Сезон призывов

— Опаздываешь, — проворчал кардинал Секко. В полумраке зала его суровое лицо напоминало череп, обтянутый кожей. Густые мазки грима вокруг глаз только усиливали сходство. — Ужасная женщина решила провести время со мной, хотя я был против, — отозвался Тео. — Это она меня задержала. Последние полтора часа он провел в обществе аббатисы Линкопии, выслушивая бесконечные инструкции и наставления. От кого угодно другого он принял бы их с радостью, но из уст аббатисы они звучали неуловимо насмешливо, как будто она сомневалась, что Тео в состоянии понять их и запомнить, не говоря уже о том, чтобы воспроизвести ритуал. Ужасная, ужасная женщина. Ни капли уважения к нему. Впрочем, чувство было взаимным. Взгляд Секко смягчился. — Она всю душу может вытрясти из-за сущей ерунды, — проговорил он. — Не удивлюсь, если она специально решила тебя задержать, чтобы мы упустили время. Ладно, — Секко склонил голову набок, будто прислушиваясь к чему-то. — Еще успеваем. Ты готов? Тео сглотнул, но виду не подал. — Конечно готов, о чём ты, — ответил он с уверенностью, которой совершенно не ощущал. Была середина ноября — время ритуалов и призывов, когда высшее духовенство обращалось к своим адским покровителям. Заключались новые договоры и продлевались старые; при желании служители Церкви могли отпускать прислужников-упырей обратно в Преисподнюю или призывать на Поверхность новых. У Тео пока еще не было своих упырей, но сегодня это должно было измениться. Упыри Секко, высокие создания в черных монашеских хабитах и лакированных масках, уже подготовили зал призыва к предстоящему ритуалу. На всех свободных поверхностях горели свечи. В воздухе витал густой аромат благовоний и свечного воска, но даже он не мог до конца скрыть запах крови, исходивший, казалось, от самих стен. Тео украдкой поморщился. Нужно было воспользоваться ментоловой мазью, чтобы хоть как-то перебить эту вонь. Он снова окинул зал взглядом, проверяя, все ли на месте. Потрепанная книга с торчащими из нее закладками лежала на деревянной кафедре, чуть поодаль стояла серебряная чаша, а рядом с ней — остро заточенный нож, и наконец, рогатая металлическая маска поверх аккуратно сложенного покрывала. Кто-то — упыри или, возможно, сам Секко — заранее начертил на полу в центре зала пентакль, оставив, впрочем, незаполненным пространство между внутренним и внешним кругом. Тео мысленно перевел дух: хотя бы что-то он успеет сделать сам. Секко, конечно, был его братом, но показать себя в невыгодном свете даже перед ним, было бы ниже его, Тео, достоинства. Он протянул руку, и один из упырей тут же подал ему кусок мела. Тео кивком поблагодарил его и шагнул вперед. Секко молча наблюдал, как он ползает на коленях по каменному полу, вычерчивая нужные символы. Помощи не предлагал, за что Тео был ему благодарен. Хватало уже того, что Секко согласился присутствовать во время ритуала. — Все готово, — сказал он, поднимаясь и нарочито небрежно отряхивая ладони от мела. — Давай не будем терять времени. Секко подал знак упырям, и те отступили к стенам, держась на равном расстоянии друг от друга и от границ пентакля. Со стороны — ни дать, ни взять обычные Братья Греха или певчие во время мессы. Только глаза неестественно ярко сверкают в прорезях масок. Тео никогда бы не признался, насколько его нервировало их присутствие. Он подошел к кафедре и раскрыл книгу, перелистнул страницы, отыскивая нужное место. Тео не раз доводилось присутствовать на ритуалах призыва, но всегда в качестве зрителя. Сегодня же ему предстояло провести призыв самому — и доказать тем самым, что он достоин своего ранга в Церкви, что он достаточно хорош, чтобы однажды претендовать на Папский престол и вести их паству. Он нервно прикусил губу, притворяясь, будто бы сосредоточенно всматривается в выцветший от времени рукописный текст. Вдруг вспомнилась позапрошлая осень: тогда Секко получил наконец-то ранг кардинала и высочайшее дозволение призвать себе слуг. Нервничал ли он так же, когда чертил пентакль и читал заклинания? Во время того ритуала присутствовали аббатиса и сам Папа Эмеритус I… их дядя Массимо. Секко всегда был его любимцем. Тео вздохнул про себя. На его ритуале присутствовал только брат и его упыри, и он не был уверен, чувствовал ли бы себя лучше в присутствии дяди и ужасной женщины. Или отца… Нет, вот об этом сейчас точно не стоило думать. До его слуха донесся звук решительных шагов по каменному полу — раз, два, три, — и шорох тяжелой ткани. Тео вскинул голову, пожалуй, излишне резко и оказался практически нос к носу с Секко. — Fratellino, — голос брата прозвучал