Мамино солнышко

***

      Когда на свет появилась Зефир, Астрид вдруг подумала, что это конец её жизни. Она же хотела сына!.. Полировала клинки в кузнице в тайне от Иккинга, надеясь, что сынок родится крепышом. Даже Готти нагадала сына! Но родилась дочь, назло всем, кто ставил на первенца-сына. «Дочь в отца уродилась: тоже твердолобой будет значит», — хохотал Плевака, потерявший половину своих оружейных запасов из-за неудачной ставки.       Астрид не сразу прижала дочь к груди, ибо была шокирована и подавлена морально. Думала, что это её вина, но Иккинг (самый счастливый Карасик на свете) сел перед ногами жены и прошептал с глупой улыбкой: «Вини во всём меня. Я же тесто в печку засунул». Астрид это рассмешило и она подуспокоилась.       Прошло пару дней, и новоиспечённая мама привыкла к новым обязанностям. Бабуськи-соседки советовали наперебой, что если хочется сильно плакать, или если сон не идёт, то надо сходить к повитухе посоветоваться и потом к Готти: может настойку какую даст.       В итоге настойка понадобилась Иккингу, а не Астрид. Молодой вождь не спал ночами и буквально каждые полчаса подходил к кроватке дочки, чтобы проверить: спит, дышит, может кушать хочет?.. Потом Карасика замучали головные боли от недосыпа. Астрид же мирно спала, как и Зефир.       Валка посильно помогала снохе в уходе за внучкой: готовила, стирала, убиралась в доме. Иккинг тоже был хорошим помощником, но он требовался не дома, а снаружи, где упрямым мужикам нужен был лидер и вождь. Плевака со Сморкалой (второго сделали крёстным отцом) поделили часть обязанностей Иккинга, чтобы тот мог пораньше прийти домой к любимым девочкам.       Ни дня Иккинг не возвращался домой без цветов или чего-нибудь вкусненького. Одна соседка пекла прекрасные пироги, а другой сосед занимался мариновкой овощей по какому-то секретному рецепту (Астрид полюбила всё солёненькое): так молодой вождь и зачастил к ним. Валка с грустной улыбкой приговаривала порой: «Твой папа тоже радовал меня так, сынок… Я рада, что эта традиция продолжается».       Зефир взрослела не по дням, а по часам. Быстро научилась ползать и стоять сама. Первое слово, которое она сказала, было «папа». Иккинг просил дочь говорить «мама», но Астрид выиграла негласный спор, потому что была с крохой больше времени и настоятельно повторяла: «Скажи папа!» Молодая мама ясно поняла уже после родов, что дочка останется за Иккингом. У них какая-то особая духовная связь.       Бывало, начнёт плакать невесть отчего. И мама успокаивает, и бабушка пришла уже, даже Сморкала — ну плачет и всё. Приходит папа: улыбка от уха до уха и глаза горят, слёз и криков как не бывало. Долго потом в деревне смеялись: «Хлеб получился как по заказу пекаря».       В тайне ото всех, даже от Иккинга, Астрид хранила обиду. Она безмерно любила (и любит) Зефир: своё первое дитя, свою любимую девочку, такую же чудачку, как её папа!.. Но хочется ещё и сына. Она видела его в своих снах, думала о нём ежечастно!.. Спустя долгие месяцы молчания жена вождя наконец пошла к повитухе, которой доверяла как хорошей подруге, и та посоветовала пока не кидаться на мужа: роды были хоть и благополучными, но слишком долгими, и это был не хороший знак. Нужно набраться сил.       И тут в деревне наступил неурожайный год. Все овощи и культуры побили ранние заморозки. Провели собрание и решили всей деревней: нужно отправляться на промысловую рыбалку. Желательно на недели две-три. Запасов хлеба и воды пока достаточно, но осень и зиму без рыбы точно не прожить — льдом же всё покроется!       