***
— Может, хватит? Итачи снова вздохнул, заставляя себя прекратить настойчивое постукивание по полу. Шисуи застонал, откинувшись на мягкую спинку кресла в комнате ожидания, где они сидели. — Серьезно, ты никогда не был так плох. Это настолько очевидно, что раздражает даже меня. — Я не "плох". Я не понимаю, о чем ты говоришь, — Итачи пробормотал, желая снова постучать ногами. — Заткнись, — Шисуи бросил взгляд на кузена. — Наши комнаты находятся по соседству. На этот раз Итачи не стал ему возражать. В течение последнего месяца у Итачи возникла "проблема", с которой он не знал, что делать. К счастью, его гормоны были под контролем на протяжении всего подросткового периода. Иногда он подумывал о романтических отношениях, несколько раз ходил на свидания, делая это с безликими фигурами. Но не было ничего, что могло бы вызвать у него физической реакции. Весь этот контроль исчез с появлением в его жизни одного розоволосого доктора. Раз в несколько дней он просыпался посреди ночи, обливаясь потом, чувствуя горячий узел внизу живота. Он не помнил всего, что видел во сне, но там точно были вспышки розового цвета и полураздетые стройные фигуры лишь в красном шелке, как на дне рождения Саске. А единственным свидетелем его ночей было лишь звучание некоего имени, выходившее за стены его комнаты. Ситуация усугубилась с изменением их поведения друг к другу. Спустя полтора года после их разговоров на дне рождения брата Итачи мог смело назвать Сакуру своей близкой подругой. Но в последнее время он заметил, что между ними возникло напряжение иного рода, и это напряжение было не только с его стороны. Много раз он ловил Сакуру, поглядывающей на него из-под ее ресниц или краснеющей, как роза, когда слышала комплименты от него. И такая ее реакция подрывала его решимость не выходить за границы, в которых Сакуре было бы комфортно находиться. — Тебе нужно взять себя в руки, чувак, — Шисуи вздохнул и посмотрел за шторы, отделяющие зону отдыха от торгового зала, ища глазами розовые волосы, пробивающиеся сквозь стеллажи. — У нас миссия по сопровождению, и если ты уже в таком состоянии, то у меня для тебя есть новости, — Шисуи любил посмеяться над его очевидной привязанностью к розоволосой куноичи, но они оба понимали всю деликатность миссии. — Я знаю. Я контролирую ситуацию, — Шисуи выглядел так, словно не верил ему, но все равно промолчал. Шторы внезапно раздвинулись, впуская в дом героиню их разговора с большим пакетом из торгового центра. Она широко улыбнулась, держа в руках свою новую покупку. — Эй, я все. Ну что, пойдем? — Шисуи, воспользовавшись отсутствием реакции Итачи, вывел розоволосую из магазина в сторону небольшого ресторанчика неподалеку. Итачи потребовалось несколько минут, чтобы взять дыхание под контроль. Хотя он и не хотел признаваться в этом Шисуи, но в одном он был прав. Ему нужно взять себя в руки, иначе он непременно совершит то, о чем потом пожалеет.***
Это была плохая идея. Итачи стоял в форме стражи в углу банкетного зала, каждый мускул его тела ныл от вынужденной неподвижности. Вечеринка вокруг них только начиналась: богатые мужчины в чистых одеждах и дорогой обуви, женщины, увешанные драгоценностями, официанты и официантки с экзотическими блюдами и винами, люстры, мерцающие в лунном свете. — Почему ты просто так стоишь? — Шисуи скользнул рядом с ним, его одежду можно было счесть слишком скандальной и откровенной, подходящей для его роли официанта. — Ты должен был стоять за арсеналом. Итачи хмыкнул, поправляя воротник, чтобы не передавливать шею. — Они поставили меня сюда. Я сделаю обход позже. — Это неправильно. Нужно ли внести изменения в план? — Шисуи проворчал, стараясь не шуметь. Итачи покачал головой, его глаза проследили за целью: толстый богач с длинным шлейфом нападений на гражданских за его спиной. — Не нужно. Я исчезну позже, когда будут подавать коктейли. Сакура уже должна закончить свою часть работы. Именно эта часть его волновала больше всего, что само по себе было необычно. Итачи Учиха не волновался ни перед одной миссией. Но не миссия заставляла его плечи напрячься. — Итачи… — прошептал ему Шисуи, беря поднос с напитками, чтобы обслужить столы. — Спектакль начинается. Постарайся быть осторожнее, — это было последнее предупреждение, которое он получил, прежде чем свет померк, и единственным ярким пятном осталась сцена в центре зала. Это была та