Жадность на границе Добра и Зла

... - ...ла, зна... ...ну Тен Больно. Это было жутко больно. Возможно — только возможно, — он сделал их похожими на обычных людей потому, что они с ней были самыми первыми. И поэтому боль ощущалась такой реальной. Возможно, поэтому выстрел не был смертельным — чтобы он прочувствовал все. Возможно, таково было желание Йорк, а может и нет. Нет смысла гадать, ни в чем уже смысла нет. Он умрет буквально через пару минут. Или отключится. Что более приемлемо для таких, как они? Выстрел в голову был бы милосердием, был бы гарантией, что он никак не сможет передать информацию о том, что произошло. О том, кто предатель. Впрочем, вряд ли он в состоянии что-то передать. Вряд ли он в состоянии вообще синхронизироваться с остальными, даже загрузить последние мгновения своего существования в Панк Рекордс. Но, возможно, перед исчезновением он смог бы... «Ха? Помогать им? Совсем перегрелся?» Нет. Он может сделать хоть что-то. Он должен сделать хоть что-то. В конце концов, желания есть не только у Жадности. И каким бы ни был человек добрым, жадность присуща всем. Даже такому Добру, как он. В его состоянии почти невозможно ничего сделать. Стелла и Йорк, кажется, ведут какой-то диалог, что-то пытаются комментировать бедняги-агенты, на него никто не обращает внимания. Его уже списали. Пожалуй, лучшее решение. Йорк занята, возможно, она и не заметит, как он последовательно отключит остальных, перекроет доступ к Панк Рекордс, чтобы их было сложнее выследить. Отключить Атлас проще всего: ее связь все еще работает с помехами после ремонта. Эдисон, судя по внезапному шуму при подключении, тоже получил повреждения – связь прерывается сильнее, периоды молчания происходят с большими промежутками. Пифагор… Ох, теперь у них нет не только Жадности и Добра, но еще и Мудрости. Кажется, обычно в такие моменты люди говорят «спи спокойно». Что ж… Спокойной ночи, Пифагор. Лилит… Лилит в порядке. Связь не без помех из-за боя, но в остальном Лилит такая же, как и всегда. От этого немного легче. Нет, это ложь. Ему гораздо легче. «И ты предлагаешь не защищаться? Да пошел ты!» Возможно, все дело в том, что они самые первые. Они другие по сравнению с остальными сателлитами. Больше люди, чем роботы или киборги. Больше размытых понятий, больше самостоятельности. А еще, как самые первые, с большими изъянами. Может, это и не изъян, – сам Стелла никогда не объяснял, почему дал им такие имена. Сказал, что решать в первую очередь им самим. Они сами в какой-то момент выбрали для себя ответ, что так проще распределять обязанности и познавать мир. В самом деле, не будет же девушка, которая считается «Злом», играть с работниками в карты, когда им грустно. Конечно, в своей манере: обирая их до нитки, иногда не без кулаков, но все еще поддерживая. Лилит Зло, но слишком приятное. Слишком ценное. — ...ка! Шак... ...ем! Эдисон пытается связаться с ним, но это бесполезно. Даже если он включит доступ снова, он не сможет сказать ни слова. Но возможно — только возможно, — Интеллект догадается, что он делает. Кто предатель на самом деле. — ...ка! А это, кажется, уже сама Лилит. Ее подключение к Панк Рекордс слишком стабильно, незаметно от Йорк ее отключить сложно, но он старается. Даже несмотря на ее собственное сопротивление. Он жаден. Он заботится обо всех сателлитах — будем честны, без него многие бы уже разнесли лабораторию с собой в придачу, и заодно самого Стеллу. Держать их в узде — это талант, и он немного собой гордится. Но Лилит другая. Не так, совершенно не так. Его забота о Лилит иная. Спасение Стеллы первоочередно, самое главное и важное. В конце концов, все шестеро были созданы для этого момента. Суть их существования. Даже Йорк когда-то стремилась к этому. Но если бы он мог выбирать — прости, Стелла, — он выбрал бы Лилит. Он предпочел бы, чтобы из них семерых выжила только Лилит. Последствия? О, он много думал о них. В конце концов, сам чуть ли не каждую неделю затевал с ней перепалки, только чтобы она не подбила очередной правительственный корабль ради проверки новой идеи или потому что пролила из-за них кофе. Без тормоза, чью роль играл он, Лилит может действительно наломать дров. Она сущий кошмар: разрушения, адреналин, не думает об этих самых чертовых последствиях, умудряется пить самый сладкий кофе, от которого отказывается даже Йорк, Эдисон постоянно спасает от нее Пифагора, а ее игры с лаборантами... К черту последствия. Он жаден, он совсем не такой добрый, каким его описывают вокруг, он эгоист, как и все из Вегапанков. И как последний эгоист он желает, чтобы она выжила. Возможно, в другой жизни, в каких-нибудь сказках, они были бы вместе. Будь они обычными людьми, возможно, работали вместе со Стеллой как ученые. Или охранники, ей пошел бы обычный костюм. В платье она не представлялась совершенно, но, возможно, ей стоило бы однажды попробовать. То, как их перепалки собирали временами целые толпы работников, навело Стусси на мысль, что из них вышли бы неплохие комики. Рационально он считал, что это ерунда. Сердцем он жаждал этого. Быть может, Стелла ошибся. Быть может, ему больше подходила бы Жадность: то, как он цеплялся за каждую улыбку Лилит, ее смех, то, когда она прикасалась к нему не с целью начать драку, то, как она радовалась незначительным мелочам — все это он хотел все больше и больше каждый раз, когда получал. Именно эти мысли и эмоции он никогда не передавал в Панк Рекордс. Он хранил их исключительно для себя. Как же он жаден. — ...ы! Тво... ...ук дел... ка! Кто-то переворачивает его на спину, он смутно видит дуло пистолета, направленное ему в лицо. Кажется, Йорк заметила блокировку. Вокруг становится все тише, он мало что уже видит. У него изначально не было шансов, но, быть может, стоило все-таки где-то спрятать часть его «сокровищ», чтобы кто-то их нашел. Чтобы его жадность поглотило само Зло. — Шака! Ее голос звучит испуганно, ей не идет. Он не может вспомнить, звучала ли она так когда-нибудь. Он почти не видит, но все равно он умудряется разглядеть ее фиолетовый комбинезон. Костюм, который по цвету напоминал абсолютно неподходящее ей растение. Но ассоциировал он ее только с лавандой. Про лаванду он узнал много легенд. И все они не похожи на нее. Умиротворение, покой, безмятежность? Это никогда не про нее. Вечная любовь? Разве что к разрушениям и науке. Баланс. Лаванда в некоторых частях Норт Блю символизирует душевный баланс. Стусси, слушая его рассказы, заметила, что лаванда подходит не ей или ему, а им обоим. Он ушел от разговора, но с тех пор не мог перестать представлять ее с этими цветами. Лаванда, говорят, прекрасно помогает уснуть. Что ж, кажется, теперь пора спать ему. И да — люди не врали. Засыпать, слыша, что она все еще жива, так приятно. Так... спокойно. Спокойной ночи, моя любовь.

