Что-то из Киплинга

      Когда Уильям заявил, что у него всё было под контролем, Генри усмехнулся. Тогда, с маленьким Майклом на руках, он ещё не понимал, что значила эта усмешка.       Зато понял сейчас.       Уильям упирает одну руку в бок, второй ерошит волосы на своём затылке, взглядом пересчитывая деревянные стойки перил второго этажа. В доме тихо — что хорошо. Он хранит эту тишину долго, старательно вслушиваясь в звуки вокруг — вернее, в их отсутствие — в надежде, что Элизабет и Пол не проснулись. Малышам нужно спать день и ночь; они ещё недостаточно окрепли, чтобы лазать по всему дому, как Майкл. Что тоже хорошо. Хорошо…       Майкл…       Куда же он подевался?       Когда Уильям заявил, что у него всё было под контролем, Генри усмехнулся. И ключевое слово здесь — было.       Теперь в голову закрадывается осознание, что же эта усмешка значила. Генри уже воспитал близнецов. Конечно, он знал, что будет после того, как Майкл выберется из кроватки и научится преодолевать громадные лестничные ступеньки уже на своих двоих.       Шалопай совсем перестал слушаться.       Позавчера Уильям успел забрать у него молоток и гвоздь (нужно было «починить» дверцу шкафа, с которой на самом деле всё было хорошо, но наш плотник решил иначе); вчера он пытался приготовить завтрак (перед глазами пронеслась вся жизнь, когда неуклюжие руки полезли к выкрученной на максимум плите), а сегодня не понял, почему ему вдруг оказалось нельзя разукрашивать себя фломастерами (как же долго его придётся мыть!). Когда Уильям обнаружил его в размалёванном виде, было уже поздно — Майкл успел прилично исполосовать своё лицо рыжим, даже позаботился — Боже! — о черноте носа и усов. Поймав его за руку, Уильям попытался спокойно объяснить, что фломастерами это не делается. В конце концов, разве нельзя было попросить мелки для грима и не превращать лицо в это безобразие?       Он точно не сошёл со страниц книги Киплинга?       Обиженный топот Майкла, демонстративно согнувшего свои искусственные уши, утонул в недрах дома. Он выбежал из комнаты, а куда… Уильям вздыхает, снова пересчитывая стойку перил за стойкой. Спускается по лестнице, смотрит там и здесь. Зная, что Майкл наверняка спрятался, ищет находчиво. На кухне под столом — нет. В ванной за дверью — нет. В стиральной машине?.. Точно нет, он ведь не поместится, вон как вымахал уже. В гостиной под диваном — нет. Уильям смотрит уже по двум этажам заглядывает в каждый шкаф, в каждый ящик, в сундук с игрушками (а вдруг?), даже забирается на чердак — нет! Он не ленится даже залезть в домик на дереве, чтобы обнаружить там сбивающее с толку ничего.       Как сквозь землю провалился. Где же Акела промахнулся?       Уильям упирает руки в бока, хмурясь на весь задний двор. Недоверчиво косится на бассейн, словно мальчишка может лежать на дне. Он сомневается, что лисы любят плавать, поэтому быстро забывает про эту мысль. Её место сразу занимает другая — Майкл, скорее всего, объявится тогда, когда вернётся домой его мама. Или когда он проголодается. Сейчас он активно растёт, — успокаивает себя Уильям, — точно вылезет откуда бы то ни было вечером.       Внимательно прислушиваясь, он отправляется в кабинет и оставляет дверь приоткрытой — чтобы наверняка поймать сорванца, когда он решит сменить локацию. Мама не станет его ругать по возвращении, но лицо лучше отмыть побыстрее. Мало ли какая там химия кожу кусает — вряд ли приятная. Уильям в который раз вздыхает и пробует поработать хоть немного. Искать Майкла сейчас бессмысленно, а бумажной волоките абсолютно плевать, что у него трое маленьких детей.       День тянется. Уильям начинает думать, что перемазанный Майкл решил его проучить и убежал к Джереми, живущему через забор от них. Обычно он делает слишком много шума, чтобы держаться настолько долго, как сейчас. Но Уильям никогда не станет настолько опекающим родителем, чтобы вылавливать своё чадо у соседей, а потому продолжает работать, всё равно пробуя уловить хоть один звук. Куда-нибудь ещё Майкл точно не мог убежать, даже будучи на верном пути к титулу почётного сорванца. Толика воспитанности в нём всегда будет, ведь он — сын Уильяма.       Время всё идёт и идёт. Точно убежал, — заключает Уильям и в этот же самый момент отчётливо слышит шорох картона.       Он никак не ожидает услышать что-то настолько близко. Неужели…       Из раскрывшейся коробки с аниматронными деталями выныривают рыжие ушки. Уильям поднимается из-за стола, позабыв про все сметы, стоявшие перед глазами только что.       Нашёлся.       Майкл смотрит на него, присевшего перед ним на корточки, сонно. Неловко забирает в руки кончик своего пышного хвоста, прищепленного сзади к шортам (о, как он радовался, когда они до этого додумались). Недовольный своей же оплошностью — надо ж было спрятаться и уснуть? — смотрит и смотрит, а Уильям видит, как сквозь сон в его глазах медленно пробирается детское хаотичное нечто. Хватит этого на сегодня. Интересно, успеет ли он отмыться до того, как проснутся малыши?       Заканчивая на какой-то срок продумывать родительские стратегии, Уильям выдыхает с облегчением. Майкл нашёлся — это главное. Он треплет ладонью между ушами на его ободке и лишь толково подмечает:       — Солнце моё, это кошки любят коробки.