Месть статистике

Утро началось не с кофе. У крыльца Янешбургского государственного университета было настоящее столпотворение. Древние чёрные ступени, заложенные ещё в прошлом веке Изабеллой Мальдийской, плечистые рабочие выкорчёвывали с насиженных мест и грузили в огромную машину с кузовом. Эти куски гранита были похожи на обглоданные надгробия и путь им был на кладбище истории. Кто бы знал, что больше ста тысяч студентов за почти сорок лет власти Верлинского самодержца смогут привести лестницу крыльца в такое состояние? Ну, к примеру, студенты исторического и статистического факультетов. Выходцы же с отделения архитектуры и художеств вообще предсказывали это десять лет назад. И вот оно свершилось. Ступени, по которым когда-то поднимались сам Зигфрид Грейг, Эдмунд Гом и другие светила имперского образования, теперь дружным маршем ветеранов ложились в гроб кузова машины. Аккомпанементом этому служил похоронный реквием свистком полицаев, регулирующих движение на свободной части Шульманштрассе. Корпуса песчаного цвета с белоснежными колоннами грустно глядели на происходящее стёклами окон, однако радуясь, что им подобное ближайшее время не грозит. - Печальней повести на свете нет! Крепитесь братцы — привезли цемент! - заведя руки за спину и распрямляясь после освобождения от груза, звонко продекламировал молодой рабочий в плоской кепке и с значением глянул на обходящих заграждения студенток. Те, недовольные тем, что приходится делать крюк, однако же с биологическим интересом следили, как здоровенные мужчины и парни как бы шутя, по-атлантски перекидывают такие знакомые и любимые плиты. Они были из разных миров. Хрупкие книжные девушки и крепкие рукастые рабочие... От этих взглядов учащиеся мужского пола, хмурясь, избегали огороженную на ремонт лестницу по касательной и жестами показывали, что если что, гранитные глыбы могут пойти на настоящие надгробия для широкоплечих пролетариев. Те же с превеликим удовольствием продолжали давать повод для злобы студентов. Любитель классики нарочито долго стягивал потную куртку и, оставаясь в одной прозрачной от влаги жёлтой рубахе, продолжил свою тяжёлую работу. Он очень ловко перемахнул через ограждение и бросился навстречу крепкому седому бригадиру, который уже сгружал с подъехавшей машины корыто с цементом. Буквально отобрав его у старшего, молодой в одиночку донёс его до ограждения и, передав товарищам, вдруг пересёкся взглядами с красивой девушкой, стоявшей буквально в трёх шагах. - Ступени в небо сделали титаны, для олимпийцев, Хронос их дери! - улыбнулся он, пытаясь скрыть своё смущение. Ибо взгляд у студентки был не столько восхищённый его силой и удалью, сколько как раз критически оценивающий. Такой бывает у врачей, когда на приём пришёл симулянт или ипохондрик. Вот только кокарда на кепи студентки отвечала, что к медицине девушка не имеет никакого отношения, даже статистического, ведь она принадлежала именно факультету статистики и подсчёта данных. Юбка в пол подчёркивала фигуру, белая блуза играла солнечными зайчиками из-за начищенных пуговиц. Ремень от сумки магистралью лёг наискось груди. Каштановые волосы, каштановые глаза. Каким надо было быть идиотом, чтобы пропустить мимо такую прелесть? - Слишком хорош… - вдруг сорвалось с её розовых губ и рабочий-романтик был вынужден вернуться к тяжкому труду, поняв что светит ему ровно столько же, сколько любому из его товарищей. Он отлично знал этот взгляд и эти слова. Это взгляд одинокой женщины. Это слова девушки с разбитым сердцем. Девушки, желающей справедливого возмездия. «И, судя по всему, я для него не подхожу! Кто же обидел такую красотку?» - задумался было парень, но тут же был вынужден вновь схватиться за ещё одно