уроки музыки

Сумерки за окном густели, как крепкий чай в фарфоровом чайнике, медленно погружая пространство в мягкий полумрак. Огоньки свечей в подсвечниках лениво трепетали, их теплый свет скользил по старинным нотным листам, проливая золотистый оттенок на два лица. Одно было сосредоточено на музыке, другое – на нем. – Пять, шесть, семь, восемь, – Рафаил тихо отстукивал темп по роялю. – Ты обещал не повышать голос, – хихикая, Одри не сдавалась в своих попытках сыграть предложенный пассаж верно.  – Я и не повышал, – музыкант, кажется, и вправду не выдерживал эту ученицу, но благородно держал лицо и обещание. Одри усмехнулась про себя, чувствуя, как напрягается Рафаил. Его голос был спокоен, но в этом спокойствии скрывалось что-то неуловимое, что-то, что веселило её и привлекало. – Си, ре, ми... – начал он вслух, направляя её пальцы к нужным нотам, – Нет, не так. Заново. Она снова мазнула по клавишам, на этот раз намеренно сыграв не ту ноту. Рафаил глубоко вздохнул, стараясь не показывать раздражения. – Фа-диез, – всё ещё мягко, но с явным усилием произнёс он, протянув руку, чтобы поправить её пальцы. Его прикосновение было мягким, но она чувствовала его желание одернуть ее руки и больше никогда не позволить сесть за инструмент. – Прости, – с лёгким оттенком кокетства ответила она, прекрасно понимая, что Рафаил зол не столько на неё, сколько на свою неспособность оставаться спокойным.  Мужчина нервным движением убрал волосы с лица и уставился в партитуру, не глядя на подопечную. – Так, мне нужны гарантии. Если ты повысишь на меня голос – выполняешь любое мое желание. Идет? – безумная игра Одри началась. – Слова моего тебе недостаточно? – почти оскорбившись, спросил он.  – Просто я вижу, что ты не так уж терпелив, как тебе казалось. – Или просто ты еще невнимательнее, чем я думал, – сказал он, смеясь, – Договорились. Она продолжала играть с наигранным равнодушием, её пальцы медленно и неверно касались клавиш, вызывая всё больше диссонансов, терзающих абсолютный слух музыканта.  – Одри, фа-ди-ез, – процедил он сквозь зубы, — в ноты смотри, а не на меня. – Ах, я опять перепутала? – с напускной невинностью ответила она, и Рафаил почувствовал, как его пульс ускоряется. Он едва сдерживал себя, но в конце концов терпение иссякло. – Одри! – его голос прозвучал резче, чем он хотел, – Ты можешь хотя бы попытаться сосредоточиться? Она, усмехнувшись, подняла взгляд и слегка приподняла бровь. – Ты проиграл, – её голос прозвучал торжествующе. Рафаил напрягся, густые брови съехались к переносице: он был зол, но скорее на себя. “Как мальчишка поддался на провокацию” – Ладно, – он не любил спорить, особенно с Одри, – Какое твоё желание?  – Я… Еще не придумала. Я хочу, чтобы ты сыграл для меня, но не хочу тратить на это своё желание. – Потому что я и так постоянно тебе играю?  – Ага. – Зачем тогда просишь? Неужели не надоело? – голос мужчины звучал по-детски обиженно.  – Нисколько. Сыграй то, что мы учим. Покажи мне, как надо. С этими словами Одри встала из-за инструмента и опустила крыло рояля. Рафаил заинтересованно глянул на нее, но тут же обратился к клавишам – он играл куда быстрее, цельнее, из-под его рук действительно струилась музыка. Одри, оперевшись на руки, аккуратно запрыгнула на рояль. Она вытянулась на животе, подперев лицо кулаком и играя изящными ножками. Ее длинные каштановые волосы разметались по нотам, но она знала, что ему они не нужны.  – Что ты делаешь? – спросил он, прикрыв глаза, стараясь сосредоточиться на музыке. – Хочу прочувствовать каждую ноту… Глубже… – Одри не отводила глаз от его лица, наслаждаясь этой робкой попыткой оставить ее игры без внимания, – моё тело сейчас насквозь пронизано гулом инструмента, я вся – его вибрация. – Такая связь с инструментом должна быть в руках, когда ты играешь. А ты уже балуешься, – он по-прежнему не открывал глаз, но очаровательно улыбался ей. Он всё же взглянул на неё и попытался продолжить играть, но теперь его внимание было полностью сосредоточено на её теле, грациозно расположившемся сверху рояля. Каждый её вздох, каждый лёгкий поворот головы словно отдавался эхом в его сознании, и пальцы начали ошибаться, нажимая не те клавиши. Рафаил невольно сбился с мелодии, и на мгновение ему стало стыдно. Он быстро унял себя, мысленно поблагодарив Бога за то, что у Одри не слишком хороший слух. Однако, стоило ему поднять глаза, как он увидел, что она заметила. – Ты ошибся, – тихо прошептала она, едва заметная улыбка тронула её губы. – Ты услышала?  – Нет, – она улыбнулась шире, – Но увидела. Он отнял руки от клавиш и серьезно спросил:  – Какое твоё желание?  Она свесилась с инструмента прямо к его лицу, щекотнув бледную скулу волосами и прошептала:  – Поцелуй меня так, чтобы я забыла концепцию бессознательного и все труды дедушки Фрейда. Рафаил опешил, но нашел в себе силы ответить:  – А если ты издашь хоть звук… – То все сбегутся сюда проверять, – перебила его Одри. – Кто “все”? Мы дома одни. Ты выполнишь мое желание. – Хо-хо, звучит о-очень интересно, – глаза девушки загорелись азартом. Он накрыл ее щеку холодной ладонью и приник к ее губам – медленно, тягуче. Поцелуй продлился краткое мгновение и Рафаил, заметив, как увлекает Одри всё ближе к себе, оторвался:  – Ты свалишься, – со смехом прошептал он. Тогда она выпрямилась и свесила ноги на клавиатуру, задев пальчиками несколько нот.  Она медленно провела носком от его живота к подбородку. Молча.  Рафаил мягко взял ее за щиколотку и осыпал поцелуями каждый сантиметр от кончиков пальцев до колена.  Одри тяжело дышала, но молчала.  Тогда он поднялся с места, и, поравнявшись с ее лицом, вновь прильнул к губам. Влажно, горячо, смело. Его руки крепко прижали ее к себе за талию, желая прижаться еще тесней, Одри обхватила мужчину ногами. Когда его рука заскользила по оголившемуся бедру, сдерживаться было невыносимо. Но она молчала. Тогда ему в голову пришла совершенно дикая мысль – он дождался, когда она крепко обнимет руками его шею и, крепко обхватив ее бедра обеими руками, отнял ее от инструмента.  С губ девушки сорвался громкий, сладкий стон. Он, как настоящий джентльмен, напомнит об условиях соглашения позже. Когда она будет стеснительно прикрывать грудь шелковой простынью, не в состоянии оторваться от стакана воды, также, как не могла оторваться от него двумя часами ранее.  – Знаешь, какое мое желание? – любуясь ею, произнес Рафаил. – Повторить? – Одри кокетливо глянула на него. – Не хочу тратить на это своё желание, – дразнил он. – Потому что знаешь, что и так повторим?  – Ага. Ты выучишь две прелюдии из “Хорошо темперированного клавира”. Как следует выучишь. Выбрать можешь сама, – он мягко улыбнулся. – С таким учителем я точно справлюсь, – она нежно провела рукой по его рельефному торсу, мысленно благодаря музыку за долгие часы, что сделали его руки и плечи такими красивыми. Черным по белому, звуками по душе. Я хочу, чтобы этими пальцами Вы меня рисовали пастелью и в карандаше, Обучили самым различным танцам. Я хочу раствориться в мелодии,  Но в зелёных тону глазах. Давайте, лучше мы о монодии, Об оркестрах и голосах... В этой игре я многое слышу: Точно где-то бушует море. Ну же, маэстро, играйте тише, Дайте мне пару уроков, что ли.