***
Культивирование Бессердечного дао с разбитым сердцем было самой трудной задачей, и Ли Сусу терпела неудачу. Несмотря на все ее попытки следовать своему плану и стереть чувства из своего сердца, она не достигала никакого прогресса, по крайней мере такого, который мог бы позволить ей и контролировать Злую сущность, и вознестись. Ее дядя Чжао Ю был глубоко опечален, узнав, что его новый любимый ученик ушел ночью, но он только мимоходом упомянул об этом Сусу, в то время как все секты были в панике из-за исчезновения Печати Очищения. Сусу не нужно было напрягать воображение, чтобы понять, кто мог быть вором. На самом деле, можно было утверждать, что он вообще не был вором, поскольку Печать изначально принадлежала ему. Но Мастер Чжао Ю отверг любые предположения, что его ученик мог быть тем, кто стоял за произошедшим, поскольку Цан Цзюминь уехал на родину, вернув меч, который ему дали, а также поделившись намерением оставить бесплотные поиски жены и найти себе новое место в мире задолго до того, как произошла кража. И Сусу почти хотела верить в эту историю. Она не верила, но хотела. Она почти пожалела, что отвергла его так резко в тот день. Она должна была догадаться, прежде чем снова разбивать ему сердце, она знала лучше, чем кто-либо другой, что он становился мстительным и жестоким, столкнувшись с предательством, а она ранила его сердце так, как никто другой не мог. Она знала, что он никогда не причинит ей физического вреда, не напрямую, но он был способен совершить что-то гораздо хуже, если бы думал, что потерял ее. В конце концов, он уже это сделал. Но прошли месяцы без единого упоминания о нём, а затем годы, и ни одно известие о возвращении Бога демонов, которое могло бы привести демоническое население в неистовство, не достигло Бессмертных Сект. Может быть, он просто ушел, предположила Сусу. Забрал то, что принадлежало ему, и оставил позади всё свое прошлое, древнее и новое, начав всё заново в уединении. Может быть, он спрятался с оружием Бога демонов и в одиночку предотвращал его возвышение? Может быть, он последовал ее совету и пошел дальше? И снова Сусу задалась вопросом, с ее все еще разбитым сердцем, означает ли это, что он также ушел от нее, чтобы перестать её любить и найти себе другую? И даже если эта мысль причиняла ей боль, она пыталась напомнить себе, что это к лучшему, такой исход был бы идеальным... Но в последнее время некоторые странные движения демонов начали становиться все более очевидными. Атаки были более скоординированными, менее кровавыми, но более точными, насилие менее бессмысленным, победы расчетливыми. Некоторые разведчики говорили, что Пустынная Бездна кажется менее темной и более живой, и все они отметили, что демоны выглядят более разумными, во многом, возможно, благодаря еде, которую им удалось украсть во время своих атак, и территориям, которые они завоевали и начали заселять и заботиться. Нетрудно было увидеть руку бывшего императора Тантай Цзиня за новыми движениями. В конце концов, он был выдающимся стратегом и государственным деятелем, тем, кто менее чем за год сумел завоевать и стабилизировать два королевства и плавно объединить их, введя империю в новую эру процветания. Теперь он делал то же самое с царством демонов. И Сусу содрогнулся от мысли, что это может означать в долгосрочной перспективе.***
— Повелитель... — Сы Ин опустила голову, стоя на коленях перед загроможденным каменным столом, полным мемориалов и карт. — По-прежнему ничего, я полагаю, — был бесстрастный ответ, на самом деле почти скучающий. Тантай Цзинь не нуждался в ее словах, чтобы понять, за что она собирается извиниться: если бы она нашла Злую сущность, он бы почувствовал это. Не то чтобы это имело значение, ведь Великое бедствие было наименьшим из его интересов. Планы перед ним были гораздо более актуальными и неотложными. Технически он не был Богом демонов. Древний Бог демонов никогда не вернется, побежденный его стальной волей задолго до того, как он заполучил Чжань Тянь, оставив