Иккинг снарядился со всеми мужиками на долгую рыбалку. Ему ужасно не хотелось покидать ни Астрид, ни Зефир. Особенно Астрид. Карасик уже давно подозревал, что с женой творится что-то неладное: темнит, недоговаривает, поглядывает как-то странно, точно намекая. Но делать нечего: «Извини, родная, служба»…       В итоге вождь с другими мужчинами деревни задержался на месяц: шторм, крушение половины кораблей, ловля рыбы по новой… Зефир поплакала по папе три дня, потом привыкла к его отсутствию. Она полюбила слушать, как мама рассказывает о драконах, а ещё гулять и собирать цветочки. Ей уже три годика!..       Наконец Иккинг вернулся домой и его провозгласили спасителем нового Олуха; помог спастись многим жителям во время шторма, да и от голода уберёг заранее. Зефир в день возвращения папы домой была у бабушки Валки, которой хотелось почитать внучке книжки о драконах (девочка очень заинтересовалась ими); в итоге Зефир уснула раньше обычного крепчайшим сном, так и не узнав, что папа уже вернулся.       Астрид тоже легла спать раньше, но резко проснулась, когда тяжёлая входная дверь открылась и половицы слегка заскрипели. Подрывается с постели (такой пустой и холодной без любимого) и бежит босиком по деревянному полу навстречу ночному гостю. Иккинга резко обняли и чуть не повалили на пол. Он посмеялся и обнял жену в ответ.       — А где Зефир?       — У твоей матери… Знаю, очень удачно, — у Астрид блестели глаза. Иккинг не мог сдержать игривой ухмылки.       — Не то слово, милая… Ты, наверное, очень соскучилась.       — Ты даже представить себе не можешь как!       — Я вижу, — Иккинг кивнул пару раз, не прекращая обнимать жену за талию горячими руками, — Только сначала бы в баню…       — Пойдём вместе. — тут же предложила Астрид.       — Я только за.       И потом исполнение супружеского долга, что висел как молот Тора над молодыми родителями пару лет точно. Они давно поняли, что не могут вести себя тихо. У Зефир со временем стал очень чуткий сон, а будить маленькую деточку своими стонами… Неприемлимо ни в каком виде. Поэтому слава Тору, что Зефир не было дома в тот день!       Прошёл месяц, и Астрид почувствовала, что в ней что-то переменилось. Появилась лёгкая слабость, снова потянуло на солёное… И сразу обратилась к мужу: «Иккинг, я кажется беременна». Карасик мягко улыбнулся и обнял любимую жену за талию; чуть погодя поцеловал в лоб, приговаривая: «Да, так будет справедливо. Ты хотела сына, и у нас он будет».       Кто бы мог подумать, что эта мысль Иккинга окажется пророческой. Да и боги наконец услышали молитвы Астрид… Беременность протекала не так гладко, как в первый раз, но настрой у жены вождя был самый что ни на есть боевой. Когда Зефир узнала, что совсем скоро у неё будет братик или сестрёнка, она сразу всё поняла и завопила: «У меня будет братик!» Провидческий дар у Карасиков, похоже, передаётся по наследству.       Когда настал роковой день, Астрид думала, что умрёт, так и не увидев своё второе дитя. Боль была страшная, голос быстро сел от криков (при них боль будто уходила), а сознание туманилось. Верная повитуха не отходила от роженицы ни на шаг. Иккинг же гулял с Зефир в лесу, стараясь отвлечь дочурку. Она всё поняла.       — Пап, это же мама кричит, да?.. Ей больно? — Зефир собирала ромашки на полянке. Иккинг сидел рядом на траве и чистил стебельком ржи щели меж зубов.       — Да, золотко.       — Это братик её так бьёт?       — Не бьёт, но точно пробивается с боем, — натужно хохотнул молодой отец.       — Я тоже?.. — недоговорила Зефир.       — Да, да. Ты тоже не сдалась без боя. Как и твой братик сейчас…       — Лишь бы мама победила, — заключила с улыбкой Зефир, протягивая папе цветочки. Он взял их в свои ладони и пересчитал пальцем. Одиннадцать. Двойная победа.       — Она победит, золотко… Подарим этот букетик маме, когда братик наконец-то закончит свою борьбу, — предложил Иккинг; его глаза будто заискрились. Зефир покивала с широкой улыбкой.       Но увы, к тому моменту, когда Астрид наконец разродилась, букетик ромашек уже заметно подзавял, и это расстроило Зефир. Но ненадолго: она побежала на поляну снова, но теперь уже с бабушкой Валкой, чтобы собрать цветы по новой.       Прошёл ровно день кромешных мучений и половина второго, и вот на свет явился долгожданный сынок. Маленький кроха со светлыми волосиками, прямо как у мамы. Но дитя быстро отняли у Астрид: её накрыла послеродовая горячка. Иккинг по настоянию повитухи побежал за Готти; старушка взяла всё необходимое и вождь побежал со старейшей дамой своего племени на руках, чтобы успеть спасти любимую от непоправимого. И слава Одину всё разрешилось благополучно!       Когда болезнь отступила, Астрид горько плакала, прижимая сына к груди. Он плакал вместе с ней. Иккинг как мог пытался успокоить жену. Говорил, что это всё будет хорошо, что самое страшное уже позади. Астрид начала причитать, что Зефир была больше, а сыночек родился совсем крохой, но Иккинг заявил: «Пустяк, Астрид, раскормим!»       И вдруг сын раскрыл свои глаза и замолчал, разглядывая маму. Она в ответ заулыбалась и почувствовала неимоверное облегчение. Дитя заулыбалось маленькой, слегка глупой улыбочкой. Астрид рассмеялась и посмотрела на мужа. Иккинг не совсем понял, отчего его любимая смеётся, но тоже посмеялся, хоть и тихо. «У вас улыбка одинаковая», — шепнула наконец жена, вытирая свободной рукой слёзы с уголков глаз. «Наш род силён», — хрюкнул со смеху Иккинг.       Спустя пару часов домой запускают Зефир. У неё в руках новый букетик ромашек, который она сразу протянула маме. Астрид была несказанно тронута заботой дочки. Иккинг помог Зефир подняться на постель, чтобы она могла увидеть своего маленького братика.       — Красивый? — улыбнулась мама.       — Да, — шепнула Зефир, хлопая своими большими глазами, — А он всегда будет такой?       — Нет, он ещё вырастет.       — Вау… И говорить будет?       — Конечно! — посмеялась Астрид. Дитя снова заулыбалось, но с закрытыми глазами. Он был рад, что мама тоже радуется.       — Ну, Зефир, маме нужно отдохнуть. — Иккинг взял Зефир на руки.       — Ладно, — грустно вздохнула дочка. — Мамуль, отдыхай!       — Спасибо, золотко, — поблагодарила мама, мило и устало улыбаясь.       Прошло пару дней, и Астрид наконец решила, что сыночка ей хочется назвать Наффинком. В книжке имён она вычитала, что раньше так называли мальков и маленьких ягнят. «Иккингами» ведь тоже называли мелкую домашнюю скотину… Когда Карасик узнал, какое имя избрала жена их сыну, то резко воспротивился. Но Зефир очень даже понравилось имя, поэтому…       — Да брось, папуль! — дочка ударила папу по правой ноге, и он скривил рот от боли, — Маме же нравится!       — Слышишь, милый?.. — Астрид победно улыбнулась.       — Ладно, так и быть… Продолжим традицию, — Иккинг сдался. Не ему же всё время выбирать.              Валка вновь предложила свою помощь, но Астрид заявила: «Теперь у меня есть опыт, я сама со всем управлюсь»… Она перестала спать ночами, проверяя состояние сына в кроватке. Иккинг тоже стал подрываться вместе с женой, и закономерно перестал снимать протез на ночь. Наффинк же крепко спал и плевать хотел на беспокойство родителей. Напился за день много молока и был таков.       