проклятие

Я девчонка - этим всё сказано. Я стала сбоем в привычном режиме, в глазах каждого я - ошибка, и отвращение к самой себе было привито раньше имени. Жизнь, запертая в четырёх стенах держалась на порядке, что был сбит в один неприметный день, когда неизменно светящее солнце зашло за непроглядные тучи, что лениво тянулись откуда-то с севера, а может и с юга, они затянули всё небо, накрывая «Глэйд» непроглядным куполом. Тогда впервые раскрылись зонты, прибытие которых походило скорее на шутку до этого момента, над головами мальчишек, потирающих виски, от внезапно появившейся головной боли. Прозвище собаке - «Лай» было шуточным, он был ужасно молчалив, что казалось было несвойственно подобным ему, но сегодня тот громко лаял, впервые со дня прибытия. —что за кланк? — слова в воздух, что точно проясняли обстановку. Впервые неизменённый порядок был изменён. Капли проливного дождя били по недавно вставленным стёклам в облезлой оправе шаткой постройки. Потеснившись вместились все, оставив зонты снаружи, и только вожак непоколебимо стоял ущипнув себя за переносицу. С самого утра всё идет не так, как должно. Впервые. С задержкой в минуту поднимается лифт, внезапный ливень прекращается, как по щелчку пальцев, а громкий сигнал протрезвляет шанков. Сейчас каждого сковывает необъяснимый страх, будто вот-вот случится то, чего не должно было. Непонимание и замешательство - казалось бы синонимы, но ощущаются по-разному, и сейчас перекрывая воздух, встают комом в горлах. Кто-то начинает щёлкать костяшками пальцем, другой нервно покусывает нижнюю губу, сжимая в ладони пропотевшую ткань, третий и вовсе старается абстрагироваться от происходящего, отвлекаясь на что-то незначительное, вроде количества трещин на потолке или того, насколько всё же грязное стекло, вбитое напротив. Капли быстро скатываются под неспешными шагами. Им всем страшно, но каждый упрямо проглатывают это чувство, пытаясь сохранить маску безразличия. Они перед лифтом, и никто не решается поднять железные створки. Непонятное чувство сковывает, не давая сделать лишнее движение. С минуту уже в гробовой тишине стоят, будто с мыслью собираясь. Первым «приходит в себя» Галли - капитан умело орудующий молотком и гвоздями делает неуверенный шаг, склоняясь над створками. Его действия приводят в чувство главного здесь, что наверное никогда себя так паршиво не чувствовал. Ухватившись за ручки, любезно привинчиными создателями по счёту каждый тянет сетчатый пласт на себя, солнце вновь выглянуло, а от туч не осталось и следа, будто и не было, но незаглушаемое чувство неизбежности осталось. Галли действительно отбитый, раз наплевав на все чувства и давящую тишину заглянул в кабину лифта. Коробки, коробки и ещё коробки, взгляд приметил для себя новый молоток и прошелся по клетке с какой-то живностью. Приправы, заказанные Фрайпаном были раскиданы по полу, а некоторые пакетики и вовсе открылись, просыпая содержимое. —они даже не потрудились коробку закрыть! — возмутился повар, что тяжело уживался без смеси итальянских трав. Кто-то испустил смешок, но признаться, такая незначительная фраза хоть как-то разбавила напряжение, повисшее в воздухе. — здесь никого нет, — за грубым голосом сопутствует резкий прыжок внутрь. Осознание происходящего медленно давит на толпу мальчишек, впервые нет тех гаданий: «а кто же сидит в лифте - слоппер или будущий бегун?»- ответ был казалось очевиден - никто. Галли своим «напором» внушал какую-то уверенность, или же на её проблески, потому некоторые сжав руки в кулаки заинтересовано заглянули в лифт, медленно его осматривая. Действительно - ничего. В этот раз вещей было больше, чем в предыдущие, пусть и список «желаний» был совсем незначительным: Фрайпан уже которую неделю упрямо жирным шрифтом писал о приправах, молясь на них перед отправкой. Уинстон вырвав листок и уложив его на колени вписал заточку, ладонь после недавней попытки заточить топор о камень до сих пор была перемотана плотным слоем бинта. У бегунов всё было предоставлено, потому в шутку они приписывали телевизор, за что получали недовольный взгляд вожака в спину, но в общем то попытка не пытка. Галли казалось всего хватало, инструменты прибывали каждую неделю и сразу уносились в сарай под замок, откуда он по их необходимости доставал, недалеко, рос пышный лес, чьи заросли хлёстко били по лицу каждому, кто сунется в «непроходимые джунгли». К слову о топорах, что стали частым спором между кураторами строителей и забойщиков. Галли был первым, кто спускался в лифт, соответственно был первым, кто забирал необходимые для его деятельности материалы, оставляя на прочие нужды несколько одиноко лежащих топориков, что ломались при втором взмахе. На прошлой неделе Уинстон яростно бился в сарай, чья дверь была закрыта на замок, ключа от которой конечно не было. На напорный долбёж пришёл Галли, что пришёл в ярость, увидев