за спиной труп Ди Мяня. Тантай Цзинь слишком ясно помнил Бренную жизнь и то, как, будучи Мин Е, он стал свидетелем предательства Владыки Зла и его собственной жены Чу Хуан, и Бога демонов ради получения высшей силы, поэтому он не имел жалости к такому предателю. Зачем ему жадный до власти предатель? Лучше вырвать плохой корень, прежде чем он успеет прорасти и попытаться задушить его. Обретение Чжань Тяня после этого было просто бонусом. Он заставил Нянь Байюя занять место Ди Мяня в качестве третьего генерала, его самого верного друга, которого Сы Ин и Цзин Ме сохранили в живых и наполовину превратили в демона, сделав его равным высшим демонам благодаря воле их суверена. И если его первой просьбой к господину было освободить племя Июэ, Зародыш зла мог только предоставить им эту свободу, завоевав, таким образом, больше преданности и первую часть своей новой империи просто так. Теперь Тантай Цзинь был Императором Царства Демонов, тем, кто принесет справедливость и процветание отвергнутым и угнетенным. Если он не мог получить подобного для себя, то он мог работать, чтобы дать это другим. — Сы Ин стыдно, повелитель, — она склонила голову ниже, кончики ее белых волос касались земли. — Мы продолжим искать... — Вставай, Сы Ин, у нас есть более важные дела, — прервал он ее. Если она не нашла кристалл за последние пятьсот лет, он сомневался, что она сможет это сделать за следующие два или три дня, в то время как его текущие планы были гораздо более достижимыми. Сы Ин не понимала, как ее господин был поглощен Зародышем зла, а не наоборот, но она все еще была верна, так как сознавала, что он, тем не менее, несет в себе силу и волю Бога демонов, единственно за исключением Злого сущности и желания уничтожить весь мир. Но, как он объяснил, если весь мир будет уничтожен, разве они не будут уничтожены тоже? Разве не лучшей местью лицемерию Бессмертных было бы вести демонов к счастливой жизни, медленно превосходя людей по численности и силе, пока они не смогут обращаться с ними так же, как они обращались с демонами все это время? И да, Сы Ин понимала это и злобно улыбалась, уже ощущая вкус победы и пестуя чувство того, что наконец-то оказалась на вершине мира под его руководством. Тем не менее, она все еще верила, что ее господину нужна Злая сущность, чтобы вести их, чтобы он вознёсся к истинному божественному состоянию и ускорил путь к победе, поэтому она продолжала искать. С другой стороны, он, казалось, не заботился о том, что жизненно важная часть его силы пропала. На самом деле, его, похоже, не волновало ничего, кроме его целей. Он работал день и ночь. Тантай Цзинь, чтобы собрать воедино потрепанные нити Бездны и все отношения между демоническими кланами, побеждая их лидеров одного за другим, чтобы заставить их преклониться и поклясться в верности ему. Даже если Сы Ин и Цзин Ме настаивали, что он был Богом демонов и мог просто приказать им преклониться перед его волей, он хотел завоевать их верность, даже если это заняло время, но это было время, потраченное не зря. В конце концов, это отвлекало его от боли. Ли Сусу все еще была его мучением: видения днем и сны ночью составляли ему компанию так же, как и в течение пятисот лет в водах реки Жо, но... на этот раз не было ни улыбок, ни сладких призывов его имени, только жестокая холодность ее позиции, когда она прогнала его в последний раз. Он все еще мог попытаться воплотить ее желания в реальность и сохранить место в ее жизни. Она хотела, чтобы он ушел, и он ушел. Она хотела сразиться с Богом демонов, и, клянусь небом и землей, она это сделает. Она хотела вознестись к божественности, а для этого ей нужно было испытание огнем, поэтому он дал ей именно это. Укрепление Бездны и демонов было только первым шагом. Все для нее. И если она захочет отнять у него жизнь, он даст ей и это. Только он не сделает этот шаг слишком легким.***