Наффинк быстро набирал вес и рос. Астрид стала записывать в записную книжечку все свои наблюдения за сыном, если было свободное время. Иккинг порой приходил домой и молча читал их… Как-то раз он застал любимую, что сидела на стуле у печи и дремала с сыном на руках. Наффинк заснул прямо во время кормёжки (молоко лилось из открытого ротика), а мама следом за ним. Ещё бы: столько не спала, бедная…       Зефир почти сразу поняла, что мама весь день занимается с братиком («Маленький обжора, не даёт маме покоя!» — негодовала в мыслях старшая сестра), поэтому приучалась сама ложиться спать, если папа задерживался.       Потом пришли успокоение и тихая радость. Наффинк, слава Одину, ещё не болел, чего так страшно боялась Астрид. Зефир стала главной её помощницей в уходе за младшим членом семьи. Отношения мамы с дочкой стали более доверительными и открытыми после рождения братика.       И если раньше главный Карасик носил цветы и вкусности, то теперь ещё и стал носить деревянные игрушки, сделанные Плевакой и Задиракой (которого сделали крёстным отцом Наффинка). Плевака делал головоломки и пирамидки, Задирака… булавы и кортики. Причём оружие Наффинк особенно полюбил. Раньше ложки он научился держать ручкой именно кортик. Астрид радостно хохотала, когда сынок с силой дубасил деревянным лезвием по столу и смеялся вместе с ней. «Воин, как и мать!» — вторил Плевака, кивая с одобрением.       — Иккинг, мне надоело сидеть дома одной, — заявляет как-то перед сном Астрид, уже лёжа в постели. — Может, тебе нужна моя помощь?..       — Да, ты права, — муж чуть приподнимается; кое-как разлепляет сонные глаза, еле волочит языком, — Нужно обучить ребят управляться с оружием.       — Что, Сморкала не справляется? — хитро ухмыляется жена; даже губы кусает. Сморкала, и не справляется с толпой подростков! Вот умора-то!       — Ну, ты же его знаешь. Как спросят о былых временах, так его не заткнуть… — Астрид готова вскочить и скакать как сумасшедшая от радости. Тренировки на свежем воздухе! Упражнения с секирой! — Но с одним условием, дорогая, — Иккинг поднимает указательный палец левой руки, — Бери малюток с собой. Думаю, перед учёбой им всё-таки нужно заняться чем-то полезным.       — Спасибо, что не забываешь о нас, — тихо приговаривает Астрид с нежнейшей улыбкой, совсем обмякшая от любви к Иккингу: обнимает его за бок и пару раз целует в шею. Хоть мужики и шутят, что сначала Иккинг женился на драконе, потом на деревне и потом только на Астрид, сам Карасик никогда не забывает о своей деве сердца; просто порой не озвучивает всех мыслей. Он так устаёт!..       — Место тренировок за тобой. Оружие у ребят есть, Сморкала раздал, — продолжает мысль полусонный Иккинг, не в силах ответить на нежность любимой; но она и не обижается, — А теперь давай спать, родная… — и плюхается на спину. Астрид немного хихикает на это и укладывается рядом.       И вот наконец Астрид, правая рука Иккинга Кровожадного Карасика Третьего и его верная супруга, выходит из дома с секирой, с сыночком в обвязке из меха и с счастливой дочкой, что теперь везде ходит с походной сумочкой (которую подарил папа). Вся деревня радостно приветствовала бравую воительницу и жену своего вождя.       