***
— …Там моя семья, моя мама и вся моя жизнь! Как ты не понимаешь? — Эля, у тебя от той жизни уже ничего не осталось. Вся твоя семья — это я и наша с тобой общая дочь. — Да как ты можешь так говорить? Я тебя совершенно не знаю! Вдруг ты похитил меня и удерживаешь тут насильно! — Пожалуйста, не надо так говорить. Я в этом вашем Владивостоке ничего не смогу для тебя сделать. А тут, в Хабаре, и медицина лучше, и у меня стабильный заработок есть, и моя семья нам помогает… — Ага, значит, ты всё же держишься за свою семью?! А как же я? А моя мама? Она бы тоже нам с тобой помогала! И врачи во Владивостоке не хуже ваших! — Прошу, только давай снова не будем мериться с тобой городами. Да и не в семье дело. Если бы наш с тобой бюджет позволял, я бы тебя на лечение и в Москву отвёз, но не всем же быть как… — надрывистый голос Андрея как-то резко осëкся, а ладони сжались в кулаки. — Мне мама сказала, что, по словам врачей, домашняя обстановка могла бы быстрее помочь мне пойти на реабилитацию. — Знаю я какие такие врачи ей об этом нашёптывают, — его голос стал намного тише, и, хоть он больше не смотрел в мою сторону, я заметила, как его холодные голубые глаза потемнели. — Андрей… — Эль, вся эта ругань у меня уже вот тут стоит, — мужчина провёл ладонью по горлу. — И знаешь, что? Что бы там ещё не сказала твоя мама, я трупом лягу, но Ксюшу никому не отдам. Понятно?***
Еле слышный хлопок заставил меня вздрогнуть. Я приоткрыла глаза и вся обратилась в слух. Из глубины квартиры больше не доносилось ни звука, лишь только ветер, гуляя за окнами, еле слышно потрëпывал верхушки деревьев своим фривольным касанием. Поспешно выбравшись из-под покрывала, босыми ногами я ступила на прохладную поверхность пола и, крадучись, проследовала в сторону приглушённого свечения. Заглянув за угол, я почувствовала себя довольно неловко и, уже будучи в процессе нелепых оправданий своему поведению, обнаружила, что кухня пуста. Андрея не оказалось ни на раскладушке, ни на стульях. Я подошла ближе к кухонному столу, где стоял приоткрытый ноутбук и ещё тёплая, недопитая до конца кружка с чаем. Из любопытства я присела на краешек стула и заглянула в экран. На паузе стоял какой-то фильм. Повинуясь любопытству, я провела пальцем по тачпаду вниз, чтобы взглянуть на название, как вдруг тот самый загадочный звук повторился. Хлопок входной двери заставил меня чертыхнуться и невольно задеть рукой полупустую чашку. Благо, я успела обхватить её руками, прежде, чем та успела повалиться на бок и пролить всё своё содержимое. — Что ты тут делаешь? — А ты куда ходил? — уставившись на силуэт в арочном проёме, оборонительно выпалила я вопросом на вопрос. Его волосы немного растрёпаны, а вместо дневного лонгслива и джинс на нём были обычные домашние спортивки и чёрная футболка без какой-либо надписи. Такой домашний, уютный и немного сонный, что, впрочем, даже не удивительно. — В машину за твоим телефоном, — не став пререкаться, мужчина свободной рукой отодвинул от меня свой ноутбук, а после поставил передо мной небольшого размера классический рюкзачок. От Андрея приятно веяло летней прохладой и лёгким запахом табака. — Курить ходил, — догадалась я. — Ага, — равнодушно ответил Наумов, даже не удостоив меня взглядом. Он беззаботно плюхнулся к себе на раскладушку. Из кармана показались наушники, один из которых тут же пошёл в обиход, и, судя по замелькавшему на его лице свету, мужчина продолжил просмотр так и неизвестного для меня фильма. Я раздосадовано поджала губы и всё же, немного поразмыслив, перебралась поближе к Андрею. — Тебе