часть, которая его больше всего беспокоила, что само по себе было необычным явлением. Итачи почувствовал похлопывание по плечу, прежде чем Шисуи отправился разносить коктейли гостям, и вот тут-то ему и следовало бы уйти, но когда оркестр заиграл тихую мелодию и он увидел на сцене фигуру в красном, его мозг как бы замкнуло. Девушка начала выступление сидя, спиной к толпе. Волосы, ниспадающие каскадом по спине, которые, как он знал, были розовыми, под теплым светом выглядели скорее как цвет раннего рассвета. Тонкая рука скользнула по ее шее и провела по волосам вдоль одного плеча, открывая открытую спину, украшенную золотыми цепочками. Она встала, повернувшись, чтобы показать шифоновое платье со смелым вырезом и дерзкими разрезами по обеим сторонам, руки в красных тончайших перчатках и полупрозрачную ткань, прикрывающую нижнюю половину лица. Итачи мог лишь безнадежно наблюдать за тем, как она танцевала, как ее тело двигалось чувственными волнами, а голос певицы из бара лишь усиливал очарование ее выступления. Ее танец даже нельзя было назвать особенно соблазнительным, но все, что она делала, неизменно приводило его в полное забвение. Она не раздвигала ноги, не прикасалась к своему телу так, чтобы это должно было возбуждать, она даже не была одета как куртизанка или экзотическая танцовщица, но она воздействовала на него сильнее, чем любая женщина в нарядном платье, которую он когда-либо видел или мог увидеть. Даже в своих изящных движениях она призывала его потеряться в ней. На краткий миг его глаза столкнулись с ярко зелеными. Ее удивленный взнляд напомнил ему, что он не должен там находиться. Розоволосая дернула головой в сторону двери, каким-то образом сделав это движение частью представления. Ее сигнала было достаточно, чтобы вывести его из транса. Он быстро вышел из комнаты, стараясь оставаться в тени. Проворно пробираясь по коридорам, он вырубил двух человек, охранявших дверь арсенала. И через мгновение прогремел взрыв. Вскоре люди из банкетного зала устремились к огню, все, кроме главной фигуры. Итачи проскользнул обратно в зал и за кулисами в комнате отдыха для танцоров наткнулся на связанного человека, который был в нокауте. Шисуи уже переоделся в и просматривал большую стопку записей о сделках. — Мы все забрали? — Итачи спросил кузена, запечатывая все записи в свиток. Шисуи вскочил с дивана и протянул ему книгу, которую читал. — Все, о чем я узнал. Осталось забрать письма от его последнего партнера, и тогда мы сможем узнать, где находятся пленники. — Мы привезем этого мерзавца с собой в Коноху. Хокаге-сама хотел бы его увидеть, — Итачи оглядел комнату в поисках отсутствующего. — Где Сакура? — Тебе уж точно хотелось бы знать, не так ли? — Шисуи подразнил его, на его лице появилась ехидная ухмылка, но потом он вздохнул под тяжестью пустого взгляда. — Она переодевается. Не прошло и минуты, как дверь, прилегающая к комнате, распахнулась, и взору предстала розоволосая девушка, переодевшаяся из красного платья в стандартную форму, но глаза были по-прежнему подведены черным, а губы накрашены восхитительным красным цветом. Должно быть, она почувствовала его взгляд, когда посмотрела на него в смутном раздражении, но с румянцем на щеках. — У меня не было времени снять макияж. Расслабься, ладно? — она хмыкнула, прикрепляя кобуру с кунаями к бедру. — Пойдемте, — Итачи быстро перекинул связанного мужчину через плечо, подавая сигнал остальным членам команды двигаться, пока он не наговорил глупостей. Путь домой был долгим, но он справился. Он также смог побороть себя. Но он не знал, как долго это еще сможет продолжаться.***
Прошло уже несколько недель после миссии, а его проблема становилась невыносимой. Ночь была глубокой, дул прохладный ветерок, но это никак не помогало его разгоряченному разуму. Простыни были смяты, рубашка давно снята, в открытое окно проникал воздух, но даже в состоянии полудремы он ворочался, кожа покраснела, брови были сдвинуты, намекая, что он находился где-то между удовольствием и болью. С губ сорвался звук, похожий на что-то среднее между хныканьем и рычанием, глаза зажмурились, и Итачи снова задергался в отчаянии, не в силах сбросить напряжение. Его пальцы вцепились в простыни, скручивая ее, когда вокруг не осталось ничего, за что можно было бы ухватиться. Голова была откинута в сторону, губы кривились в отчаянии, а изо рта выходил лишь шепот, и