неожиданно мягко. — Если ты чувствуешь, что не готов или волнуешься… Тео внутренне напрягся, ожидая, что за этим последует какая-нибудь язвительная шутка ниже пояса; Секко ценил такой юмор и никогда не упускал возможности пустить в ход остроумие. Только этого сейчас не хватало. — …то мы можем отложить ритуал, — договорил Секко. — Сезон призывов еще не закончился, времени достаточно. Тео нахмурился, пытаясь разыскать подвох в его словах, уловить насмешку во взгляде и голосе, но брат смотрел серьезно и немного обеспокоенно. — С чего ты взял, что я волнуюсь? — Тео попытался улыбнуться чуть небрежно, как он обычно делал. — Я десятки раз присутствовал при чужих ритуалах, а Книгу призывов выучил наизусть. Справлюсь, — он положил ладони на кафедру, показывая, что руки у него ничуть не дрожат. Секко закатил глаза. — Ну мне-то мозги не еби, — проворчал он, и Тео невольно рассмеялся. Секко тоже улыбнулся, но его взгляд остался серьезным. — Ты же знаешь, как внутренний настрой влияет на результат ритуала. Если что-то пойдет не так… — Если что-то пойдет не так, ты меня подстрахуешь. — меньше всего на свете Тео хотелось думать о возможной неудаче. Секко был прав: внутренний настрой действительно влиял на результат ритуала, особенно когда дело касалось призыва адских созданий, даже низших демонов вроде упырей. В ответ Секко кивнул и похлопал его по плечу. Тео коротко улыбнулся; на этот раз он надеялся, что улыбка вышла более искренней. — Тогда приступим. Секко отступил к невысокому столику, на котором стояли чаша, маска и нож. Тео снова пробежал глазами текст на странице и подал знак упырям. — Il Padre, il Fillio et lo Spiritus Malum…   В конце концов, все прошло лучше, чем он рассчитывал. В решающий момент Тео сделал неглубокий надрез на руке — один из упырей тут же подставил чашу, чтобы собрать кровь, а второй молча забинтовал рану. Голоса остальных выводили монотонный хорал, на фоне которого голос самого Тео звучал удивительно четко и громко. Линии пентакля налились алым светом, пламя свечей затрепетало, и зал призывов затянуло едким, пахнущим серой дымом. Когда дым рассеялся, Тео увидел серокожее создание, стоявшее на коленях в центре пентакля. Его хвост выбивал частую дробь по каменному полу, но в целом оно — точнее, он — казалось довольно спокойным. Тео рассматривал его со странной смесью страха, восхищения и недоверия. Получилось. У него получилось. Секко за его спиной несколько раз негромко хлопнул в ладоши. — Поздравляю, брат. Тео обернулся к нему, и Секко кивком указал на маску и сложенное покрывало. Сейчас они сделали только половину дела — теперь Тео должен был дать упырю имя, тем самым привязав его к Церкви и этому миру, и завершить ритуал.  Упырь медленно поднял голову, стоило Тео подойти ближе и стереть один из символов между внутренним и внешним кругами пентакля, и чуть склонил ее набок, наблюдая. Глаза у него, как у всех его сородичей, были обсидианово-черными, с алыми радужками; темные линии татуировок на лбу и щеках придавали его лицу странное сходство с тигриной мордой. Кожа на руках была чуть темнее, словно упырь испачкался в саже. Стоя в шаге от него, Тео отчетливо ощущал исходивший от него запах: дымную горечь и кипящий гудрон. На мгновение Тео показалось, что в зрачках упыря пляшут языки пламени. Огонь. Он призвал огненного упыря, в этом не могло быть сомнений. Медленно и аккуратно Тео развернул покрывало и набросил его на плечи упыря. Когтистые пальцы тут же сжали мягкую ткань, но упырь не пытался избавиться от покрывала. Хороший знак. — Безымянный, — голос Тео эхом разнесся под сводами зала, рассыпался красными искрами по краям пентакля, — этой маской я привязываю тебя к этой земле, кровью своей, — пальцем, заранее смоченным в собственной крови, он начертил на лбу маски алхимический символ огня, — привязываю к служению мне. Без колебаний, без упреков.  Упырь словно раздумывал над его словами. Краем глаза Тео заметил движение — один из прислужников Секко шагнул вперед, явно готовясь защищать его, если призванный упырь вдруг решит напасть. Тео не сомневался — при желании этот упырь и в самом деле смог бы разорвать их в клочья, а затем сжечь аббатство дотла. Упырь медленно, по-кошачьи моргнул, а потом плавно подался вперед и подставил лицо, позволяя Тео надеть на него маску. На ощупь его кожа оказалась сухой и горячей. Закрепив ремешки, Тео выпрямился. — Отныне ты и твоя сила будете служить мне… — имя, он должен дать ему имя, чтобы завершить ритуал. Но какое? В голове вертелось только библейское “начало и конец всего сущего”. А что, если… — Альфа. Да будет так.