***

— Ша...ка… Она не чувствует, как ее дергает за руку кто-то из пиратов, оттаскивая в сторону. Она не замечает, как Йорк, успевшую сделать выстрел, сносит резиновыми руками. Она видит лишь почему-то улыбающуюся часть себя, которая больше не просыпается. Гнев — это принадлежит Атлас. Она возьмет у нее чуть-чуть, но остальное… Она доверит ей, потому что этого хотел бы он. И потому что она переживает за нее. Мудрость — исчезла вместе с Пифагором. Как они вообще посмели забрать их мудрость, их… частичку их самих? Интеллект — не работает, как и временно отключившийся Эдисон. Она защитит его, больше она не потеряет его или кого-то еще. Жадность всегда была при ней, и ее она вырвет у Йорк любой ценой. Он хотел бы, чтобы она вытащила Стеллу. В конце концов, он всегда кричал о долге. Добрый праведник, которого больше нет. Что ж, она выполнит его просьбу — их долг — вытащит Стеллу. На короткое время наденет его мантию Добра. А потом снова станет собой — Злом, которое будет беспощадно к врагам, забравшим то, что принадлежало ей. В конце концов, Злу всегда была присуща жадность. — Мугивара! — ее голос срывается, но она окликает капитана пиратов. Она бы их сдала. Он их пощадил — и она послушает его. — Сначала вытащи оттуда Стеллу! — Ши-ши-ши!