Три года. Этого хватило Тантай Цзиню, чтобы превратить Бездну из скопления демонических племен, сражающихся друг с другом за выживание, в организованное королевство с упорядоченной и мощной армией. Это был также самый долгий срок, в течение которого он мог хранить свою личность в тайне от всего мира. Смертные поклонились новому правителю вместе со своим императором. Е Цинъюй, ставший почти бессмертным благодаря жертве Пянь Жань и возглавлявший империю более пятисот лет, признал своего бывшего императора и, вернув ему корону и оставив ее в его руках, открыл новую эру для людей, чтобы жить вместе с демонами, к большому возмущению Бессмертных Сект. Но Секты не были столь могущественны, как все население смертного мира, больше нет, и новый союз, который принес пользу как людям, так и демонам, был подписан, несмотря на сопротивление. Два из трех Царств теперь были, более или менее напрямую, под контролем Тантай Цзиня. Взамен Е Цинъюй получил то, чего он давно желал: возвращение к нему Пянь Жань. Заклинание, которое Цан Цзюминь изучал, чтобы вернуть свою жену, хорошо послужило, чтобы вернуть другую, хотя и потребовались некоторые изменения, чтобы демон-лиса могла возродиться. Заклинание сработало много лучше, чем то, которое использовал Пан Ичжи с Сяо Линем, заставив Пянь Жань вернуться точно такой, какой она была раньше, а не с совершенно новой личностью. Это было так, будто она спала последние пятьсот лет и проснулась в новом мире, но она была умной и гибкой и быстро адаптировалась. Итак, теперь император Е Цинъюй и императрица Пянь Жань были наиболее преданы Императору демонов — не Богу, он отказался от этого титула пока не вознесся до божественности, если он когда-либо это сделает, — и правили смешанным населением, которое смотрело на своего императора-человека и императрицу-демона как на несчастных влюбленных из сказки, воссоединившихся, чтобы стать символом возможности слияния с людьми. Бессмертные секты с непониманием наблюдали за всем этим, пока не стало слишком поздно что-либо менять. Возможно, если бы Ли Сусу не ушла в годичное медитативное уединение как раз перед этими событиями, она смогла бы предотвратить их. При нынешних обстоятельствах, даже с ее небольшим прогрессом в Бессердечном Дао, у нее не было власти что-то изменить. Это не означало, что она не попытается.***
Его глаза не стали кроваво-красными, но он давно отказался от бледных оттенков секты Сяояо в пользу темно-синих и черных, которые подчеркивали его бледность, с красными акцентами, которые выглядели как кровавые полосы и делали его вид устрашающим. Он снова был таким же худым, как и когда он был простым принцем-заложником, но весь его вид не кричал о беззащитной хрупкости. Тем не менее, он выглядел более опустошённым и измученным, чем когда-либо. Его бледное лицо в обрамлении всей этой темной ткани и кожи было почти прозрачным и неуместным на фоне сочной зелени леса на берегу реки, тихого места у реки Мохэ вдали от какой-либо цивилизации. Ли Сусу настороженно смотрела на него, а сердце её заполошно билось в грузи. Боль и тоска, гнев и разочарование, — все это смешалось в ее сердце, и она должна была признать, по крайней мере себе, что всё это она всегда чувствовала к нему. Что независимо от того, как сильно она пыталась забыть, она все еще любила его, и это вряд ли изменится. — Богиня Юйлин, — произнёс он ровным голосом, лицо было безразличным. Она подозревала, что его безразличие было ложью, как и её, всего лишь маской, иначе он не пришел бы туда и тогда, когда она его звала. Но она не позволила себе заглянуть глубже и дать ему шанс поколебать свою решимость. — Ты захватила Бесплодную Бездну и мир смертных. Ты тот, кто забрал Печать Очищения у Бессмертных, — сказала она. — Зачем заявлять об очевидном, Богиня Юйлин? — Но ты не можешь активировать Великое бедствие без Злой сущности, — продолжила она. — Она исчезла, ты знаешь об этом? — Исчезла? — он повторил за ней, слегка приподняв губы, как будто ему было весело. — Я знаю, что она у тебя. Ты взяла кристалл Злой сущности в тот день и отдала мне свою Бессмертную Сущность, как Мин Е пытался сделать с Сан