такое не нравится, — равнодушным тоном заявил мужчина, заприметив в моих руках ранее мотылявшийся беспризорный гарнитур. — Слушай, может быть, я уже сама буду за себя решать, а? — Да как хочешь. Стараясь не касаться Андрея, я вставила наушник в ухо и лениво уставилась на бродящую по дому девушку. Всё лучше, чем сходить с ума в одиночестве и сражаться с невидимой пустотой, что бушевала не только вокруг, но и в моём молчаливом сознании. Однако ничего интересного на экране не происходило. Но то ли от монотонности действий главной героини, то ли от тепла чужого тела рядом, мои веки, наконец, стали до безумия тяжёлыми, и я устало перевела взгляд на покоящиеся на мужском животе руки. Правое запястье моего новоиспечённого мужа было плотно увешано различного рода чётками, кожаными и серебряными браслетами, на левой же красовались массивные часы, но и там нашлось место нескольким незамысловатым верёвочным аксессуарам. Надо же, никогда бы не подумала, что он такой любитель цацек. Я перевела взгляд на лицо Наумова, что в блёклом свете выглядело ещё более мрачным, но, как бы то ни было, благодаря своим мягким чертам оно оставалось довольно милым и даже вполне притягательным. Особенно с этой лёгкой щетиной на щеках. В памяти всплыла бессвязная картинка. Зацепиться бы за неё получше, удержать и притянуть ближе. Как, впрочем, и самого Андрея. Обнять, зарыться пальцами в его тёмных густых волосах. Прочувствовать на своих губах ласку его предвещающих катастрофу губ, но совершенно не такую, как днём, а более пьянящую, заставляющую нутро трепетать и сходить с ума от нахлынувшего смущения и желания. Его брови нахмурились, и я пугливо перевела взгляд обратно на монитор ноутбука. Уже было такое. Точно было. Но когда и где? Я вцепилась глазами в монитор, желая, чтобы мелькающая перед глазами картинка превратилась в отчётливые кадры из прошлого, но прежде чем я успела различить хоть какие-то промелькнувшие очертания, как вдруг мощный крик пронзил моё ухо насквозь. На весь экран выскочила ужасающего вида монашка. Словно ошпаренная, я резко вытащила наушник и, бесцеремонно пиная Андрея ногами, отодвинулась от мужчины подальше. Сердце билось как ненормальное, а приятное мимолётное видение и вовсе исчезло, оставив за собой шлейф горечи и невосполнимой утраты. — Придурок. Как такое вообще смотреть можно? — Эй! — Наумов вытащил гарнитур и, захлопнув ноутбук, убрал его куда-то вниз, под раскладушку. Теперь, из-за отсутствия любого источника освещения, я не могла разглядеть его лица, а перед глазами мерцала всё та же страшного вида женщина. — Я как бы предупреждал тебя о таком. — «Тебе не нравится» и «ты от такого обосрёшься» — это совершенно две разные вещи, не находишь? — Не нахожу, а вот кое-что другое, вполне себе, — его тихий, словно мурчащий, голос заставил меня напрячься, а после я почувствовала, как его рука легла на мою щиколотку. Моё сердце всё ещё трепетало от ужаса, когда его пальцы плавно заскользили вверх. И правда, будучи поглощённая страхом, я даже и не заметила, как закинула свои ноги прямо ему на бёдра. Андрей большим пальцем сделал пару круговых движений, всё ближе подбираясь к коленке. По моей коже пробежали мурашки. Я шумно вобрала в лёгкие воздух и замерла. Кажется, я совершенно позабыла как надо дышать. Воздух застрял в лёгких. Пальцы вцепились в край раскладушки, словно за спасательный круг. Расширенными глазами я всматривалась в темноту, желая определить, смотрит ли он сейчас на меня своими голубыми, наверняка хищными глазами. Внизу живота волнительно затянуло, и я