только одно имя повторялось, как мантра. — Сакура... Он распахнул глаза, задыхаясь, будто кто-то украл его дыхание, кожа покрылась капельками холодного пота. Его глаза были открыты, он смотрел сквозь полуопущенные веки, остекленевшие от желания. Но он видел не свой потолок, а миллионы кадров только одной женщины, кремовая кожа которой была облачена в красное, женщины, танцующей для него. Возможно, если бы он не был в полусонном состоянии, ему удалось бы найти альтернативный выход из затруднительного положения, но в моменты слабости он был рабом своих желаний. Он почувствовал, как его руки спускаются ниже, по груди, животу, под пояс, представляя, что это совсем другие руки. Он издал дрожащий вздох, его шея выгнулась дугой, когда он схватился за член, голова запрокинулась назад, и он издал более громкий звук. — Ох... Пожалуйста... Он кусал губы, чтобы не выдать себя слишком громкими звуками. Его воображение разбушевалось, и в сознание ворвались розовые и красные вспышки. Он представил то самое платье из их совместной миссии, представил, как оно соскальзывает с нее, обнажая ее кремовую кожу и восхитительные изгибы, как потемневшие зеленые глаза смотрят на него, отражая то же желание, которое он испытывал к ней, как красные губы ухмыляются ему. Она манила его к себе, дразня тем, что он мог бы получить, если бы только попытался. Он представлял, как божественно будет проводить руками по неизведанным участкам ее кожи, покусывать ее пухлые губы или исследовать ее рот своим, извлекая восхитительные звуки из глубины ее горла. Итачи издал горловой стон, и его палец стал быстрее работать над собой. Его рваное дыхание участилось, а адамово яблоко подрагивало, когда он сглатывал, сжимая чуть сильнее и создавая восхитительное трение. Он еще больше вытянул шею, спина выгнулась, ноги раздвинулись шире, рот приоткрылся от стона, руки набрали еще более бешеный темп, отчаянно нуждаясь в разрядке. Он представил ее вес на себе, мягкие руки на его груди, и ее тепло, обволакивающее его длину при движении сверху вниз. В животе у него все свернулось, брюки стали еще более потрепанными. И как раз в тот момент, когда его живот болезненно сжался, в его сознании промелькнуло ее лицо, ее изумрудные глаза, смотрящие на него с жаром и обожанием, и ее шепот. "Итачи-кун" — Сакура... В этот момент он сорвалася, мышцы спазмировались, и он издал громкий стон, громче, чем следовало бы. Белые струйки брызнули ему на живот и потекли по руке. Он задыхался и стонал, тело было залито потом, а глаза покраснели. А когда дымка рассеялась, он понял, что, черт возьми, он только что сделал. Он выругался, с досадой глядя на свои испачканные белым руки. Он только что ублажал себя, а Сакура была главной фигурой в его фантазиях. Ему было стыдно. Так происходило с тех пор, как он вернулся с той богом забытой миссии. Каждый миг, когда его мысли не были заняты чем-то, что требовало всего его внимания, перед глазами мелькали вспышки розовых волос и зеленых глаз, а ее стройная фигура, покрытая красным шелком, рисовалась за его веками всякий раз, когда он засыпал. Он прекрасно справлялся с тем, чтобы не поддаваться своим желаниям, наполненным неуважением к розоволосой из-за ночных фантазий, но это срабатывало только потому, что совсем не спал, и это сказывалось на нем. Да и частые встречи с девушкой по выходным тоже не помогали. Там, где ему следовало бы избегать ее, чтобы не опозориться, совершив глупость на ее глазах, его необъяснимо тянуло к ней каждую минуту. Это был странный и опасный парадокс, заставляющий его держаться от нее подальше ради его же блага, но в то же время беспомощно влекущий к ней. Когда он не разговаривал с ней за тарелкой данго, не сопровождал ее на рынке во время походов за продуктами, не вел глубоких бесед за чашкой саке, его тело не находило покоя с каждой секундой, проведенной в раздумьях. Но когда это происходило, он чувствовал себя почти беспомощным в своем ощутимом влечении к ней. Он был уверен, что она знает о его намерениях по отношению к ней, и ее очаровательная реакция на него не способствовала этому. Не раз он замечал, как Сакура робко смотрела на него из-под ресниц, неистово краснея, когда он делал ей комплимент или когда их руки неожиданно соприкасались. Это делало сопротивление почти болезненным. Он снова выругался, встал и направился в ванную. Он снял с себя оставшуюся