После войны

      Робин опирается на перила балкона, вдыхая ночной воздух. В небе сверкали звёзды, окружая Тадикс и Мадикс неизменным узором. Прохладный ночной ветер дул в лицо, шевеля волосы, собранные в хвост. Сегодня было тепло. Даже не верится, что завтра будет уже пять лет, как закончилась война и десять, как она началась. Она унесла с собой столько жизней, что аж страшно вспоминать.       Война между Омуа и Ланковитом началась внезапно. Дипломаты Омуа отправились на переговоры в Травию, однако не вернулись в назначенный срок. После того, как туда были отправлены ещё одна группа дипломатов и солдаты, защищающие их, выяснилось, что первую группу дипломатов в одном из постоялых дворов просто убили. Столь зверское убийство и нарушение всех договоров о мирных переговорах развязали войну, что сотрясла всё Иномирье. Многие страны тогда вступили в войну, поддерживая одну из сторон. Даже сейчас страшно вспоминать первые дни войны, когда страна, где ты живёшь, вступила в войну, а твоя родная страна могла в любой момент стать твоим врагом. Эдракин был и является соседним государством с Ланковитом, поэтому рано или поздно им бы пришлось занять чью-либо сторону. Однако на протяжении трёх с половиной лет они держали оборону на своих границах, не подпуская к себе ни одну из сторон. Были это разведчики или дипломаты — все они подвергались обстрелу, а если не уходили после предупреждения, то были убитыми тысячами стрел. Когда же стало понятно, что Ланковит проигрывает, Эдракин принял сторону Омуа, содействуя им в последних битвах.       За пять лет войны столько произошло. Когда война только началась, ему было семнадцать, а уже совсем скоро он будет праздновать свой двадцать седьмой день рождения. Время летит так быстро, что становится иногда страшно. После войны он часто слышал и сам потом ни раз говорил, что время лечит и спустя годы боль пройдёт. Вот только он врал самому себе. Стоит закрыть глаза и перед ним проносится всё то, что больно бьёт по сердцу.       Когда началась война, его лучшему другу было пятнадцать. Мальчишка, ставший инженером армии Омуа и самым талантливым разведчиком. Они вместе ни раз выходили на задания, собирая данные о противнике, устраивая диверсии и рисуя карты местности, обозначая на них местоположение важных сооружений. Они были подростками, совсем детьми, которые не знали, что значит смерть. Но так было не всегда. Спустя месяц с начала войны, выходя на задание, они всё чаще натыкались на погорелые деревни и ямы с трупами жителей. С того момента они стали привыкать к запаху смерти и к крови на своих руках.       Когда война закончилась, ему было двадцать. У него была возлюбленная, которой он сделал предложение. Они вместе ждали ребёнка, который должен был вот-вот появиться на свет. Он так сильно ждал его. В отпусках, которые редко давало ему командование, он купил участок земли в Тинголе и построил уютный дом. Вместе с будущей женой он обустроил его так, как хотели они. Построили спальню для малыша и накупили множество игрушек. Он любил своего ребенка с первых секунд, как узнал о нём. Однако он не дожил до его рождения. На одном из заданий он попал в плен к врагам, где в последствии погиб от пыток.       Робин опускает голову вниз, жмуря глаза. Будь он в тот день сильнее и быстрее, то смог бы спасти своего лучшего друга. Его смерть полностью лежит на нём. Только он виноват в том, что всё так сложилось. Только он виноват, что дочь его лучшего друга осталась сиротой, не зная ни маму, ни папу. Она не должна звать его папой, не заслужил он её любви. Он не заслужил ни её любви, ни её улыбки, ни её смеха и объятий.       — Робин, — тихий голос раздался у него за спиной, а лёгкая рука опустилась на спину.       Он не услышал её. После войны он сильно изменился, стал слишком замкнутым. Это так сильно беспокоило его жену, что становилось стыдно перед ней. Она слишком много переживала о нём, заботилась и давала время прийти в себя.       — Прости, я задержался, — со второй попытки произнёс парень, пытаясь незаметно смахнуть скопившиеся в уголках глаз слезы.       — Боу и Маррелия ждут тебя, уснуть никак без твоей сказки не могут, — девушка осторожно гладит спину своего мужа, зная мысли, что терзают его и не дают нормально жить уже на протяжении пяти долгих лет.       Его жена — хрупкая девушка со светлыми волосами, нынешняя императрица Омуа, Тара Дункан. Они поженились сразу после войны. Тогда у него было так гадко на душе: он только что потерял друга, невеста лучшего друга должна вот-вот родить, а он должен изображать радость. Конечно, он был рад тому, что женится на своей возлюбленной, но время для свадьбы было самое неудачное. Тара прекрасно понимала его чувства и отстранённость, но ничего не могла поделать. Она не винила его, когда вместо брачной ночи они рванули в дом его лучшего друга. Анжелика — невеста, несостоявшаяся жена и мать. Сильная девушка, которая сломалась и не хотела больше цепляться за жизнь. Робин бежал тогда именно к ней, наплевав на мнение высшего общества и свои не зажившие раны.       Странно было видеть Анжелику рядом с Кэлом. Однако с ней он улыбался так нежно, что можно было подумать: провора подменили. Она смогла раскрыть его с другой стороны, открыть его заботливую и любящую сторону. До того, как их отношения развились до чего-то большего, чем просто друзья, Анжелика часто сражалась на передовой, защищая свои сослуживцев. Их отношения развивались так быстро, что Робин не заметил, как его друг стал женихом и готовился стать папой.       В тот день они прибыли в дом его лучшего друга в самый раз. У Анж отошли воды и начались роды. Робин видел исхудавшее лицо волшебницы, холодный пот, стекавший по её лицу и болезненного цвета кожу, через которую просвечивались вены. Оставив Тару рядом с Анжеликой, он поспешил за лекарем. Раны, полученные в последней битве на войне, ещё не зажили, а шви расходились с каждым метром, который он пробегал. Лекарь жил через три дома, так что бежать пришлось не долго. Выслушав сбитую речь полуэльфа, лекарь без лишних вопросов побежал обратно за Робином к девушкам. Полуэльф помнил, как его швы расходились на бегу, причиняя невыносимую боль, но он сжимал зубы и продолжал бежать, надеясь успеть.       Он помнил, как потом бегал по указанию лекаря за водой и травами. Расходившихся швов никто не видел благодаря черной ткань костюма, что скрывала кровь, идущую из ран. Он должен сделать всё, что в его силах, чтобы потом не винить себя. Он должен был быть расторопнее, чтобы потом не услышать от лекаря:       — Я смогу спасти только одного из них, — тихо и виновато произносит он, смотря на полуэльфа.       У того всё рушится вниз. Он должен выбрать? Но он не хочет! Пусть спасут двоих, пусть никто не умрёт сегодня!       — Спасите моего ребенка, — ослабшим голосом просит Анж, цепляясь глазами за полуэльфа.       — Но...       — Это единственное, что осталось от Кэла! Прошу, Робин, я не могу без него, я хочу к нему, — на её глазах выступили слёзы.       — Но ты же понимаешь, что это неправильно, — пытается убедить её М'ангил, садясь перед ней на корточки.       — Убьёшь моего ребенка — я убью потом себя! — крикнула Брандо, сжимая правую руку, на безымянном пальце которой красовалось серебряное кольцо.       — Спаси ребенка, — тихо приказывает полуэльф лекарю.       Тот кивает и приступает к работе. Робин не отходит от девушки. Пусть это будет казаться неправильно со стороны, но он хочет провести с ней последние её несколько минут. Кэла он увидел уже мертвым в одной из камер лагеря. Он помнил, как прижимал холодное тело к груди, не веря в происходящее.       — Можно я возьму твою руку? — тихий голос раздался со стороны девушки.       