Изменения

А Нин семь. Её мир изменился, правила изменились, люди изменились. Вокруг дети и взрослые, с тонкими губами и цепкими пальцами, у них глаза хищные, а рты поджатые, искривлённые. А Нин коротко смотрит за спину; за спиной стена. Перед ней чужаки, во всём мире чужаки. Она одна. А Нин склоняет голову и сжимает кулаки — они ей ещё пригодятся. А Нин десять. Её мир изменился, правила изменились, люди изменились. Перед ней человек: золото волос, небо в глазах, жёсткий улыбчивый рот, пальцы на трости. Костюм на крепких плечах переливается, как водяные знаки на купюрах, как солнечные лучи на монетах, которые А Нин научилась воровать и выбивать у тех, кто не сможет дать отпор. Свобода, шепчут за спиной. Деньги, шепчут за спиной. А Нин видит поводок и подставляет шею. А Нин четырнадцать. Её мир изменился, правила изменились, люди изменились. Перед ней шеренга бойцов, за спиной отец. Его голос легок, как у торговца персиками, голоса бойцов стелятся шакальей стаей, тихим насмешливым рокотом. Ты моя дочь, это твои инструменты, говорит отец. Научись ими управлять, или они, как молоток, отобьют тебе пальцы, говорит отец. А Нин перевязывает пальцы бинтом, ставит шире ноги, чувствует землю. Сердце грохочет в горле. Шакалы скалятся. А Нин двадцать. Её мир изменился, правила изменились, люди изменились. Новый отряд безликий, А Нин забудет имена и фамилии до похорон. Первая задача, теперь настоящая, истинная — отец разматывает поводок и приказывает «ищи», и А Нин ищет. Ищет, стреляет, улыбается, не помнит лиц, только места, бумаги, приказы. Шепот продолжает стелиться по земле, но шакалы молчат, и дрожат их хвосты. А Нин двадцать четыре. Её мир изменился, правила изменились, люди изменились. Она ошибается, из раза в раз ошибается, и поводок трёт горло, но сохраняет жизнь. А Нин не помнит, как жить без поводка, и выпускает кипящую злость на себя, пытается снова и снова. Даже переоценённый противник оказывается почему-то живым, а её шакалы мертвыми, а заветная отцовская кость — или что он там за эликсир бессмертия ищет — из раза в раз утаскивается мелким коротколапым щенком, неловким и брехливым. А Нин растеряна, как не была уже четырнадцать лет, и смеётся искривлённым звериным ртом на нелепое копошение. Она видит другой мир, но из её мира нет пути назад. А Нин двадцать четыре, и её мир больше никогда не изменится.