Цзю, не так ли? Сусу не ответила. Бесполезно отрицать или подтверждать это, он наконец собрал все детали мозаики воедино. Лучше приготовиться к бою, ведь он знал, что ему придется забрать сущность из ее груди, если он захочет её вернуть. Его улыбка не дрогнула, и он положил руку на грудь над самым сердцем, выглядя почти мягко, его улыбка была болезненной, но веселой. — Оставь её себе, пожалуйста. Пусть это мучает тебя так же, как мысль о тебе мучает меня, пусть кристалл будет вбит в твое сердце, как те шипы, которыми ты меня наделила. Даровано. Как подарок. Его безумие дошло до того, что доказательство ее самого жестокого предательства стало тем, чем он дорожил. — Ты пытаешься обмануть меня? — У меня нет желания активировать Великое бедствие, — сказал он. — У меня есть лучшие планы для этого мира. Даже твои знания о моем прошлом и, конечно, о будущем, которое ты уже изменила, не помогут тебе против моего текущего плана. Он поднял руку, и на ней появилось Зеркало Прошлого, еще одна вещь, которую он, должно быть, украл перед уходом из Секты Сяояо, или, может быть, он получил ее тайно позже, трудно сказать, но Сусу побледнела. — Я знаю, что ты сделала, Ли Сусу, как ты использовала этот артефакт, чтобы изменить прошлое. Но было глупо с твоей стороны думать, что это действительно изменит твою судьбу или мою, — он заставил Зеркало исчезнуть из ее поля зрения и досягаемости. Это было похоже на угрозу, даже если его тон не изменился ни на йоту, все еще спокойный и собранный. Хотя его темные глаза говорили что-то еще, чего она не могла понять. И она верила, что это могла быть злость, ведь это совершенная бессмыслица, если бы на дне его глаз плескалось сожаление, о чём подсказывал её первый инстинкт. Действительно ли он уничтожит Бессмертные секты, даже после того, как он некоторое время жил там в качестве ученика? Убьет ли он своего собственного шифу, даже если теперь у него на ладони будет то же самое, что он пытался получить до ее путешествия во времени, не пролив ни капли бессмертной крови? Сусу покачала головой, отчаянно пытаясь воззвать к давно заброшенной надежде, что он сможет выбрать другой путь по собственной воле и вернуться из тьмы. Она действительно надеялась, что он сможет стать добрым и милым Цан Цзюминем, о котором она слышала от своего дяди, и будет счастлив в этой жизни. Может быть, она все еще сможет убедить его вернуться? Может быть, еще есть что-то, что можно спасти? — Всё не обязательно должно происходить вот так, ты ещё можешь предотвратить всё это. Если бы только... Бог демонов наклонил голову, как будто не понимая ее внезапной мольбы: — Ты сама просила об этом, я только даю своей жене то, чего она хочет. — Я никогда не просила этого! Ни от одного из них не ускользнуло, что она не отрицала статус его жены, на этот раз. Потому что они оба знали, что их брак в Цзин был настоящим, что в тот момент на свадебном ложе рядом с ним была Ли Сусу, а не Е Сиу. — Ты сказала, что твоя судьба - сразиться с Богом демонов и самой вознестись до божественности, — и вот он снова здесь, печальная, измученная душа, которую она надеялась никогда больше не увидеть, блеск слез в этих темных глазах. — Это может случиться, только если я стану твоим врагом. — Я никогда не просила тебя об этом, — повторила она. Разочарование и чувство вины нарастали. — Я хотела, чтобы Бог демонов никогда не пробуждался! Чтобы предотвратить разрушение мира и смерть моей семьи! Но ты взял и все разрушил, все мои усилия изменить тебя были напрасны! Печаль в его чертах лица потемнела, когда он подошел ближе, окрасившись гневом: — Посмотри на меня получше, Ли Сусу, посмотри на меня хоть раз. Увидь то, что перед тобой, а не то, что, по-твоему, должно быть: тот ли я Бог демонов, которого ты видела? Она колебалась, поддаваясь желанию искать в нем то, что он хотел, чтобы она увидела, то, чего она всем своим существом желала, чтобы все еще существовало. Нет, не было и следа жестокой скуки в его чертах, никакой крови в его радужных