Робин поднял голову на неё, сразу же осторожно сжимая её руку в своей. Он слышал, что Тара вышла на кухню, откуда доносились какие-то непонятные звуки. О ревности ни шло и речи, ведь между М'ангилом и Брандо никогда и ничего не было и быть то не могло. Они слишком мало общались, чтобы называться друзьями, что уж говорить о чем-то большем. Он слышал, как Тара вернулась и что-то положила на стол, а потом опять вышла. Он слышал тихое сердцебиение Анж на фоне её тяжёлого дыхания, чувствовал, как сильно она сжимает его руку. Он слышал первый крик новорождённого. Помнил, как его передали ослабшей девушке. Помнил, её слабую улыбку и последние слова.       — Поздравляю, госпожа Брандо, у вас дочь, — произносит лекарь, осторожно держа новорожденную на уровне груди девушки.       — Здравствуй, Маррелия, — свободной рукой она обводит лицо, любуясь ей.       — Доченька, прости нас с папой за то, что оставляем тебя здесь, — Робин мог поклясться, что чувствовал, как дрожат руки девушки, как дрожит она вся.       — Робин, — она поворачивает лицо к нему, — станьте для неё семьёй, вместо нас.       — Но, Анж...       — Пожалуйста, — она сжимает его руку сильнее. — Если она будет спрашивать или вы сами захотите, то расскажите ей о её настоящих родителях.       — Конечно, — кивает полуэльф.       — Спасибо, — она улыбается, ещё раз смотрит на дочь и закрывает глаза.       Робин помнил, как лекарь унёс ребенка в другую комнату. Помнил, как ослабилась хватка на его руке, как перестало слышится тяжёлое дыхание и тихое сердцебиение. Он помнил, что тогда он впервые заплакал в своей жизни от безысходности. Он не плакал на похоронах лучшего друга, а здесь слёзы текли так, будто он потерял самого родного человека в своей жизни.       — Роби...       Он помнил, как Тара оттащила его от кровати с Анж и прижала к себе. Помнил, как боль от открывшихся ран прошибало всё тело, когда он сидел посреди комнаты. Помнил, как в соседней комнате плакала новорожденная Маррелия, а лекарь пытался её успокоить. И он прекрасно помнил, как Тара шептала заклинания и как потом он отключился.       — Робин, — снова голос жены вырывает его из воспоминаний.       Она хватает его за щёки и поворачивает его голову к себе. У него на глазах слёзы, столь противные ему, что от себя аж тошнит. Он пытается отпустить голову или отвернуть, но на удивление хватка этой хрупкой девушки сильна. Она смотрит внимательно на него, пока он не в силах посмотреть на неё в ответ. Сколько можно вспоминать прошлое? Пора бы его уже отпустить и жить дальше.       — Я люблю тебя, — тихо произносит она и осторожно целует в уголок губ.       — И я тебя люблю, — также тихо и хрипло отвечает полуэльф.       — Знаешь, а ведь скоро у нашей доченьки дебют, может стоит нанять репетитора по танцам? — Тара отводит взгляд на ночное небо, любуясь им. — Да и Боу не помешало бы начать учиться танцам.       — Но дебют только через девять лет, — возразил Робин, всё-таки смахивая непрошенные слезы. — Пусть ещё поиграются, они же дети.       — Боу — будущий наследник, лучше постепенно приучать его к учебе, да и Маррелия тоже должна быть лучше всех девушек из высшего общества, — она улыбается.       — После её дебюта поползут слухи. Пока она не интересуется, почему она так отличается от нас, но после дебюта и слухов в высшем обществе, это станет лишь вопросом времени, — как бы обрывая радость своей жены, произносит полуэльф.       — Не хочешь говорить правду?       — Не хочу, чтобы она узнала эту правду не от нас.       И вновь повисла тишина.       Маррелия сильно отличалась от своих приёмных родителей и сводного брата, который был младше её на год. У неё были тёмные волосы и серые глаза. Она одновременно напоминала обоих своих родителей внешним видом и повадками. Она хорошо ладила со своим братом и слугами, что постоянно окружали их. В своих приёмных родителях видела идеалы и напрямую говорила, что хочет быть похожей на них. И это из раза в раз разбивало сердце.       