снова ощутила это: чувство жизни, чувство момента, чувство реальности. Расценив как-то по-своему возросшее во мне напряжение, Андрей поспешно прекратил свои так будоражащие меня действия, но мои стопы со своих бёдер так и не убрал. Мерзавец! — Думаю, нам обоим уже пора ложиться спать, — его голос отрезвляюще нежен. Я чувствую, как моё сердце делает очередной кульбит в его сторону: — Андрей? — Да, Эль? — Пойдём со мной в постель. — Ты сейчас серьёзно? — Да, после твоего фильма просто как-то страшно стало. — Ничего, ты всё равно его скоро забудешь, и меня собственно тоже. — Не говори так. Долгое мрачное молчание. Я поняла, что сморозила очередную глупость, и вновь позвала мужчину по имени, но на этот раз он не отозвался. — Андрюсь, — повторила я его имя, но на этот раз осекаясь, непроизвольно путая буквы. По силуэту вижу, как он встрепенулся и в ожидании продолжения повернул голову в мою сторону. Нужно пользоваться моментом, вывести на диалог, — как ты справляешься? Ну, со всем этим. — Хочешь поговорить о моих чувствах? Поверь, они тебе не понравятся. — Ты не можешь знать этого наверняка. — Могу. Сначала ты засмеёшься, потом расстроишься, обидишься, потом сочтёшь меня с ума сошедшим, и я уйду спать на кухню. Собственно, я уже здесь. — Значит, ты потеряешь не так много? — Я думал, что уже прощён, разве нет? — Всё будет зависеть от твоих слов. Ну, давай, — я легко подтолкнула его в бок пяткой, — я же вижу, как ты подавлен. Я не собираюсь смотреть на тебя такого угрюмого в постели. Он тяжело вздохнул и, кажется, немного нахмурился. — В постели нужно спать, а не смотреть на меня. — Ты всё всегда воспринимаешь настолько серьёзно? За что я вообще полюбила тебя? Не подскажешь, случайно? — Однозначно не за прагматичность. — Как жаль, моё любимое качество, — я задумчиво протянула последние два слова. — Тогда за что же? — Наверное, за мою излишнюю настойчивость. Ладно, хорошо, если ты так этого хочешь, давай проведём мне внеочередной сеанс психотерапии, — Андрей слегка усмехнулся собственным словам, после опустил взгляд и потрепал на запястьях свои бесценные сокровища. — Это глупо звучит, но однажды, в какой-то момент я стал представлять себя героем видео-игры, где мне нужно покорить сердце одной красавицы, но из раза в раз я проигрываю этот бой и все результаты попросту… обнуляются. От его слов в моей голове ярко заиграла фантазия, представляя Андрея в роли того же Супер Марио, что яро сражается с драконом за сердце своей принцессы. Захотелось широко растянуться в улыбке, съязвить про длину меча, предложить отрастить усы, но я вовремя сдержала себя, осознав, каким же глупым и наивным ребёнком я всё ещё оставалась в глазах Андрея. Засмеёшься, потом расстроишься. Хотелось верить, что прозвучавшие в моей голове дурацкие шуточки были лишь защитной реакцией на столь плачевные обстоятельства. Я больно закусила нижнюю губу, а тем временем Андрей продолжал свой трагический монолог, который я сама же по собственному малоумию и выпросила: — Понимаешь, каким бы путём я не шёл, что бы не говорил, как бы не поступал — это бесполезно. Порой наши истории повторяются, превращаются в настоящий день сурка. Не обижайся, но в такие моменты я могу читать тебя, как открытую книгу, предугадывать диалоги, действия, но порой ты бываешь совершенно спонтанна и непредсказуема. Самое страшное, что я даже не знаю, что из этого меня больше пугает. Я перепробовал почти всё, чтобы вернуть тебя, пытался дарить «незабываемые» ощущения и эмоции в надежде, что хотя бы они зафиксируются у тебя там на подкорке, но