Горизонт событий

      Корабль приблизился к станции, и я стал всматриваться в иллюминатор, пытаясь разглядеть её контуры. Две красные планеты, меж которыми безвольно висела научно-исследовательная станция, казались огромными раскалёнными шарами. Их багровый свет, отражаясь от обшивки станции, придавал ей вид какого-то древнего, заброшенного и заржавевшего объекта. Если бы я не знал, что это творение рук людских, счёл бы станцию просто обезображенным куском космического металла. Меня послали починить неисправность в системе навигации и вернуть станцию на орбиту планеты. Но… что тут чинить? Вероятно, в станцию врезался астероид. Иного объяснения, что могло настолько её покорёжить, у меня нет.       Я подлетел ещё на несколько километров ближе и попытался разглядеть хотя бы один уцелевший отсек. Нашёл. Центр управления и ещё несколько отсеков рядом с ним не были повреждены. Но обшивку станции и в самом деле покрывала ржавчина. Это был вовсе не красный отблеск планет, как я сначала подумал. Откуда здесь ржавчина? Станция построена из материалов, устойчивых к коррозии, радиации и температурным колебаниям. Я лично принимал участие в проектировании.              — Станция «Гелиос», это «Гермес», прошу разрешения на стыковку, — сказал я.       Ответа не последовало. А из динамиков, нарушая гнетущую тишину, вырвался тихий треск, похожий на треск счётчика Гейгера.              — «Гелиос», приём. Это «Гермес», — повторил я, ожидая ответа от системы искусственного интеллекта.       Станция полностью автономная, для изучения планет не требовалось участие людей. ИИ со всем справлялся в одиночку. Исправно отправлял данные на Землю, сообщил о поломке, не раз после этого выходил на связь… Но сейчас почему-то молчал. Я трижды попытался связаться, в том числе и по световому сигнал, — безуспешно. Станция оставалась нема. Висела в холодном вакууме космоса, точно саркофаг, выкопанный из багровых песков планет.       — Земля, приём. Это «Гермес». Станция «Гелиос» не выходит на связь. Станция сильно повреждена. Приём.       Тишина.       — Что за чертовщина? — вырвалось у меня вслух. — Земля, приём! Приём, приём! Земля…       Бесчисленные безуспешные попытки. Ещё не паника, но тревога растеклась по груди липким холодом. Как язык прилипает к заледеневшему металлу, так и мои кости, органы, жилы липли к нему. Я стал отправлять сигнал «ПРОВЕРКА СВЯЗИ» на другие корабли. Хоть кому-нибудь. Хоть куда-нибудь. Только в этой галактике работали десятки земных научных станций.              Ни одна не ответила.       Причина могла быть лишь во внутренней поломке моего корабля. Я запустил диагностику. Недолго пища, система выдала на экране: «Неисправностей не обнаружено». И я уже было потянулся к кнопке перезапуска корневой системы корабля, как вдруг… с «Гелиоса» пришёл ответ.       Голос, прорывающийся сквозь помехи, был неестественно ровным и лишённым эмоций:       — «Гермес», разрешение на стыковку… дано. Добро пожаловать на «Гелиос».       Этот механический голос… это не был ИИ. ИИ звучит иначе — дробит слова на слоги и делает длинные паузы. Мне явно ответил человек. Откуда здесь человек? Смутное беспокойство шептало, что стыковка — плохая идея. Нужно улетать за помощью. Что-то зловещее исходило от станции. Но всё моё естество сопротивлялось. Несмотря на первородный страх, меня тянуло к станции, как к какой-нибудь чёрной дыре.       Когда я пристыковался и, отстегнув ремни, поднялся на ноги, почувствовал, как лёгкость невесомости сменилась слабым притяжением станции. Шлюз открылся с приглушённым шипением, и я шагнул на металлический пол. Вокруг царила тишина или, вернее было бы сказать, белый шум. Голосов или других звуков не слышалось, но и абсолютной тишиной я не мог назвать это безмолвие. Десять лет мы проектировали станции типа «Гелиос». Они оснащены лучшей системой защиты от астероидов и космического мусора. Даже в спящем режиме «Гелиос» был способен на высокоскоростной манёвр в условиях близкого контакта.       — Эй! — сняв шлем, прокричал я.       В нос тут же ударил запах чего-то сгоревшего. Он напоминал запах короткого замыкания, но более… едкий.       — Есть кто? — снова прокричал я в полумрак коридора, боясь услышать в ответ не голос ИИ.       Тишина.       Я достал анализатор и просканировал воздух. Железо, сера и углерод присутствовали в небольшом безвредном количестве. Скафандр не требовался, но я всё же надел шлем обратно и включил кислородный баллон.       Ориентируясь по настенным указателям, я двинулся к главной командной рубке. Каждый шаг отдавался глухим эхом, усиливая тревогу. Где-то далеко заскрежетал металл, и станция содрогнулась.       