корыто с цементом. Пока боги порядка грызли гранит науки своими белоснежными ровными зубами, титанам — богам хаоса только и оставалось, что убирать уже изжёванную подошвами их сандалий лестницу в небо, чтобы воздвигнуть новую, ту, на которую им не дано ступить… - Крис, ну не дуйся ты, я была не права! - догнала печальную студентку статфака сокурсница и весело добавила: - Зря ты не захотела знакомиться с этим Колоссом, он бы тебя на руках носил, на зависть всем подлецам! Печаль сменилась гневом. Девушка презрительно глянула на собеседницу и молча шагнула в тёмный проход запасного выхода из корпуса университета. Что эта дурочка могла понять про её чувства? Ей не требовалось, чтобы её носили на руках, ей хотелось одного — перестать быть отвергнутой и изменить этот статус в глазах окружающих. - Ну Кристоферина! Ну прости меня ещё раз! Только скажи, чем я могу помочь? Назойливости Натали Блорг можно было позавидовать, хотя что ей оставалось делать? История ведь выходила крайне интересной, а она словно репортёр собирала самые лучшие новости прямо с места событий. Противная черта. С другой стороны, она умела вывернуть всё так, что невиновными оказывались все окружающие, так что прогонять её было себе дороже, по статистике таких людей лучше не обижать… - Скажи, где мне отыскать ничтожество?! - бросила в человеческую пустоту переполненного коридора Крис и тут же с ненавистью выцепила из толпы его затылок. Цурнихт Офенбах, как обычно в компашке с Климентом Андерсеном. Возможно, именно дурное влияние второго и повернуло историю таким образом? Крис просто отказывалась верить, что это «нет» было чистосердечным, она ведь столько шла к признанию… Цурнихт Офенбах слыл лучшим парнем на курсе с первого дня, когда он показал свои лидерские повадки, позже зацементированные как гранитные плиты бесконечными выдумками и приключениями, которые сыпались на них, первогодок, как из рога изобилия. Кристоферина фон Шлезвиг как староста, как дворянка, просто не могла упустить такой экземпляр! Плечистый, голубоглазый шатен, с широкой спиной и большим сердцем, искренним взором, сильной печенью. К тому же из очень-очень хорошей семьи имперских чиновником. Объединившись, они могли бы… На этом моменте ей всегда становилось ещё грустнее. Сколько она положила, чтобы подобраться к нему вплотную? Но он уклонялся от схватки словно маршал Рауль от войск Райха Синего в Адамову войну. Она, помня историю и гений прошлого императора, терпеливо преследовала, повергая наземь всех, кто мог помешать их будущему. Так, перевшая как броневик напролом Дора Блум упала у самых бастионов сердца Офенбаха, а следующая за ней Ядвига Радван не продержалась и недели в отношениях. Не без невидимого участия Шлезвиг, разумеется! Цурнихт переживал эти любовные перипетии иронически легко и словно древний герой продолжал следовать своей дорогой со щитом в виде Андерсена и копьём из своей непревзойдённой улыбки. Он не мог не знать о её намерениях, о её чувствах. Но избегал. И вот наконец словно бой на Рейне — генеральное сражение страшной войны на юге, фронт к фронту, вымотанные преследованием врага Верлинские полки идут в лобовую атаку на позиции островного чудовища, возглавляющего альянс республик, закатное солнце освещает длинные штыки и… - Прости, староста, но у нас ничего не выйдет, я плохой танцор! - виновато осклабился тогда Цурнихт, вновь уклоняясь, а по статистике такие двусмысленные шутки, запряжённые с признанием в одну упряжку, не могут быть серьёзными! Да, все знали как она любит танцевать и даже даёт частные уроки, но… Это было слишком жестоко! «Не злите Верлинок, гвардейцы, граната и штык есть у них!» - так в пьесе про Адамову войну, дружно поставленную