Тихий омут

      Мончинский жаждал крови. Но жажда эта была иной, не такой, какую испытывают дивы практически на постоянной основе, это исключительно чистое намерение, не связанное с желанием насытиться и сбежать. И его чувствовал каждый, находящийся сейчас в больнице…

***

      Гермес Аркадьевич в последнее время был очень плох. Он весь осунулся, его руки постоянно дрожали, а заклинания выходили как попало. Граф не спал, а если и засыпал, то просыпался от кошмаров несколько раз за ночь. Кузя метался в попытке найти решение, но всё что он чувствовал, так это ухудшение самочувствия хозяина. Владимир тоже пытался помочь, но всё без толку. Императорский див… Появлялся когда захотел и сухо объявляя о своих свершениях уходил назад в Пустошь, после чего Гермес Аркадьевич как правило валился с ног и не мог подняться без чужой помощи. Он часто ходил по дворцу, тоскливо глядя на вид из окон, туда, где находился его дом. Настоящий дом. В который граф желал вернуться всеми силами, но не мог, будучи любителем докапываться до правды, он каким-то образом похоронил сам себя.       Кузя не был уверен, доживëт ли хозяин до завтрашнего утра. Граф был уверен в летальном исходе на все сто процентов, это читалось в его глазах.       Примерно в этот момент и появился Мончинский, чьё нутро впервые за долгое время съедало что-то кроме беспокойства. Гнев. Он ощущался в каждом его движении, слове, дыхании, но всё становилось только хуже, стоило на пороге объявиться Императорскому диву. Иногда Кузя слышал чужие крики, иногда он понимал, что глубоко внутри почему-то боится.

***

      — Надеюсь, вы довольны. — Голос Мончинского отдавал одновременно железом, смоченным ядом и чистым пламенем. Его лицо не выражало ничего. Кузьма отвернулся, он вновь уставился на Гермеса Аркадьевича и сжал его руку. До чего они довели его? До высокой должности? До отличных способностей? Всё таки Сергей не просто так источал гнев всё это время. Теперь Кузьма понимал его.       — Сергей… — Анастасия вышла вперёд.       — Помолчи. — Мужчина даже не повернулся в её сторону. — Я просто поверить не могу, что такое большое количество дивов, колдунов, да вообще всех не смогли понять очевидного!       Громогласный крик отразился от стен больницы. Будь Кузьма котом, обязательно поджал бы уши.       — Вы особенно. — Он перевëл взгляд на Императорского дива.       — Любой эксперимент подвержен риску. — Спокойно заметил тот.       — Как же. — Мончинский усмехнулся. Владимир поморщился, а Кузя опустил голову ниже. Сергей так жаждал крови в этот момент, что казалось большой удачей его принадлежность к людям, а не к дивам…       — Вазилис скоро прибудет вместе с семьёй. — Голос Мончинского теперь звучал глухо. — А пока мне придётся искать колдунов, к которым вас привяжут. — Он медленно перевёл взгляд с Владимира на Императорского дива. — Потом нам стоит поднять вопрос об увольнении Гермеса Аркадьевича и возвращения его на прежнюю должность.       Кузя зажмурился. Он ждал, ждал когда от самых сильных дивов этой страны полетят возражения, упрёки, но их не было…       — Кузя…       Див сделал усилие и поднял голову. На него смотрели глаза, настолько дикие, что кажется, перед ним всего на секунду предстал его сородич, нет, хуже… Бес.

      «В тихом омуте черти водятся!»

      Сказала Кузе однажды Маргарита, тогда он не понял смысла её слов, но сейчас, он видел перед собой именно их, чертей. Так много этих тварей было в чужих глазах.       — Присмотри за графом.       Кузя кивнул.       Мончинский ещё раз оглядел всех присутствующих и тихо удалился, унося с собой запах чистого и не притворного гнева.       Рано или поздно его жажда крови пропадёт, но к тому моменту Гермес Аркадьевич уже должен очнуться. Такой чёткий запах злости не может не разбудить…