Память, которой не станет с рассветом

Я пишу эти строки, заведомо зная, что они не будут прочитаны никем – когда я закончу, мой дневник обратится в пепел. Можно было бы не фиксировать, конечно, но я хочу осмыслить всё в последний раз. Я не стану называть своего имени и учёного звания – это уже никому не нужно. Наша память истает, как только начнётся рассвет, и это будет большим благом, чем можно было бы представить. Те, кто ищет нас, сказали бы иначе, конечно, но мне неважно их мнение. Я спасаю себя. Мы все спасаемся от того, что теперь приходится называть «отравлением воспоминаниями». Мы хотим жить. Голоса, что воют за окном, говорят, что мы не имеем на это права. Кто-то называет их голосом совести. Может быть, они и правы, но я не считаю, что в чём-то виноват. Я выполнял порученную мне работу, я делал это на совесть, то, что она вела к чужой смерти… это война. Здесь всегда умирают, особенно те, кто и так не должен жить. Так меня учили. Так учили нас всех. Но я не о идеологии. Это мною осмыслено давно и не имеет значения сейчас. Отравление воспоминаниями сейчас у половины города, особенно у детей. Они бросаются прочь из домов, их приходится связывать, и то не всегда помогает. Ради них мы делаем то, что делаем, мы должны защитить своих детей. И себя. Чужие голоса, чужие крики, концентрированная память и ужас… Мне повезло – я лишь вижу это в кошмарах. В них меня вталкивают в камеру, и я ощущаю, как мне становится нечем дышать, и в последний миг своей жизни я повторяю формулу газа, которым меня отравили. Я знаю её наизусть. Я синтезировал его – его и многие другие. Не все они шли в широкое производство. Амнезиаки вот не пошли. Хорошее слово. Ёмкое. С рассветом наш город потеряет память. Мы сотрём всё, что связано с прошлым, с теми, кто рвётся в наши дома и сознания, кто воет за окнами и стучит в двери по ночам, кто убивает нас. Даты, цифры, звания, ордена… всё это перестанет иметь значение. Мы уничтожим «там и тогда», чтобы оставить только «здесь и сейчас» - и крики утихнут. Конечно, весь мир не заставить не помнить (а жаль!). Но мы заставим забыть о себе – о Городе, который потеряет своё имя и местонахождение, которого не будет ни на одной карте, с которым больше не будет связано ни-че-го – в том числе память о тех, кто создавал убивший тысячи людей газ. Мы растворимся в беспамятстве, отныне и навсегда. Когда я допишу эти строки, я сожгу свой дневник, а затем приму амнезиак. Он из первой партии, может быть, будут побочные эффекты – они всегда есть, это неизбежно. Но у нас будет время это скорректировать. Забвение коснётся дат и лет, но не профессиональных знаний. С рассветом диагноз «отравление воспоминаниями» уйдёт и больше никогда не вернётся. Мы не вспомним ничего, и никто не вспомнит нас - ни суд людей, ни суд небес. И тогда по ночам наконец-то станет тихо.