истфаком, говорил маршал Рауль перед своим триумфом, обернувшимся катастрофой. И Цурнихт видел эту пьесу, он сидел на первом ряду рядом с Кристофериной. Как он прекрасно смеялся над поражением Руанцев и как чуть не плакал, когда провозгласили о смерти императора! Вот как было в такого не влюбиться? И как было мстить такому? При том, что если бы не личная обида и репутация, то и повода-то не было бы… Офенбах слыл чистым студентом, предпочитавшим выпивку с картами, и сколько бы Шлезвиг ни караулила его у ближайших к университету борделей, но он не появлялся там! Вся агентурная сеть рапортовала о совершенно иных маршрутах и интересах! При наведении справок через департамент здоровья нации вообще пришлось идти в церковь замаливать грех подозрительности. Подкравшаяся страшная идея о экзотических нетрадиционных предпочтениях Цурнихта, к счастью, ломалась о то, что он всё-таки активно, но безрезультатно ухлёстывал за одной таинственной дворянкой старшекурсницей. Для нейтрализации неё у Крис уже просто не было ресурсов, а значит месть! Все на курсе, благодаря Нат, очень скоро узнали, что он отверг её, ну так лучше! Значит, то, что она упала в объятья другому, узнают с такой же быстротой! «Главное потребовать от неё клятву, что будет молчать о моём новом ухожоре, и победа в кармане!» - так Шлезвиг думала до, но теперь, отчаявшись высматривать подходящую кандидатуру среди бестолковых знакомых и незнакомых, всё-таки обратилась к подруге за советом и помощью. Натали часто заморгала, услышав её вопрос, и тут же расплылась в довольной кошачьей ухмылке. Каждый миллиметр её тонких хищных губ мог читать лекции о том, кого она почитает за ничтожных людишек, недостойных касаться её туникообразного платья. Но это статистические данные. Когда речь заходила о чувствах, Блорг умела быть краткой талантливой богиней раздора: - Ты же знаешь, что у нас на курсе нет ничтожеств, - эта музыкальная прелюдия быстро перешла в суть композиции, - Но есть ещё Дольфи Фрайман, он свободен как перст и одинок как хвост, замкнут как монах и соответственно обитает в монастыре библиотеки в башне из книг… У Крис потемнело в глазах и она застыла у двери в аудиторию, створку которой как раз галантно придерживал Цурнихт, но стоило подругам подойти, как парень отпустил ручку и нырнул внутрь помещения, оставив дверь в объятьях длинного неуклюжего юноши с невыспавшимися глазами. Вот он-то ей и нужен был! Ах, а какие слухи бы пошли! Цурнихт бы, наверное, все подушки в общежитии сгрыз от злобы и обиды! Фраймана на курсе было принято не замечать, он был слишком близок к преподавателям и слишком далёк от студенческих развлечений. Мужская часть часто обращалась за списыванием лекций, но не более того. Женская с опасением брезговала общением. Натали не просто так сказала про монаха, потому что в этом плане ни у кого подозрений о предпочтениях не оставалось. Длинный неказистый парень посвятил себя науке статистики, а по статистике в таком случае просто нет времени на дружбу и любовь… стало быть… - Слава Касперу Эсперу… - выдохнула Шлезвиг и, схватив Блорг за плечи, довольная влетела в просторную аудиторию подобно окрылённой бабочке-крапивнице. Парты приветливо блестели, отражая в себе электрические лампы в плафонах, похожих на гранатные сумки. Крис, не глядя на собравшуюся на задних рядах компанию Цурнихта, быстро заняла место старосты и стала отмечать в журнале пришедших на лекцию. Напротив фамилии Офенбаха нарисовала жирный Янешев крест. Натали, не сумевшая высвободиться из объятий, осталась подле, с интересом наблюдая как разгорается пламя праведной мести в глазах у Кристоферины. А та уже вовсю строила далеко идущие планы. Месть была так сладка и приятна, особенно в