одежду, которая тоже была испачкана и липла, и бросил ее в стиральную машину. Встав под душ, он включил его на полную мощность, не потрудившись постепенно снижать температуру. Он хмыкнул, позволяя спине принять на себя всю тяжесть холода, разум немного прояснился от тумана. И после нескольких недель недосыпания, когда он наконец принял мелатонин, это то, что он получил. Ему нужно было что-то делать, пока не стало слишком поздно, и это что-то заключалось бы в том, чтобы избегать розоволосую и надеяться, что эти чувства пройдут. Потому что он знал: то, что он чувствует к ней, останется надолго. — Что же делать? Во-первых, он должен рассказать ей о своих чувствах. Он должен дать ей знать, потому что чем больше он подавлял это, тем труднее становилось. Он должен сказать ей, передать ей его судьбу, пусть решение останется за ней. — Но что, если она... не хочет меня? Если ей нужен другой? Резкое жжение пронзило живот, глаза расширились от шока, вызванного такой бурной реакцией на одну лишь мысль. Для него это было в новинку. Но, с другой стороны, все это было для него в новинку. Он покачал головой, повернувшись под душем так, чтобы холодная вода намочила его волосы. — Я должен дать ей знать. Но когда? Правильный ответ — как можно скорее. Пока кто-нибудь еще не пришел и не увел ее. Сакура может и не замечать взглядов, которые преследовали ее, когда она выходила на улицу, но Итачи не был так слеп, как она, к мужскому вниманию. Он должен действовать быстро. Он был одним из ее близких друзей довольно продолжительное время, и хотя это делало его самым счастливым, он хотел большего. Ему нужно больше, гораздо больше. Делало ли это его эгоистом, он не знал, но это то, чего он хотел. Ему нужно было убедиться, что она выбрала его, но если это не так... Боже, он бы не знал, что делать. Но сейчас ему нужно действовать быстро.***
Итачи выдохнул, пригладил свою одежду и задумчиво посмотрел в зеркало. Вот она, прекрасная возможность. Он не мог упустить ее, лучшего времени для того, чтобы сделать свой ход, у него не будет. Он аккуратно надел новую темно-синюю юкату, подарок от его дорогой матери, и тщательно завязал волосы в аккуратный хвост. Он каждый год ходил на ежегодный новогодний фестиваль, но этот был особенным. Отсюда и его легкая нервозность. — Может, подарить ей цветы? — он решил не делать этого, опасаясь напугать ее своей экспрессивной бесцеремонностью. Ему просто необходимо убедиться, что выбранном им месте никого не будет. Он посмотрел на часы, висевшие в комнате, и пришел к выводу, что нужно выходить прямо сейчас. — Ну давай уже. Пойдем, — Шисуи заскулил прямо за дверью и поспешно помахал ему рукой, когда тот открыл дверь. Рыночный район был заполнен толпой. Разноцветные фонари освещали ночь, прилавки были красиво украшены, на них была выставлена вкусная еда, а в воздухе витал аппетитный аромат. Люди ходили в юкатах, обнимаясь, и весело болтали. Итачи оглядывался по сторонам, проходя вглубь рынка. Большинство лиц были незнакомы, но временами он замечал кого-то из своего клана, в темных юкатах и с веером, высокомерно поднятым перед лицами. Шисуи постоянно насвистывал, приостанавливаясь, когда что-то или кто-то привлекал его внимание, но затем быстро догонял Итачи. — Итак, Ита-чан, — Шисуи начал, окинув взглядом прилавок, полный сладких угощений. — Ты наконец-то решил что-то предпринять? Или мне придется еще несколько ночей терпеть твое... положение. Итачи мгновенно покраснел: в его голове невольно промелькнули дразнящие воспоминания из сна. Он сглотнул, прежде чем ответить. — Я собираюсь рассказать ей. Глаза Шисуи возбужденно блеснули, на лице появилась дразнящая ухмылка. — Когда? — Сегодня вечером. В ответ раздался свист, но он мог поклясться, что услышал и бормотание "Слава Богу". Итачи снова оглядел рынок, его шаринган лениво вращался, но затем он заметил группу шиноби, стоящих в нескольких шагах от него. Саске первым увидел его и приветственно помахал рукой. — Аники, — Саске бросил раздраженный взгляд на кузена, стоявшего рядом с ним. — Придурок. — О, Сасу-чан, так ты меня приветствуешь!? — Шисуи притворился обиженным, положив руку на сердце. Итачи не спеша поприветствовал остальных членов группы, незаметно выискивая розоволосую. — Саске, где твои товарищи по команде? Саске посмотрел на Шисуи в последний раз, а затем повернулся к нему. — Наруто захотел купить сахарной ваты