оболочках, никакого идеального безразличия в его позе. В его блестящих глазах была легкая дрожь, в линии его красных губ было напряжение, сжатие челюсти говорило о боли и тоске, точно так же, как они были на лице Цан Цзюминя в последний раз, когда она его видела. Это был действительно он и только он. Ее Тантай Цзинь, грустный и безумный, жалкий и сильный, безумно влюбленный и измученный тем, что принадлежало ему, но она не могла позволить ему иметь. Она снова выбрала неправильный путь, и он страдал из-за ее ошибок. Она довела его до этого, даже если он мог и должен был оставить ее позади раз и навсегда. Он мог бы быть счастлив и жить хорошей жизнью, пока ей удавалось укрывать и прятать Злую сущность... — Зачем ты делаешь это с собой? — спросила она наконец и надеялась, желала, чтобы он не услышал рыданий в ее голосе. Его гнев исчез так же быстро, как и появился, и его заменила мягкость, когда он отвечал на ее болезненный вопрос: — Это единственный способ, которым ты позволишь мне остаться в твоей жизни, поэтому я должен подчиниться твоей воле, — сказал Тантай Цзинь. — Ты показала мне мою судьбу, и никому из нас она не понравилась, поэтому я взял ее в свои руки. Сы Ин и Цзин Ме никогда бы не прекратили охотиться за мной, чтобы пробудить Бога демонов, поэтому я стал наиболее близким к этому состоянию, оставаясь самим собой. Теперь я возглавляю демоническое царство, я подчинил волю Бога демонов своей собственной, взял историю, которую он написал для меня, и перевернул ее по-своему. Я всегда ставил свое выживание на первое место, разве ты не знаешь? — Это еще не все, не отрицай этого. — Возможно, — признал он, затем отступил и развёл руки в стороны, словно раскрыл объятия. — Но ты счастлива, моя дорогая? Никакой Бог демонов не постучит в твою дверь, если только мне не дадут на то причины, конечно. Пока ты будешь держать Злую сущность, Великое бедствие не сможет быть открыто. У тебя есть ключ ко всему этому, и я хочу, чтобы ты его сохранила. — Как я могу доверять тебе? Тантай Цзинь горько улыбнулся: — Ты никогда не доверяла мне. Но это ничего, я все еще люблю тебя. Признание было произнесено так просто, как дыхание, и, вероятно, поэтому оно потрясло ее до глубины души. Он сказал, что делает все в соответствии с ее желаниями, и она никогда по-настоящему не хотела, чтобы он забыл ее, он, должно быть, тоже это знал. Или он был просто слишком упрям. Она закрыла глаза и покачала головой, чувствуя, как по щекам, наконец, неудержимо текут слезы. — Я так старалась спасти тебя, но ты все равно идешь по тому же пути... — Не по тому же, — поправил он, приподняв ее подбородок с мягкостью, которой она не ожидала. — Я не уничтожу мир, только завоюю его, и ты будешь сражаться со мной всеми силами, пока не победишь. Глаза Сусу расширились. Она наконец поняла его план. Но прежде чем она успела возразить, он взял ее щеки в свои руки в перчатках и прервал ее дыхание обжигающим поцелуем, который был прощанием и обещанием, страстью, сдерживаемой веками и взрывающейся болью и сладостью, убаюкивая их обоих в том, что могло бы быть вечностью, но было всего лишь украденным мгновением. — Я буду твоей единственной мыслью и желанием, твои дни будут принадлежать мне, а мои — тебе, ничто и никто не будет в твоей жизни таким, как я. Такой будет наша бессмертная жизнь вместе, — прошептал он ей в губы, как только они расстались. И, не дав ей возможности ответить, он исчез в облаке черного дыма, оставив только свой вкус на ее губах и эхо своих слов, клятву и проклятие, произнесенных с пылом любовника и язвительностью врага.***