представлении, что никудышный Фрайман послужит лучше дубины народной войны. Для такого высокого звания он был слишком длинным и хорошо одетым, как она раньше не замечала второго? Неважно! Не дубина, так оглобля, которой можно измочалить загривок подлеца Цурнихта с его пошлыми намёками! По статистике в вопросах любви антропометрические данные не имеют решающего значения! Тем более в приличном добродетельном Верлинском обществе! Интересно, какой бы свадебный костюм выбрал Офенбах? - Фрайман, юноша, я знаю что ты знаешь, дай блеснуть блесной другим рыбакам нашего математического болота в форме круглой диаграммы! - вырвал старосту из мечтаний профессор Цвейг, который, как обычно скорее вкатившись, чем взойдя на кафедру, теперь вещал оттуда подобно огромному сферическому кошачьему облаку с усами и бакенбардами. Шутка, если честно, была дурацкой, каламбур не смешным, но только сейчас Крис начала осознавать некую неполноту своего кругозора. Этот коридорный невидимка, сидевший буквально через ряд, теперь выглядел не как смиренный монах, но как воинственный храмовник. Без меры самоуверенный и при этом явно справедливый в этом суждении. И как на него смотрел профессор… В голове заработали страшные шестерёнки, данных становилось всё больше, а статистика поддерживала лодочку мести в водоёме сознания как родная мать. Как доска за спиной профессора планомерно заполнялась цифрами, формулами и красиво написанными обозначениями и расшифровками, так и в голове старосты курса медленно вызревал план. - Офенбах-Офенбах, опять не знаете? А кто за вас знать будет? Маршал Зигфрид? Или Стальной Саймон? Упокой Янеш их души! Они, между прочим, военные чины и про вычислительный метод Ильмара не должны знать, а вы как студент обязаны! - выговаривал Цурнихта профессор и этим только укреплял уверенность Крис в её плане. «Ну держись, танцор», - подумала она и, быстро начеркав записку, велела Нат послать её голубем счастья к всезнающему отличнику с первого ряда. То, как загорелись любопытством глаза Блорг при этом, значило, что первая стадия плана прошла успешно. Уже к обеду все на курсе знали, что у Крис тайный разговор к Дольфусу-всезнающему, а ещё что она была очень впечатлена его пикировкой с профессором, который так ловко уел этого незнайку Офенбаха! О, какой огонь тут разгорелся в группках по интересам. Как староста, Шлезвиг видела насквозь все их мысли и разговоры. По статистике, студенты статфака за любое веселье, кроме голодовки, а предстоящие события предвещали как раз нечто смешное! И тут Крис знала точно — она в своём благородном ореоле жертвы с разбитым сердцем будет чиста и невинна, а вот упустивший из рук такую красавицу Цурнихт — очень даже забавен и глуп. Увы, она не учла одного… - Я не буду в этом участвовать! - отрезал Фрайман, не успела она и начать разговор. Хотя в записке всего-то было про сложность метода Ильмара и встречу у лестницы в закрытый соседний корпус. Полумрак помещения скрывал её первое разочарование. А Дольфус оказался не таким уж травоядным волчком! Кристоферина решила использовать свои чары на полную. - Не понимаю о чём ты говоришь, неужели ты мне не поможешь разобраться с этими формулами, они такие сложные… - протягивая гласные как мостики через пропасть начала она, сделав самое миловидное лицо, на которое способна верлинка, которая собирается использовать собеседника по полной программе, включая полдник и дневной сон. Каждый жест превращался в оружие, — и наматывание каштановых локонов на палец, и лёгкий румянец, и выдвинутая словно орудийные батареи грудь. Увы, но свободолюбивый статистический волк взбрыкнул и отказался подставлять спину сказочной королевне. - С методом помогу, а с остальным — нет! - отрезал