и прихватил с собой Сакуру. Они вернутся с минуты на минуту. Помяни дьявола — громкий голос одного буйного блондина послушался задолго до того, как ребята добрались до них. — О, привет брат Теме! — Наруто ухмыльнулся, взмахнув руками. Итачи улыбнулся, удивленный тем, что обращение блондина к нему не изменилось с самого детства. — Здравствуй, Наруто-кун, — он огляделся вокруг, словно ожидая, что вот-вот выскочит еще одна голова. — Где твоя подруга? — О, она захотела купить немного данго и сказала мне идти вперед, — он указал на магазин в том направлении, откуда пришел. Итачи незаметно скользнул взглядом в ту сторону, и его сердце слегка екнуло, когда он уловил вспышку розового цвета. — Кажется, мне тоже нужно купить данго. Отправлю ее в вашу сторону, когда увижу, — он направился к ларьку с данго, но все еще слышал, как Шисуи пробормотал. — Нет, не пошлет. Глаза Итачи снова пытались найти вспышку розового среди моря более тусклых красок, и когда он обнаружил ее, его шаг слегка замедлился. Не только из-за нее, но и потому, что она была не одна. Он видел ее только со спины: тело было обтянуто кремовой юкатой, волосы убраны в свободный пучок, жемчужные заколки сверкали в свете фонарей. Но он даже не успел как следует оценить ее образ, как его взгляд переместился на стоящего рядом с ней мужчину, который безпрестанно болтал. Если Итачи не изменяла память, шатен был новым интерном в больнице, возможно, на несколько лет младше Сакуры. И то, как он смеялся и суетился вокруг розоволосой, спотыкаясь о собственные ноги, чтобы удержать внимание доктора на себе, не предвещало Итачи ничего хорошего. Требовалось немедленное вмешательство. По мере приближения к паре он отчетливо видел признаки дискомфорта в языке тела Сакуры, даже просто в положении ее спины. Ее плечи слегка заострились, тело отклонилось слишком далеко от мужчины, который пытался вторгнуться в ее личное пространство. — Сакура, — воскликнул он, и тут же удивленные зеленые глаза встретились с его. Сакура повернула голову, розовые губы растянулись в приятной улыбке при виде Итачи. — Итачи! Привет! — она взволнованно помахала ему рукой, полностью отвлекаясь от своего напарника. Итачи мягко улыбнулся ей, и в его груди зародилось теплое чувство от ее довольного выражения лица, а затем он перевел полуприкрытые глаза на незнакомца, оценивая его с ног до головы так, что человек мог бы почувствовать себя ничтожным червем, и минутное удовлетворение распространилось по телу, когда парень вздрогнул под взглядом красных вращающихся глаз. — Надеюсь, я не помешал, но я пришел сюда, чтобы забрать тебя. Сакура немного растерялась, не понимая, что он имеет в виду, говоря о том, что забирает ее, но затем покачала головой, глядя на своего спутника. — Нет, ты ничему не помешал. Кстати, познакомься с Ашио Ягаме. Он новый интерн из Суны, — она повернулась к практиканту и указала на Учиху. — Это Итачи Учиха, мой очень дорогой друг. Итачи посмотрел на парня взглядом полным холодности, предупреждая его о том, что нужно отступить. — Здравствуйте, Ягаме-сан. Надеюсь, вы хорошо проводите время в Конохе, — его голос со стороны мог показаться радушным, но Итачи постарался, чтобы в нем прозвучало презрение. Ашио нервно кивнул, угроза была ему явно понятна. — З-здравствуйте, Учиха-сан, — он поклонился и повернулся к Сакуре: его щеки слегка порозовели, когда он поймал ее взгляд. — Мне нужно идти, Сакура-сама. Приятного вечера, — он бы перекинулся с ней еще парой слов, но один взгляд Итачи заставил его убежать, поджав хвост. — Вот ведь мальчишка, — Сакура вздохнула, как будто говорила о ком-то очень незрелом, но затем дразняще улыбнулась своему нынешнему спутнику. — Я знаю, что ты сделал. Не думай, что я не заметила. Это вызвало на его лице улыбку, которая, казалось, всегда присутствовала, когда он был с Сакурой. — Не понимаю о чем ты, — очевидная притворная невинность в его тоне заставила Сакуру хихикнуть, и на ее щеках появился счастливый румянец. Глаза Итачи, казалось, были прикованы к ее лицу, вбирая в себя ее сияние под светом фонарей. Милое личико, обрамленное розовыми прядями, выбивающимися из прически, ярко-зеленые глаза с длинными ресницами, подведенные черным, и розовые губы, которые казались слишком пухлыми для его иссякающего терпения. — Он тебя беспокоил, — это был не столько вопрос, сколько утверждение. Сакура слегка пожала плечами. — Он