нет… — Стой, — я вытянула ладонь вперёд, прерывая поток его слов и ловя тишину. — Что ты имеешь в виду под «почти всё»? Есть что-то ещё? Что-то довольно не приятное, я права? — Для тебя, наверное, нет, — его голос стал значительно тише. Я слышу вину в его голосе и то, как мужские пальцы медленно перебирают бусины на чётках. Этот ритм на удивление совпадает с моим собственным биением сердца. — Понимаешь, однажды на психотерапии прозвучала такая теория, что твоя забывчивость может быть связана со мной. Что я как фиксированная точка в твоей жизни, от которой твой мозг насильно пытается оградиться. А я… я не могу отказаться от тебя, Эль. Я люблю тебя. Вот хочешь — не верь, но с самого первого взгляда, как только тогда увидел, сразу понял, что моей будешь… Мне стало дурно. Может, от голода, а может, от сказанных слов, меня начало подташнивать, и я судорожно прикрыла глаза. С трудом сглотнула скопившуюся во рту слюну. — …И всё же я живу с виной на душе и мыслями, что тебе без меня было бы лучше. Не случилось бы всего этого. А если я отпущу тебя сейчас хоть на день, то ты меня к себе не подпустишь. Наслушаешься от матери всякого или… да чёрт его побрал! Боюсь я, что не полюбишь ты уже меня никогда так, как любила раньше… до рождения Ксюши. Заберёшь её и просто заживёшь дальше счастливой, полноценной жизнью. Но уже не имея за спиной ни одного воспоминания о нас… обо мне, — раскладушка немного заскрипела, заставляя меня приоткрыть глаза и взглянуть на Андрея. Он наклонился вперёд, упёрся локтями в колени и вцепился пальцами в собственные волосы. — Ты бы знала, на какой я нахожусь грани отчаяния, когда начинаю думать о том, что вспыхнувшие в тебе ко мне тогда чувства могли мне лишь показаться… — Ты звучишь эгоистично и довольно помешано. — Знаю. Я придвинулась ближе к мужчине и положила свои дрожащие ладони на его поникшие плечи. Пальцы сами заскользили по напряжённой спине моего горе-любовника. — Но ведь мои проблемы с головой начались до встречи с тобой? Зачем ты винишь себя за то, к чему не причастен? Ну, случилось так, что ж теперь? Ты сам сказал, что мы знали о рисках. Зато теперь у нас есть Ксюша. Разве она не стоит всех наших жертв, Андрюсь? Андрей не отвечал, и я, поднявшись с места, встала перед ним на колени. Меня всю трясло он накатившего на меня страха и волнения, но всё же я обхватила его лицо руками, заставляя взглянуть на себя. Он лишь немного приподнял голову ко мне на встречу и тяжело выдохнул. Совершенно разбитый и полный отчаяния взгляд. Что же ты творишь со мной, а? Приподнявшись, я обняла его, позволяя себе забраться на его колени, а ему уткнуться носом в мою шею. Мои пальцы забрались в его кудрявые волосы, стали нежно перебирать их, тем самым даря ласку, а не мучительную боль. Его рук нет на моём теле. Я чувствую его тяжёлое дыхание и напряжённое тело. Несмотря на столь близкое расстояние, мы так далеко физически и даже морально. — Мы можем попробовать разойтись на пару дней, посмотреть на результаты… а после сойдёмся вновь, ну ты чего? — я одобряюще поцеловала его в макушку и прижалась к нему щекой. Такой тёплый, но будто не живой. — Ты же мой муж, у нас есть дочь! Если это поможет, то разве это не хорошо? Ну, подумаешь, испугаюсь и пойду я на попятную, так сделайте ДНК-тесты, да и документы все на твоей стороне. Родители, знакомые, мои дневники и, в конце концов, общие фотографии? Разве это всё не подтвердит то, что мы с тобой женатая пара, Андрюш? Да и к тому же, когда я тебя сегодня увидела, ты мне, знаешь, сразу как-то по-особенному понравился… понимаешь?