме неё, улетучились. Ребекка Фарлей, его учительница, целовала его. Это было неправильно. Возможно, это было против правил. Но это было греховно восхитительно, и он не смог отстраниться. Её губы разошлись. Её язык высунулся наружу. Он прочертил горячий узор по его нижней губе, и он открыл рот, чтобы принять его и вздохнуть. Её лицо придвинулось ближе, руки обхватили его сзади, и у него перехватило дыхание. Казалось, он тает в ней. Или просто тает. — Вот так, — прошептала она, отстраняясь лишь на долю сантиметра, чтобы прошептать свои слова прямо ему в губы. — Отпусти. Думай только обо мне. — Твои глаза... — прошептал Жон. Ребекка улыбнулась. — Да? Кап-кап — Они... светятся... жëлтым... Кап-кап Она выглядела удивлённой, но только на секунду. — Не обращай внимания, — сказала она, снова наклоняясь к нему. Дверь с грохотом распахнулась. В комнату ворвался внезапный треск дерева, ударившегося о стену, а затем что-то — кто-то — влетел внутрь. Глаза Ребекки расширились, когда она заглянула ему за плечо, и она напряглась, отступая назад. А затем раздался самый громкий звук, который Жон когда-либо слышал. Треск был настолько внезапным, что он сотряс его тело и вывел из оцепенения. Голова Ребекки дёрнулась назад, кровь брызнула из отверстия в центре лба. Она упала назад, в сторону от него. Он уставился на её тело, ничего не понимая. — Эй! — крикнул девичий голос. — Отстань от него! Жон вздрогнул. Он оглянулся назад, к двери, где стояла девушка — та самая девушка. Красная толстовка, чёрные джинсы и белые кроссовки. У неё также был пистолет. Пистолет, направленный прямо на него. Или был направлен на Ребекку. Появился страх. Конечно, он был. Но была и некая отстраненность, шок, который заставил его не бежать, а говорить очевидное. — Ты убила её. — Да. Да. Почему ты жалуешься на это? — Глаза девушки встретились с его. Всё ещё серебряные, всё ещё неестественные, но уже не светящиеся. — Подожди, ты даже не понимаешь? Посмотри вниз! Посмотри, что с тобой происходит! Посмотреть? Жон по-прежнему сидел в центре мелового круга, но вздрогнул, заметив, что воды прибавилось. Он не мог себе этого представить. Он находился в полутораметровом слое мутной океанской воды, которая не растекалась по углам комнаты. Она вообще не выходила за пределы круга. В ней плавали розовые струйки, вероятно, его кровь. Кап-кап Хуже всего было то, что вода казалась... густой. Липкой. Жон попытался отодвинуться от девушки с пистолетом, но это было всё равно что продираться сквозь густой сироп. Он вытащил одну руку из воды. Вода последовала за ним. Она двигалась вместе с ним, тянулась, цеплялась за его запястье, обволакивала его. Словно веревка, сделанная из воды, она следовала за ним и держалась за него — и пыталась втянуть обратно. Вода активно пыталась затянуть его в себя. — Что происходит! — Он боролся с ней, протягивая другую руку — с некоторым усилием — и пытаясь смахнуть воду со своей кожи. Но вместо того чтобы смахнуть её, как капли, вода упорно держалась. Вода закрутилась вокруг его талии, пытаясь заставить его упасть назад. Из воды потянулись новые усики, доходящие до плеч. Кап-кап Они начали тянуть его вниз. — Чëрт, — выругалась девушка. Она в панике огляделась по сторонам и зашевелилась. Она была неестественно быстра, нечеловечески быстра. Её рука схватила нож, который уронила Ребекка. Она вонзила его в пол перед меловым символом и потащила обратно, одним быстрым движением прорезав деревянную конструкцию и символ. В этот момент вода схлынула. Она упала с плеском и растеклась по полу, выходя за пределы круга и просачиваясь сквозь трещины в полу. Ещё больше воды впиталось в само дерево. Обычная, настоящая вода. Запах океана и давление на грудь полностью исчезли. Он упал, но лишь настолько, чтобы девушка успела поймать его за воротник куртки. Он был насквозь промокшим. — Вставай! — рявкнула она, наполовину подтаскивая его к ногам. Но она была слишком мала для этого, и ему пришлось подниматься самому. — Что тебе от меня нужно? — Ничего. Абсолютно ничего, — сказала она. — Жизнь была бы проще, если бы я вообще не знала о твоем существовании, но это не вариант. Ну же. Вставай. Быстрее! Ты хоть понимаешь, что только что чуть не произошло? Нет, конечно же, нет. — Девушка нервно вздрогнула. Она быстро огляделась по сторонам, и впервые Жон заметил, насколько испуганной она выглядит. — Ты чуть не превратился в одного из них. Ты чуть не привёл одного из них в этот мир. — Что? — Тебе нужно выбираться отсюда, — сказала она.— Следуй за маяком. Ищи маяк, ты не можешь его пропустить. Не останавливайся ни перед чем, особенно перед Гриммами. — Она подтолкнула его одной рукой к двери. — Двигайся! Иди! — Что происходит? Почему ты посылаешь меня? Какой маяк? Кто вы такие? — В Маяке кто-нибудь объяснит. Я не могу, я не могу пойти с тобой. Я должна остановить это, пока не стало ещё хуже. Пока она... — Невежливо брать то, что тебе не принадлежит. — Спокойная и соблазнительная, Ребекка Фарлей поднялась на ноги. Она смахнула пыль с руки и склонила шею набок. Рана в центре лба обильно кровоточила, но она не обращала на неё внимания. Её глаза неподвижно смотрели на него и светились жёлтым огнем. — Ещё грубее прерывать встречу подобным образом. И куда ты собрался, Жон? Разве ты не хотел, чтобы я тебе помогла? — М-мисс Фарлей... — Уходи, — сказала девушка, встав между ним и его учителем. В одной руке она держала пистолет, а за спиной у нее была большая коса, которой она пользовалась раньше. — Если она вообще существовала.— Вот что происходит, когда человек смотрит в бездну. Нечто смотрит в ответ. Именно этого она и хотела — отдать твою душу другому представителю своего рода, оставив пустую оболочку для того, кто в неё вселится. Ребекка Фарлей — если её вообще так звали — потеряла свою душу много лет назад. — Капризное, отчаянное и слишком доверчивое дитя, — согласилась Ребекка, но теперь уже несколько более низким голосом. Голос отозвался эхом в его голове. — Всё, чего она хотела, — это отомстить тем, кто её обидел. Вы, люди, можете быть такими злобными созданиями. — Она сделала шаг вперед. — Теперь, я полагаю, у тебя есть кое-что, что принадлежит мне, девочка. Жон отшатнулся назад, когда она уставилась прямо на него. — Беги, — сказала девушка, не поворачиваясь к нему спиной. — Отыщи "Маяк". Беги сейчас же. Не останавливайся. Он сглотнул. — А как же ты? — БЕГИ! Жон бросился к двери, за которой раздался громкий выстрел и нечеловеческий, невыносимый рёв.