второй раз Адольф Фрайман, чем оправдал и имя и фамилию. Взгляд у него и вправду был как у встревоженного санитара леса. Вблизи, кстати, он казался не таким потешно долговязым, и волосы у него были чистые, не в пример другим сокурсникам. Крис почему-то показалось, что её впечатление о нём жутко, ну или чуть-чуть ужасно, устарело. Будто пока Фрайман был ей безразличен она видела лишь мираж, карикатуру, оммаж на человека, а теперь, когда от него потребовалось, он предстал перед ней в лучшей своей форме. Что же, возможно, так было даже лучше! - С каким остальным? Я же только про метод! - в прямом и переносном смысле загнала сокурсника в угол староста и, нежно прихватив за выбившийся из жилета галстук, добавила: - Неужели я сделала тебе что-то плохое, Фрай? Я всегда отмечаю тебя первым, потому что ты всегда рядом и ходишь на все-все лекции… Сработало! По крайней мере, вся самоуверенная твёрдость Адольфа схлынула словно пена при рождении Венеры. Покраснев как набалдашник бронзовой трости профессора Цвейга, он потерял дар речи и трезвость памяти. Её запах явно пьянил его волчье воображение! Да, она немного приврала, но разве мог он в таком состоянии огрызнуться, что его имя начинается с первой буквы алфавита? Комплименты надо уметь делать. К каждому человеку можно найти ключи, даже если для этого придётся вставать на носочки в попытках дотянуться до зажима для галстука. - Ничего плохого… Просто я всё знаю… Про Офенбаха… - наконец прохрипел Адольф и совсем уж беспомощно добавил: - Я не достоин быть инструментом праведного возмездия, тем более, слухи могут навредить тебе… - Какой заботливый! - умилилась Шлезвиг и рывком наклонила Фраймана к своему лицу, так, чтобы смотреть глаза в глаза. По статистике такое уже мало кто выдерживает, но статистика была ни при чём. Ведь перед ней дрожал волк, неумело пытавшийся прикинуться овечкой. О нет! Он не с той связался! И чтобы внучка генерала Леопольда шла в бой без разведки? - Я тоже всё знаю. И про спор профессора и декана на твои отношения с крупным выигрышем! И такой же спор на тему ориентации с ещё более крупной суммой! Так что хватит строить ангела, это, конечно, очень благородно с твоей стороны отвергать меня, не желая использовать в своих целях, но, по-моему, тут намечается равноценный обмен! - победоносно прогарцевала печатными надгробными плитами предложений Кристоферина. Выдавать своих информаторов она не собиралась, ибо Натали рассказала секрет профессора и декана только после давления авторитетом и шантажа на базе компромата. Увы, но и у самопальных журналистов бывают промахи! А юный Йормунд был отличной партией, но, собственно, это была другая история. Какой бы несносной болтуньей ни была Блорг, но вот подрывать свой авторитет и авторитет преподавателей, от оценок которых зависело её будущее… Истерический смех прокатился вверх по лестнице, хотя его хозяин остался стоять на месте. Древний злодей-колдун из Фраймана был никудышный, но впечатление он произвёл. Шлезвиг, почувствовав неуловимую угрозу, отпрянула и выпустила галстук, но, похоже, было уже поздно. Когда волк скидывает овечью шкуру, это стоящее мифов и легенд событие, а Адольф пускай и был худ и длинен, однако оставался верлинцем. Чёлка спала на лицо, не давая видеть взгляда. Выбросив хлысты рук вперёд, он сомкнул тонкие пальцы, больше подходящие пианисту, а не заучке, на её плечах, и поднял горящие полные чисто звериного интереса и расчёта глаза. Желание закричать было отбито мягким и совершенно будничным голосом сокурсника. - Равноценный обмен, говоришь? Ты уверена? - Фрайман положил голову на плечо. Его губы сомкнулись в ироническом неверии. О, как она недооценила его актёрские способности! «Ну Цурнихт! Ну