Шли годы, и шли бои между Бессмертными сектами и Царством демонов. По какой-то причине, хотя Бессмертные секты находились в явно невыгодном положении, демоны никогда не нарушали их самые сокровенные границы, никогда не пытались вторгнуться за них и не нападали без причины. В конце концов, они контролировали большую часть мира, поэтому Бессмертные секты теперь были мятежниками. Император демонов редко появлялся, но это всегда случалось, когда Ли Сусу тоже была на поле боя. Она была единственной, кто мог ранить его, к кому он применил Чжань Тянь, единственной, кому он позволил приблизиться достаточно близко, чтобы пролить кровь. Через несколько лет Цюй Сюаньцзы перестал приписывать этот факт божественному происхождению Сусу, которое он открыл ей некоторое время назад, и начал задаваться вопросом, может ли быть более глубокая причина. И Сусу, которая так долго хранила тяжесть в своем сердце как тщательно охраняемый секрет, наконец устала держать все это внутри, устала от того, что не может двигаться по Бессердечному Дао с той скоростью, с которой ей нужно, устала от смеси ненависти и тоски по тому, кого она все еще любила, что она разрыдалась и рассказала отцу обо всем от своего путешествия в прошлое до своих многочисленных ошибок и чувств в своей раздавленной душе. Она даже не скрывала, что держится за Злую сущность и скрывает ее благодаря очищающим силам своего тела и духовной энергии озера, доверяя отцу опасную тайну. Конечно, Цюй Сюаньцзы полностью ее поддержал, признав, что, возможно, к лучшему, что последний элемент массива, который составит Великое бедствие, надежно хранится подальше от Бога демонов. Он похвалил ее мужество и сделал все возможное, чтобы утешить ее. Они оба знали, что она была единственной, кто способен убить Бога демонов. Они также знали, что она не сможет этого сделать, пока ее сердце не очистится от этой мучительной любви, и она не сможет вознестись.***
Зная, что Ли Сусу все еще далека от прорыва, который вознесет ее в ранг богини, Тантай Цзинь решился на то, о чём никогда не думал, извлекая из своего сердца шесть шипов, а затем приказал ворону доставить их к ней. — Наша связь подобна этим шипам, — написал он, и призрак его голоса вышел из пергамента, а когда это произошло, кристаллические шипы разбились и растворились в воздухе. Послание было настолько ясным, насколько он мог его передать. Ночью Сусу вернулась на то место на берегу реки Мохэ и не удивилась, увидев его там. — Зачем ты это сделал? Тантай Цзинь едва повернулся, и она встала перед ним, чтобы заставить его ответить. Он продолжал смотреть на спокойные воды перед собой: — Ты однажды сказал, что я родился как Бог демонов. В моем сердце ненависть всегда сильнее любви. Она усмехнулась: — Кто на этот раз тот, кто не может встретиться лицом к лицу с другим? Это было в легком нажатии его губ, в легком дрожании его глаз, в напряжении мускул на его щеке и в крошечной задержке в его дыхании, — все это говорило ей, что она должна собраться с духом для жестокости, которую он собирался проявить, не имея этого в виду, той, которая причинит боль им обоим. — Ли Сусу, перестань умничать, — ответил он, наклонив голову в каком-то притворном веселье. — Ты думала, что твои действия не будут иметь последствий? Пятьсот лет назад я женился на тебе, и я был готов разделить с тобой весь мир, но ты предала меня в день свадьбы и хотела убить меня. Позже я искал тебя в водах реки Жо пятьсот лет, день за днем, мое тело было изуродовано до неузнаваемости, и я чувствовал непрекращающуюся боль. Но ты... ты стал бессмертной, совершенной и безразличной, равнодушной к миру и его страданиям, включая мои. В конце концов, ты просто легкомысленно сказала, что обманула меня, причинила мне боль и сделала все это, чтобы убить меня. И ты продолжала это делать, — все ради людей в мире! Он раскрыл объятия: — Мир снова в моих руках, я могу позволить ему быть именно таким, каким он должен быть. Нет нужды тебе продолжать стараться, и я не могу простить тебя просто так, поэтому, как ты мудро сказала, мы должны оставить эту мечту позади. Это справедливо, как ты думаешь, что я свободен от тебя, когда ты была так несправедлива ко мне? Что я дал тебе иллюзию, подобную той, что ты дала мне, а потом так же жестоко ее разбил? Даже если она была готова к любой жестокости, она все равно немного отшатнулась, но он не отпустил ее слишком далеко, схватив за руки, чтобы удержать на