Тара прекрасно помнила похороны Анжелики. Из всей императорской семьи она была там одна. Она прекрасно помнила, как её муж был на грани жизни и смерти из-за кровопотери и открывшихся ран. Она помнила, как сначала проводила время с Маррелией, а потом бежала в покои к Робину, чтобы проверить дыхание и ритм сердце. Каждый раз, пока она бежала по длинным коридорам в свои покои, она молилась, чтоб он дышал, чтоб его сердце всё ещё билось. Она помнила, как рыдала над ним, когда осознавала, что может остаться одна с двумя детьми. Помнила, что боялась не успеть сказать о беременности.       Тара поворачивает голову на своего мужа и любуется им. Ни с Кэлом, ни с Анжеликой она не была близка. У неё была единственная подруга Глория, которая сейчас является хозяйкой одного из самых богатых постоялых дворов столицы. С ней всё хорошо, она прекрасная жена и мать троих детей. Она жива, её сердце бьётся, и Тара в любой момент может её навестить. То что Робин сломался после смерти своих лучшего друга и его невесты, было совсем неудивительно. Тара сама представить не может в каком состоянии она бы находилась, если бы Глория умерла. Наверное, она бы выглядела ещё хуже своего мужа.       Не смотря на своё состояние, Робин всё ещё выполнял все обязанности действующего императора. Он часто проводил самостоятельно переговоры, тренировался вместе с солдатами и находил время поиграть с детьми. Тара им восхищалась. Она слышала, что каждую ночь он выходил на балкон, видела его красные от слёз глаза утром, но не могла ничего сделать. Она не знает, как залечить душевные раны, она этого просто не умеет. Поэтому решила, что будет всегда находится рядом с ним, чтобы подать руку помощи и успокоить.       Тара не знала сказок и не могла их придумывать. Каждый вечер она просто сидела рядом с детьми и слушала рассказы своего мужа. Ей нравилось смотреть, как обычно пустые глаза вновь загораются тем огнём жизни, что он потерял вместе с Анжеликой. Он был весёлым и счастливым только при детях.       — Доброй ночи, Боу, — тихо произносит Робин и целует сына в лоб. — Доброй ночи, Маррелия, — также целует дочь в лоб и укрывает двоих одеялом.       Ещё один день подошёл к концу. Завтра на страну опустится ежегодный однодневный траур в дань памяти всем погибшим во время войны.       — Доброй ночи, милая, — Робин нежно целует жену в уголок губ, собираясь опять выйти на балкон. Сегодня он не сможет уснуть.       — Останься, — Тара хватает его за руку, притягивая к себе.       — Не хочу мешать тебе спать, — отнекивается парень, смотря в синие глаза.       — Я не буду спать до тех пор, пока ты не уснёшь, — с вызовом произносит девушка.       Ничего не остаётся, кроме как сдаться и лечь рядом. Тара обнимает его руками и ногами, прижимая к себе. Он утыкается куда-то в грудь, вдыхая успокаивающий запах масел, которыми его жена любила мазать тело перед сном.       — Я не хочу, чтобы ты скрывал свою боль от меня. Мы семья, одно целое, и должны делиться всем, что у нас на душе, — тихо куда-то в волосы мужа произносит Тара.       — Прости, — всё что может сказать на это Робин.       Тара выдыхает и начинает перебирать его волосы, напевая под нос колыбельную, которой её научила Глория. Мелодия заполнила всё пространство спальни. Тара знала, какая боль хранится в душе её любимого человека. Она прекрасно чувствовала, как в бесшумном плаче дрожит тело под ней, как от слёз намокает ночнушка. Она знает, что эта боль никогда и никуда не исчезнет, но она сделает всё, чтобы её муж снова смог улыбаться и радоваться, не оглядываясь назад и не виня себя в смерти близких. И она достигнет этой цели, как бы трудна она не была. Не важно через сколько зим, но они будут счастливы. Она верит в это и заставит поверить в это Робина.