погоди!» - решила Шлезвиг и уверенно закивала, пытаясь выковырять из себя хотя бы фразу. Слишком неожиданно. Внучка генерала — она просто не ожидала, что может испугаться такого — собственной неподготовленности и зашоренности. Так хотелось бы на самом деле, чтобы прямо сейчас рядом возник Офенбах и уверенным движением руки отчислил Фраймана с второго курса, но его, увы, не было. А значит, нужно было договариваться с Адольфом… - Ты ведь мне всё назло! - Цурнихт сдвинул брови. Нотки обвинителя-прокуратора так не шли его мужественной фигуре! Кристоферина таяла от удовольствия в пламени взглядов мимо проходящих сокурсников. Что может быть лучше, чем скандалить в коридорах между лекциями? И ведь было из-за чего! Весь курс судачил, что Шлезвиг предпочла всеобщему любимцу — всеобщего изгоя, и как исполнила. Нарочито тайно. Чтобы не видели преподаватели, но всем по ту сторону кафедры была очевидна эта перемена. Операция шла успешна! Блорг не подвела! - Неправда. Метод Ильмара, знаешь ли, такой интересный, - вывела Шлезвиг, даже не пытаясь оправдываться. Она всем видом показывала, что упивается не столько моментом, сколько всей ситуацией. И тут главное было убедить Офенбаха, что всё так, как он думает, иначе и вправду придётся остаться с Фрайманом, хотя на этот счёт был отдельный пункт в договоре… - Буду твоим верным Серым, до тех пор, пока не подведу профессора и декана под монастырь, а дальше — сама-сама! - после краткого изложения планов обоих сторон отрезал Адольф и тихонько улыбнулся. Всё-таки травоядный, но зато какой! - Не понимаю, что вы находите в этих кочерыжках, есть же высокие, длинные как церковная свеча и утончённые словно аристократы… - перекидывалась с подругами на досуге Шлезвиг, как бы намекая. Крепко сбитый, простодушный Цурнихт, конечно, не подходил под описание, а как она изображала что счастлива в новой тайной компании… - Знаешь ведь метод Ильмара? - изогнула брови Кристоферина и, хихикнув, направилась дальше по коридору, оставляя разбитого наголову Офенбаха наедине со своими размышлениями. Даже при всей очевидности ситуации смотрелся он не шибко-то умно, особенно в глазах товарищей. Чьи взгляды теперь были однозначней некуда! «Может я и стерва, зато учу волчков танцевать танго!» - смеялась про себя Шлезвиг, садясь на своё место старосты и гуляя взглядом по аллеям позвоночника Фраймана. Всего лишь игра, но теперь она смотрела на мир по-новому. Внучка генерала. Как она могла не замечать столько деталей в окружающей её действительности, где было чертовски много, неописуемо и несчитаемо. Какая уж тут статистика? «Месть статистике!» Недели бежали нещадно. Фальшивый роман превращался в смешное приключение в неплохой компании. Метод Ильмара и вправду был интересен, но ещё интересней было смотреть на мир новыми глазами. Подниматься в университет по новым ступеням с новым для себя человеком. В отличии от неё более благородным, между прочим. Однажды они сидели после лекции у той самой лестницы в закрытый корпус и тихонько разговаривали. - Я просто хочу проучить их, профессора и декана, не более, надоели спорить! Я личность, а не фишка в марьяже! - откровенно признался Фрайман и совершенно смущённо добавил: - Поэтому не надо усердствовать в этом плане. Даже если ты уже целовалась, всё равно это стоит делать только с тем, кого по-настоящему любишь, то есть с... Ну и что было с таким делать? Возможно, дружить, но хотел ли он сам этого? По ощущениям, вся эта авантюра была ему слегка в тягость, и пускай он мужественно выносил её, но явно многое бы отдал, чтобы вернуть всё как было. Чтобы больше на него не оборачивались с уважением сокурсники и студенты с параллели. Они-то уж точно от него ничего подобного не ожидали! И