просто немного... дружелюбен. Итачи повернулся к продавцу и заказал еще одну тарелку данго, после чего снова обратился к розоволосой. — Кстати, "очень дорогой друг", хм. Это что-то новенькое, — он захихикал, глядя на то, как вспыхнули щеки Сакуры. Она бросила на него смущенный взгляд и отвернула нос в другую сторону. — Да, и что? Ты мне не друг или что? Итачи тепло улыбнулся, его губы дернулись, чтобы превратиться в ухмылку, но этого не случилось. — Конечно, — это было правдой, он был ее другом. И хотя еще полгода назад он был бы доволен этим, ему хотелось большего. Гораздо большего. Принесли две тарелки с данго: одну заказала Сакура, другую — Итачи, и прежде чем девушка успела дотянуться до кошелька, Итачи уже положил купюру на стойку ларька и начал уводить Сакуру, подталкивая в спину. — Итачи! Серьезно! — раздраженно воскликнула Сакура, сузив глаза. Итачи только хмыкнул, осторожно ведя ее сквозь плотную толпу в направлении, противоположном от ее друзей. — Итачи, куда мы идем? — Сакура оглянулась в сторону ларька и увидела, что обзор ей загораживала сгущающаяся толпа. Итачи приостановился, чтобы уделить ей внимание. Он наклонился к ее уху и прошептал, словно передавая какой-то скандальный секрет. — Я хочу показать тебе одно место. Скоро начнется фейерверк, — его низкий и ровный голос доносился до ее ушей, и он видел, как жар поднимался по ее шее, когда его дыхание ласкало ее щеку. Он выпрямился, протянул ей руку и мягко улыбнулся. Сакура на мгновение задержала взгляд на его руке, затем на лице и снова на руке. И на мгновение он почти запаниковал, что, возможно, она не хотела этого. Но громкие крики в его голове затихли, как только он почувствовал теплые руки, обхватившие его предплечье и прижавшиеся к локтю. Сакура посмотрела на него сквозь ресницы, на ее щеках все еще играл румянец. — Ну что ж, тогда веди. Путь к выходу с праздничной площадки они преодолели в дружеском молчании, изредка Сакура указывала на что-то, что привлекало ее внимание, или вспоминала какую-нибудь шутку. Они шли, держась за руки, а в другой руке Итачи держал сумку с двумя тарелками данго. Время от времени Итачи притягивал ее к себе, когда кто-то проходил слишком близко, наслаждаясь тем, как она прижималась к нему. Через двадцать минут они выбрались с рынка, пересекли тренировочную площадку и вошли в лес. Вокруг было темно, лишь луна слегка освещала их, но и она была заслонена пологом высоких деревьев. — Так ты скажешь, куда мы идем? — Сакура наклонила голову, глядя на Итачи, который все еще держал ее под руку даже после того, как они покинули рынок. Итачи снова хмыкнул, бросив на розоволосую дразнящий взгляд. — Увидишь. Тут недалеко. И действительно, оставалось немного, не прошло и десяти минут, как они остановились. Они свернули в лес, а потом пошли вверх по небольшому склону. Им приходилось обходить густые заросли кустов и деревьев, скрывавшие край небольшого холма. Итачи услышал, как Сакура затаила дыхание, и увидел ее расширенные глаза и губы, приоткрытые в благоговении. Край холма находился немного позади горы Хокаге, его обрамляли и скрывали густые деревья, что придавало месту совершенно необходимое уединение. То, что было так необходимо ему сейчас с Сакурой. Но что делало это место таким особенным, так это вид на деревню, с блестящими в лунном свете улицами и небом настолько ярким, что это было похоже на сказку. — Итачи, — выдохнула Сакура, ее голос все еще был полон трепета. — Как ты вообще нашел это место? Итачи усмехнулся, отложил пакет с данго и помог Сакуре сесть на край, а затем занял место рядом с ней. — Несколько месяцев назад. Я просто хотел скрыться от преследующих меня старейшин клана и случайно нашел это место. Я никогда не видел никого поблизости, так что, думаю, это что-то вроде моего убежища. — И ты привел меня сюда, — Сакура улыбнулась ему поддразнивающие, но так искренне. — Похоже, теперь я знаю твой секрет, — она стукнула Итачи по плечу, и он улыбнулся ей в ответ. Они сидели в мирной тишине. Кто-то должен был сказать что-то, чтобы начать разговор, но никто не решался нарушить спокойствие, просто наслаждаясь присутствием друг друга. Но его нарушил шелест бумаги, когда Итачи достал тарелки с данго и снял с них пластиковую обертку. — Фейерверк начнется через несколько минут, — Сакура прошептала, откусывая кусочек данго, и каждое ее слово было наполнено