Стараясь не поддаваться панике, я остановился и глубоко вдохнул. «Возможно, это просто метеороид», — подумал я и продолжили путь. Но не успел пройти и пары метров, как станция вновь задрожала, на этот раз сильнее. Металлические конструкции пронзительно заскрипели. Казалось, что-то невидимое вот-вот разорвёт стены на части. Я бросился назад — к своему шаттлу.       Очередной взрыв прогремел совсем рядом, и передо мной возникли раскалённые обломки, перекрывающие путь к выходному шлюзу. Станция разваливалась прямо на моих глазах. Единственный шанс спастись — добраться до аварийного шаттла.       Я бросился назад по коридору, ощущая неизбежную катастрофу. Пробегая мимо лаборатории с растениями, краем глаза увидел в окне взрыв. Не сразу сообразил, что это взорвался мой корабль. Осознание произошедшего захлестнуло сокрушительной волной слепой паники. Дыхание сбилось, и я опустился на пол, судорожно пытаясь сообразить, что мне делать. Когда поднял голову, в поисках эвакуационного плана станции, увидел на стене над невысоким стеллажом с пробирками слово «ВАДРИКОН». Написано было чем-то жидким, так как у букв имелись подтёки.       Я подошёл ближе и, сняв перчатку и шлем, коснулся буквы. Ещё свежее. Липкое. Красное. Я поднёс палец к носу. Понюхал. Не кровь, хотя тоже имелся металлический привкус.       Раздался новый взрыв. И я посмотрел в окно — разорвало главную рубку. Станция лишилась центра управления. Теперь и аварийное освещение погасло. Только фосфорные указатели светились блёклым зеленоватым светом.       Молясь всем богам, чтобы дверь в отсек с аварийным шаттлом не оказалась заблокированной, я ринулся к своему единственному шансу на спасение. «Бам!» — оглушил новый взрыв. Всё вокруг стало деформироваться, дрожать. Что было сил я дёрнул на себя ручку отсека — дверь с лёгкостью открылась. Аварийный шаттл был на месте. Я забрался внутрь, запустил его. Запустился!       Взлетая выше и выше, я с ужасом наблюдал, как багровая ржавчина пожирала облицовку «Гелиоса». Станция разваливалась, рассыпалась, точно старая рухлядь. «Это какой-то новый вид коррозии?» — мелькнула мысль, и я посмотрел на корпус своего шаттла. Справа, на металлической стене была крошечная, на первый взгляд неприметная красноватая точка.       Я почти что перестал дышать — смотрел на эту точку. Был готов поклясться — она смотрела на меня в ответ. Я ощущал всеми органами чувств, что за мной наблюдают. Мозг перешёл на аварийный режим. Мысли о том, как выжить, генерировались с чудовищной скоростью. Не придумав ничего лучше, я начал рассылать сигналы SOS со своими координатами.       Две красные планеты медленно вращались в пространстве. Одна из них была окутана тонкой атмосферой, вторая выглядела как безжизненный камень, покрытый кратерами. Выбор был очевиден — нужно садиться на ту, что с атмосферой. Но вдруг я ошибаюсь? Эта чёртова звёздная система полна противоречий и загадок.       Недолго думая, я всё же направил шаттл к первой планете.       Шаттл дрогнул, входя в атмосферу. Жар обжигал обшивку, иллюминатор заливался ослепительным светом. Перегрузка становилась невыносимой, заставляя меня стискивать зубы, чтобы не потерять сознание. Я покосился на красную точку — она увеличивалась, расползалась по сторонам, точно паутина. С ехидством смотрела на меня. Я не понимал как, ведь у неё не было ничего похожего на глаза, просто красные нити. Но я чувствовал — это что-то разумное. Оно проникало в мой мозг, даже не касаясь.       Шаттл пробил плотные слои атмосферы, и передо мной открылся пейзаж новой планеты: пустыня простиралась до самого горизонта, с редкими выступами скал и красными дюнами. Вдалеке виднелись горы, напоминающие руины погибшей цивилизации.       Раздался оглушительный треск, визг или скрип. И кусок шаттла просто отвалился. В корпусе зияла дыра, по контору которой расползалась красная ржавчина. Она хрустела, точно голодный плотожор.       Я потянулся к кнопке катапульты, и ржавчина, словно прочитав мои мысли, в одну секунду покрыла собой всю приборную панель.       «Не успела, тварь!» — прокричал я, вылетая из шаттла наружу.       В сознание меня привела боль. Болело всё тело. Каждая кость. Планета встретила мёртвым, тяжелым молчанием. Песок подо мной был раскалённый. Чуть поодаль виднелся развалившейся на две части шаттл, от которого поднимался чёрный дым.       — Всем, кто слышит, приём, — включив передатчик внутри шлема, произнёс я из последних сил. — Говорит «Гермес»…       — «Гермес», приём, — протрещало в ответ. — Где вы?       — Звёздная система G-ESH417… Что-то произошло… Я… я на одной из красных планет… Приём… Я… я должен был погибнуть, но я… Я здесь… Я занимался… стандартным ремонтом… на «Гелиосе»… Приём… Приём…