товарища, что пытался выбить дверь, что была собственноручно посажена на петли. В тот же вечер собрали совет, и часть топоров пришлось отдать главному забойщику. Клинт и Джеф быстро вписали необходимые медикаменты вроде: медицинского спирта, бинтов и обезболивающего - расходники. Прочие медикаменты еще с запасом остались с прошлых приездов лифта. Также в деревянный ящик были бережно упакованы шприцы с противогриверной сывороткой, что в срочном порядке были переданы медакам и ими же припрятаны в каком-то надежном месте. Прочие вещи были дописаны по принципу - что вспомнилось в ближайшие минут десять, то и отправляется в список. Телевизор конечно отправлен не был, но прочие желания были удовлетворены. —вот бесчеловечные, как можно было телевизор не отправить?!—возмутился куратор бегунов, сведя брови к переносице и уставив руки в боки. Казалось, его действительно волновало только отсутствие вписанной вещицы. В то время как остальные, пусть и не озвучивая вслух всё же задавались вопросом: а где же новичок? Кто-то из толпы выкрикнул нечто «посмотри, может он справился» в ответ на что в него полетело снаряжение бегунов, что доставлялось раз в месяц, тут же послышались возмущенные возгласы тех самых бегунов. Каждый хватался за кусочек надежды, вот только действительно - спрятаться негде, какие-то коробки Галли собственноножно пнул куда-то в сторону как бы убеждаясь, что никто за ними не прячется. —а в куче тряпок его не может быть? Посмотри, в этом месяце его многовато прислали в сравнении с предыдущими, — очередная мысль была озвучена в кабину лифта, на что Галли поднял голову и прислонив руки «козырьком» испепляющим взглядом взглянул на умника, но сплюнув куда-то в сторону всё же двинулся к кучи шмотья и каких-то тряпок, что использовались как навесы или после стирке с ручье нарезались на бинты, что накладывались поверх присланных создателей. Кто-то прыснул от смеха, всё настолько странно, что доходит до абсурда. И вот сейчас они надеятся, что всё же в куче тряпья прячется напуганный чайник, которого вскоре отправят в слопперы. Галли и сам начал цепляться за эту надежду, потому каждый шаг сопровождался какой-то неуверенностью, пусть и он старался её прикрыть какой-то заинтересованностью, вроде «вау, это что, очередная коробка забитая бумагой? Какие шикарные белые листы, и не жалко ли их тратить на каракули криворуких бегунов?». Дойдя до кучи и смахнув рукой подступивший пот куратор строителей ухватился за грубую ткань и резко дернул на себя. —Девчонка! Там чёрт возьми мёртвая девчонка! — его крик наверное был услышан Гриверами, что мирно спали в укромном местечке ещё не зная о пополнении в рядах желанного ужина, а может и завтрака, им не принципиально. Шёпот резко прекратился. Каждый чётко слышал звук собственного сердцебиения. Девчонка - как гром среди ясного дня, что фактически и предвещало «несчастье». Кто-то с перемотанным предплечьем звонко шлёпнул себя по лбу и обругавшись поспешил уйти, за ним увязалось ещё несколько. К слову, тот, кто и подал идею, сглотнув начал пятиться назад, бред, самый настоящий бред. Балаган что превосходил недавний шёпот вспыхнул, как сухие ветки, что подбрасывались по вечерам в костёр. А попытки осадить его не обвенчались успехом, это выдало лишь напряжение главного, что старался не показывать подобной нервозности. Но чёрт возьми, девчонка. Сейчас из уст в уста будто передавалось проклятие, что настигло жителей, окруженных четырьмя стенами плотно обросших плющом. Она была их проклятьем, крестом что придется нести до скончания дней. Неподвижное тело грубо взяли на руки, оставляя красные отпечатки на светлой коже. Они рассматривали её, жадно поглощая взглядом. Кто-то присвистнул и опустившись на корточки рядом с лицом небрежно откинул прядку выбравшихся из хвоста волос. —а то что же случилось, там наверху, что нам девчонку прислали? Казалось, они уже привыкли озвучивать вопрос в воздух, зная, что ответ они не получат. Казалось, они уже смирились. Но не каждому это было под силу, не каждый скрипя зубами продолжал изнурительную работу и продолжал верить, что когда-то, совсем скоро удастся найти выход. Выход ведь всегда есть, только вот иногда он единственный - это выйти из игры, что после стольких попыток потеряла всякий смысл. Глотая горькие слёзы и подавляя всхлипы они наматывали прочные веревки себе на горло, перекрывая воздух. Они изрезали себя изнутри собственными мыслями и лезвиями снаружи. Они нашли свой выход, но каждый надеялся, что остальные найдут другой. Остались самые крепкие, что забивая на собственные доводы ума, цеплялись за надежду и до изнеможения изматывает себя работой, лишь бы их не мучали кошмары, лишь бы они не слышали свои мысли. *** Со всем присущим отвращением её кинули на пыльную землю, плотно закрывая яму плетенной решеткой. Позже, она найдёт выход. Петлю туго затянет, не дав себе шанса выбраться.