волнением. Оторвавшись от созерцания деревни, улиц, освещенных теплыми фонарями, усеянных светлячками, она перевела взгляд на Итачи. — Наступает новый год, у тебя есть какая-нибудь цель? Итачи смотрел в зеленые глаза, его сердце гулко билось в груди. Вот оно, время пришло. Он опустил взгляд на свою руку, держащую палочку данго, а затем снова посмотрел на девушку. — Есть. Она улыбнулась ему и вопросительно подняла брови. — Какая именно? Он медленно выдохнул, его дыхание вышло на удивление тихим. — Я... хочу защитить людей, которые мне дороги, позаботиться о них любой ценой. Сакура в замешательстве свела брови. — Но ты уже это делаешь, — Итачи несколько мгновений смотрел на нее, потом отвел взгляд — ему стало слишком жарко. Он положил палочку данго на тарелку и напряженно посмотрел на розоволосую девушку, удивив ее. — Да, это так. Но у меня появился новый человек, которого я хочу защитить. Сакура тоже отложила данго, ее глаза расширились, пока она пыталась понять, что происходит. — О… Правда?, — казалось, она немного растерялась под его пристальным взглядом, мысли немного путались и сбивались. — Да, — он протянул руку вперед, к тому месту, где на земле лежала рука Сакуры, и остановился, когда его пальцы коснулись ее, не двигаясь дальше. Он видел, как в ее голове складывались кусочки головоломки, когда ее глаза переместились туда, где соприкасались их пальцы. Вот и все, он сделал это. Выбор в ее руках. Он ждал, не говоря ни слова, не действуя дальше, ожидая от нее какой-нибудь реакции, чтобы продолжить. С минуту она молчала, пока в ее голове крутились шестеренки, и Итачи начал трястись от паники. Неужели он перегнул палку, неужели он стал причиной ее дискомфорта? Стоило ли ему промолчать? Боже, какой же он идио... И в тот момент, когда ему показалось, что голова сейчас заболит, он почувствовал легкое давление на свои пальцы и, опустив взгляд, увидел женский палец, накрывший его. Сакура сидела, не отрывая глаз от улицы, но даже в темноте ее лицо пылало ярким румянцем. — Неужели? — спросила она с легким придыханием, от которого сердце Итачи заколотилось. — И что же ты собираешься делать дальше? — она подняла на него глаза, заглядывая в темные омуты. Несмотря на то, что его сердце билось о грудную клетку так громко, что это было слышно даже ей, Итачи все же отважился посмотреть на нее. Назад дороги нет, и бежать больше некуда. Он все решится прямо сейчас, хватит скрывать это от самого себя. Больше никаких желаний, фантазий и колебаний. Он расскажет ей обо всем. Глубоко вздохнув, он накрыл руку Сакуры своей ладонью и заглянул в ее глаза, заставляя ее смотреть только на него. — Я хочу чего-то большего, чем дружба. Я хочу, чтобы у нас было больше таких ночей, как сегодня, чтобы, просыпаясь по утрам, я первым делом видел тебя. Я хочу вести с тобой глубокие беседы, лежа рядом, хочу проводить с тобой дни, которые потом буду видеть во снах. Я хочу защищать тебя, я хочу заботиться о тебе, я хочу быть с тобой, — он вздрогнул и выдохнул. Его голос был низким и глубоким, словно он шептал секреты и обещания на всю жизнь. Сакура удивленно вскинула глаза, приоткрыла губы и приблизила лицо к нему. Он смотрел в глубину нефритовых радужек, его пальцы слегка сжались на ее руке. — Я хочу быть с тобой так, как ты мне позволишь. Они молча смотрели друг на друга, не в силах ничего сказать. Но потом Сакура опустила глаза, глядя на то место, где их ладони соприкасались, без слов, ни на что больше не смотря. И когда Итачи уже начал волноваться, он почувствовал, как ее рука шевельнулась. Он с восторгом наблюдал за тем, как она перевернула свою руку, сталкивая ладонь с его ладонью и переплетая пальцы. Она робко подняла на него глаза, и теплая улыбка растянула ее губы. — Я бы тоже этого хотела. Итачи вздохнул, и его пальцы сжались в кулак. — Правда? Она кивнула, на ее щеках появился румянец, а глаза блестели так, словно в них потерялась сама луна. — Я бы хотела этого. Я бы хотела быть с тобой в отношениях, быть рядом, быть с тобой, когда бы я тебе ни понадобилась. Ты мне очень дорог. Я хочу быть твоей, Итачи. Когда Сакура закончила, Итачи был близок к тому, чтобы задохнуться, его глаза широко раскрылись, а дыхание стало прерывистым. Он смотрел на нее все это время, глубоко заглядывая в глаза, и ее сладкий шепот проникал внутрь него и разливался теплом, о котором он и не подозревал. Его сердце билось