месте и выдержать свою ярость. — Это все моя месть за всю ту боль, которую мне пришлось пережить по твоей вине. — Тантай Цзинь, ты лжешь, — ее голос дрожал, слезы грозили пролиться. — Нет, Ли Сусу, это ты лгала все это время. С того момента, как ты впервые сказала, что любишь меня, и до того момента, как ты подтвердила, что желаешь мне лучшей жизни. Ты обманывала меня так жестоко и основательно, неудивительно, что я думал, что люблю тебя. Ты так же бессердечна, как и я. — Ты не бессердечный! — она вырвалась из его хватки. — Ты меня не обманешь, я знаю, какой ты: я видела, как ты плачешь и смеешься, и заботишься обо мне даже после того, как я пыталась тебя убить. Я видела, как ты страдаешь от собственных проступков и когда чувствовал себя преданным, как ты заботишься о своих людях. Все это не бессердечность! Я люблю тебя, иначе я бы уже смогла прорваться к Бессердечному Дао! И его глаза задрожали, подёрнувшись дымкой, и ложь стала болезненно очевидной: все, чего хотел Тантай Цзинь, — это быть любимым и понятым. Сусу не дала ему времени прийти в себя и солгать еще больше, она даже не подумала, когда качнулась вперед и потянула его на себя за шею, чтобы поцеловать. И разве это не было похоже на возвращение домой? Чувствовать себя цельным и здравомыслящим, но в то же время безумным и переполненным эмоциями, снова вкусить то маленькое счастье, которое они пережили вместе в скудные дни как смертные, когда все в их отношениях было или выглядело идеально. Этого не было, никогда не было, этого не было и никогда не будет, но на мгновение это не имело значения. После мгновения тишины он поцеловал ее в ответ, его рука обхватила ее голову за затылок, другой он схватил ее за талию и прижал к себе. — Соври мне снова, — выдохнул он ей в щеку. — Заставь меня снова поверить в твою ложь. — Я ненавижу тебя, — солгала она. — Я хочу, чтобы ты умер. Я хочу, чтобы ты никогда не существовал. Ты тоже никогда меня не любил... Еще один поцелуй прервал ее слова, поглотив их и ее дыхание одновременно, и расставаться становилось все труднее и труднее, потому что ни один из них не мог собраться с силами. Но им пришлось. И это было похоже на то, как будто тебя разрывали изнутри на части по кусочкам. — Тебе все равно придется убить меня, — сказал он, и это было похоже на то, как если бы её окатили ледяной водой. — Если ты действительно ненавидишь меня, ты это сделаешь. Она знала, конечно, знала. Судьба мира, где жил Бог демонов, как бы хороши ни были его усилия сделать все более терпимым, все равно заключалась в отчаянии, потому что не было других богов, которые могли бы уравновесить злую карму, которую он породил. Сусу позволила себе грустно улыбнуться. — Тогда я должна попрощаться с тобой.***
Он забрал Злую сущность, пока она спала, и это был последний акт их войны, потому что она не могла ничего сделать, кроме как сражаться с ним, на этот раз не было другого выбора, не было возможности повернуть назад. В конце концов, они умерли вместе, Бог демонов и Богиня Феникс. Или, скорее, двое, которые должны были стать ими, но не стали, потому что он так и не поглотил Злую сущность, а она так и не сделала последних шагов на Бессердечном Дао. Ибо Боги не перевоплощаются, они движутся вперед, выше, и это было не то, чего они хотели. Они двое не выбрали этот путь, вместо этого они умерли и вернулись столетия спустя, в мир, намного более простой и менее сложный одновременно, где добро и зло не были разделены так четко, где Боги были старыми историями, а космические силы имели меньшее значение, чем просто деньги. Юань Шуай и Цзян Цзюнь выросли вместе в обычных любящих семьях, дружили, но не слишком, а потом расстались и снова нашли друг друга, чтобы больше никогда не расставаться. Через два года после свадьбы, где-то в первый день рождения их ребенка, воспоминания вернулись к ним, но это не имело значения. Они снова выбрали друг друга, и на этот раз они могли быть вместе, как всегда желали, вместе со своей дочерью. Наконец-то счастливые.