поэтому, как он и хотел, из вредности в глазах преподавателей делали вид что всё по-старому, но вот вне лекций… - Была бы на журфаке, защитилась бы на тему этой истории… - жаловалась Блорг на обеденном перерыве. Её рапорт о разбросе слухов был великолепен. Шлезвиг хмыкала и любовалась сгорбленной фигурой Офенбаха, спешащего прочь из университетского парка в какое-нибудь укромное место, где они с Андерсеном могли бы обсудить план действий. В их роду, увы, не было генералов, даже полковников. Так что читать их действия было проще простого. Радовало, что Цурнихт в пику ей сам не начал какой-то самопальный роман, но вот все остальные попытки… Как было глупо пытаться сделать мину при плохой игре! Ведь теперь это не он ей отказал, а она его бросила! В глазах курса это выглядело именно так. Нет, он не был способен на месть статистике! ...В тени столичных аллей было слишком спокойно. Вечер поглощал светлые островки, оставшиеся после полудня. Ветерок уносил вдаль классическую музыку. Вот бы он догадался пригласить её на танец… - Завтра всё закончится, - усмехнулся Фрайман, протягивая руку, - Я с Йормундом позаботился о фрау Зальгцейн, ну а профессор с деканом сами завтра загонят себя в капкан. Статистика! - Статистика! - кивнула она и позволила заключить свою талию в объятья широкой гибкой ладони. Он закружил её в танце так, словно и не был книжным червём, словно всегда был свободолюбивым волком. При всей фальшивости в их молодых отношениях было что-то настоящее. Взгляд. Они смотрели друг на друга как первые люди, видя всю несчастную подноготную и явно радуясь этому. Что такое счастье, если не танец с неказистым заучкой в пику популярному заводиле? Наверное, осознание мимолётности. Ведь завтра этого уже не будет. - Какого чёрта! - Цурнихт повалился с верхнего яруса кровати. Как беззащитно он смотрелся в этой расстёгнутой на груди рубашке и затрапезном жилете. Конечно, никто не ожидал, что сценой для спектакля станет комната мужского общежития. И, конечно, в глазах сидящих в беспорядке на кроватях всё было более чем однозначно. И как Адольф осмелился на такую открытую конфронтацию? - Обыкновенного, Гельковского, - парировал воскликновение Фрайман и, поставив нужную пластинку, стал заводить патефон. Заигравшее танго заставило всех вздрогнуть, взгляд на Офенбаха — побелеть. Он, сжав кулаки, подошёл к Адольфу вплотную и совсем тихо поинтересовался: - И что же, вы будете сейчас танцевать? - Конечно, мы же договаривались… - ляпнул было Йормунд, но тут же замолк под тяжёлым взглядом Цурнихта. Крис наградила первого сочувствующим взглядом и пожалела, что здесь нет Натали, она бы всем задала! Но нет — лимит провода девушек в мужское общежитие был вечен: одна в день и не более. Повисшая тишина пахла дракой и невидимым сражением. Получивший плевок в лицо Офенбах теперь был должен как-то реабилитироваться. Спрятавшийся за его спиной Клим Андерсен пытался успокоить его, но было уже поздно. Фрайман хладнокровно ответил: - Будем, ты же не против? Глаза налились кровью, костяшки пальцев побелели. Шлезвиг была готова расцеловать обоих готовых драться из-за неё парней, но пока не могла выбрать, какого первым. Это было слишком неочевидно, потому что Адольф отыгрывал на все сто! Невозмутимо проскользнув мимо застывшего каменным истуканом Цурнихта, он отвёл Крис к окну, а сам указал на тумбочку и громко словно шталмейстер перед номером объявил: - Готов поспорить со всеми присутствующими на двадцать хаусмарок, что сейчас войдёт профессор Цвейг и спросит, не моя ли девушка Кристоферина! Теперь тишина запахла азартным осознанием. Побагровевший было Офенбах принял нормальный цвет лица и быстро заглянул Шлезвиг в глаза. Та лишь кивнула. Плохой