о грудную клетку, а горло сжималось от чистых, неистовых эмоций, захлестывающих его. И тут в нем что-то щелкнуло. Когда он смотрел на ее лицо, такое мягкое, теплое и полное жизни, на ее пальцы, нежно ласкающие его руку, на ее улыбку, такую яркую, что она могла бы соперничать с луной, в нем что-то щелкнуло. Он думал, что начинал влюбляться в нее, но нет, это было не так. Он не начинал, он уже погряз так глубоко, что с таким же успехом мог бы оказаться в недрах ада. Он падал очень долго, и вот уже достиг самого низкого уровня, на который только способен. Он любил Сакуру. О Господи, как он любил ее. В этот момент нечто взметнулось в небо, и темнота озарилась вспышкой света. Еще больше фейерверков взорвалось, переливаясь разными цветами в ночном небе. Так начался новый год, наполненный яркими вспышками, на которые можно было вечно смотреть. Но пара не замечала это, их глаза были устремлены только друг на друга. Итачи запомнил каждую черточку ее лица, освещенного огнями фейерверка, и запечатлел ее в своем мозге, чтобы потом мечтать о ней. Он даже не осознал, когда его незанятая рука начала прослеживать путь вверх по ее руке, к плечу, чтобы коснуться ее лица. Лицо Сакуры горело румянцем, глаза были полуприкрыты, а язык бессознательно высунулся, чтобы смочить губы. Глаза Итачи неотрывно следили за ее движением, и он даже не заметил, как они окрасились в темно-красный цвет. Он приблизил их лица так, что дыхание смешалось. Рука, переплетенная с рукой Сакуры, еще больше приблизила ее, колени стукнулись друг о друга, а губы почти соприкоснулись. А когда Сакура вцепилась в юкату на его плече, это послужило для него сигналом, чтобы прижаться к ее губам. И хотя он не обращал ни малейшего внимания на вспышки света в небе, когда ее губы встретились с его, от фейерверка, зажегшегося в его теле, по позвоночнику побежали мурашки. Он был нежен, почти застенчив при первом контакте, но это быстро прошло, когда он раскрыл губы для большего. Ее губы были такими сладкими, такими мягкими, теплыми, такими правильными. Он придвинул ее еще ближе, почти к себе на колени, чтобы углубить поцелуй. Он еще больше раздвинул губы, высунув ловкий язык, чтобы лизнуть ее губы и попробовать липкий сладкий сироп данго, покрывающий их. Итачи почувствовал, как Сакура еще больше раздвинула губы, а ее рука крепче сжала его юкату, и он зарычал, углубляя поцелуй, прижимаясь к ней губами почти с отчаянием. Мужчина привык сдерживать свои сильные желания. А это была лишь их малая часть. Они отстранились друг от друга, прерывисто дыша, а их конечности все еще были спутаны. Сакура прижалась лбом к его лбу и закрыла глаза, лицо было умиротворенным, а губы растянулись в довольной улыбке. Итачи тоже закрыл глаза, прижимая ее к себе и зарываясь лицом в ее волосы. Он улыбался, такой счастливый, облегчение было почти головокружительным. Он чувствовал невесомость, словно с его груди сняли камень, ему казалось, что он может летать. Дни и бессонные ночи, проведенные в навязчивом обдумывании каждой детали того момента, когда он расскажет ей о своих чувствах, в представлении малейших деталей их взаимодействия, в повторении каждой фразы, словно сломанные часы, в своей голове до тех пор, пока его мозг не сгорит, — теперь он чувствовал, что может дышать. Сакура была его. Его губы растянулись в улыбке, сияющей, как лучи восходящего солнца. Это было нереально, словно сон. Но это было правдой. Сакура согласилась стать его. Сакура смотрела на него,сидя между его ног, ее голова покоилась на его плече, а пальцы все еще были переплетены. — Ты выглядишь очень счастливым, — она улыбнулась и хихикнула, когда он поцеловал ее в висок. — Да, — Сакура еще шире улыбнулась, еще крепче сжимая его в объятиях, и посмотрела на продолжающийся фестиваль. Итачи закрыл глаза, зарылся носом в ее волосы и глубоко вдохнул. Приятный аромат защекотал ему нос, и он вспомнил: это был жасмин. Он снова улыбнулся ей в волосы, напоминая себе, что это реально. Он, обнимающий Сакуру, был реальностью, она, согласившаяся быть с ним, была реальна, они, находящиеся в отношениях, — все это было реально. Она была в его объятиях, и единственное, что ему теперь нужно было делать, — это никогда не отпускать ее. И он сделает все, чтобы удержать ее. Она согласилась стать его, и он сделает все, что в его силах, чтобы стать для нее всем. Потому что она уже была для него всем.