танцор всё понял и, разулыбавшись, пошёл навстречу хорошему. На тумбочке Фраймана медленно росла пачка из товарищеских хаусмарок. Поставить всю стипендию на кон было по-мужски и все оценили его поступок. Особенно те, кто не понял, что всё-таки между ними произошло. Но вот спектакль подходит к своему логическому финалу — дверь открывается, на пороге взволнованный профессор. Попытка прийти в себя, казаться непринуждённым и наконец: соскочивший с пухлых губ вопрос: - А что же, юноша, ты больше не боишься женщин? Может, это твоя девушка? Занавес. Кристоферина покидала мужское общежитие в сопровождении Йормунда через пожарный выход. Она не могла забыть эти два взгляда. Взгляд любимого и того, которого она полюбила позже. Жаль было пропускать триумф друга, но ей больше нельзя было находиться в той комнате. Профессор, в отличии от сокурсников, не имел права не донести до фрау Зальгцейн, но это было уже не важно. - Получилось? - набросилась на неё сорокой Натали, поджидавшая у лестницы; заметив Йормунда, она слегка зарделась, — оно и понятно, их настоящие отношения чуть не вскрылись, если бы не занавес классических отношений на спор Фраймана и Шлезвиг. Шантаж не лучший ключ, но друзьям всё прощается. Даже это. Кристоферина набросилась на подругу в ответ и заключила горе-журналистку в крепкие объятья. По щекам текли слёзы. - Получилось! Я отомстила статистике! - выдохнула Шлезвиг, зарываясь носом в кудри Блорг. Та почти не сопротивлялась и лишь гладила её по спине, приговаривая: - Ничего-ничего, не зря я, значит, на профессора заявление написала за домогательства! Тоже плану сыграла на руку! А нечего про замужество шутить! - Нечего! - подтверждала Крис, продолжая плакать; она знала что будет завтра, что будет послезавтра и дальше. Но как раньше точно уже не будет. Фальшивое ушло, сдалось настоящему. Теперь больше не потребуется притворяться и слухи отпадут за ненадобностью, а главное, они с Цурнихтом квиты... Ведь да? Да ведь?… Новые ступени носили обновлённых второкурсников статистического факультета терпеливо и молча. Всего две недели назад они вступили на свой вечный пост, а уже столько всего произошло. По крайней мере, история, как ловко один студент-заучка переспорил всех товарищей, не могла пройти незамеченной, как и её продолжение: как потом этот же студент разыграл декана Себастьяна Мершнапса, прикинувшись натуральным султаном с полноценным гаремом. В создании образа последнего Шлезвиг принимала активное участие. Иначе просто не знала как отблагодарить Фраймана, за его помощь. Цурнихт, конечно, так просто не сдался, продолжил бегать за таинственной старшекурсницей, но и Кристоферина теперь чувствовала себя куда лучше и спешила смотреть на мир новыми глазами, не оценивающими, торговавшимися с судьбой, искавшими выгоду, а другими... Виновник слухов и пересудов же сделал всё, чтобы вновь впасть в всеобщее забвение — замкнувшись в замке из книг. И вновь его не было видно нигде кроме аудитории, библиотеки и профессорского кабинета. Он продолжал приходить на лекции первым, а уходить последним. И только Кристоферина знала причину этого. Как было трудно сохранить эту тайну от Натали, но староста поклялась себе, что унесёт её с собой в могилу. Это была достойная плата за помощь. За помощь и за сохранившуюся дружбу. - А она не будет тебя ревновать, если узнает? - весело спрашивала Шлезвиг, кружа с Фрайманом в танце у закрытых дверей вечернего корпуса. У него отлично получалось даже без музыки и каждое его движение было преисполнено иронии. - Ни в коем случае! По статистике шансы этого крайне малы! - рассмеялся он и философично добавил: - А даже если и так, что же, мы ещё раз не провернём — месть статистике? И вправду...