Сморкала с удовольствием переложил свои обязанности на подругу, хотя обещал помочь, если вдруг что случится. Астрид быстро собрала юнцов («Ах, а ведь мы были такие же!» — воскликнул голосок ностальгии в голове) и нашла с ними обширную поляну, где можно было разместить манекены. Ребята попались хитрые, но жена вождя, которую быстро прозвали Капитаншей, была ещё хитрее. В первый же день с новой наставницей молодой народ познал вкус тяжёлого труда на тренировках.       Наффинк по большей части спал, но когда мама начинала кричать на кого-то, то он сразу просыпался и тоже начинал кричать. Астрид сразу пугалась и успокаивала кроху, и он тут же смолкал. Малёк (так сынишку Иккинга зовёт Плевака) как бы просил тишины у мамы и послушания от её новобранцев.       Спустя пару недель на одной из тренировок случилась страшная ситуация, лишь чудом не превратившаяся в трагедию…       Дело обстояло так: Астрид оставила Наффинка с Зефир, а сама отлучилась домой, чтобы взять покушать. Старшая сестрёнка сидела на скамеечке на полянке и крепко держала братика, что мирно спал. Вдруг пришли ученики Капитанши и предложили свою помощь Зефир. Она, доверчивая и наивная дочка своего отца, приняла помощь и отдала на руки незнакомым мальчикам своего брата…       Они кидали бедного Наффинка друг другу в руки как мячик, пока Зефир вопила во всё горло и била обидчиков по ногам, а им было хоть бы хны. Когда Астрид услыхала крики и сама заорала что есть мочи, сразу набрав скорость бега как змеевик, один из мальчишек испугался… И уронил Наффинка на землю вниз лицом.       Наффинк не заорал, хотя мог и должен был: тем более упал на каменистую землю, а не траву! Астрид подумала, что её маленькое солнышко, её сынок умер… В её груди застыл душераздирающий крик, и он вот-вот готов был вырваться, но вдруг Наффинк наконец открыл глазёнки, повернул головку… И тихонько заплакал.       Пока Астрид подбирала своё ненаглядное солнышко, обливаясь горькими слезами и отряхивая его красный лобик от пыли и мелких камешков, на поляну прибежали Сморкала, Плевака и Иккинг. Вождь был в ярости (ещё никто не видел Карасика таким остервенелым) и позволил себе ударить обоих подростков ладонью по щекам.       Его крик (точнее рёв) был слышен с разных уголков нового Олуха… Многие услышали слова Иккинга: «Давайте я вас тоже как мячик подброшу и кину на скалу! И вместе посмеёмся над этим!.. Не смешно?! Во-о-о-он!» Долго ещё в деревне говорили: «Он весь в Стоика. И сын его тоже в Стоика. Твёрдая у мальчика голова-то!»       Зефир долго плакала, чувствуя вину. Астрид тоже рыдала и винила себя в том, что отлучилась — этого не надо было делать. Мать и дочка обнимали друг друга и окропляли слезами Наффинка, мирно лежащего на коленках матери; ему приложили охлаждающий компресс к лобику; он дремал. Иккинг, весь красный и трясущийся от небывалого всплеска эмоций, ходил по дому и не мог найти себе места; что-то бормотал себе под нос. Пока вдруг не осознал: «Мои девочки плачут».       И подошёл к ним, сел на колени и положил свои руки им на ноги. Затем провёл пальцами по умиротворённому личику сына. «Он боец, как и она», — эта мысль и напугала, и одновременно успокоила Иккинга. Поцеловал Наффинка в щёчку, отчего он проснулся и широко заулыбался, увидев близко большой нос папы; даже попытался ухватиться за него бойкой ручкой. Астрид гладит мужа по голове с благодарностью в заплаканных голубых глазах. «Па-а-а-па-а-а!» — голосок Зефир надорван от плача. Она сползает с дивана на пол и обнимает папу за бок. Так семья и сидит, постепенно успокаиваясь…       «У Наффинка твёрдая голова, прямо как у Стоика, — Плевака пришёл утром следующего дня и попытался утешить семейство, — Он головой камни разбивал!..» Астрид уже слышала эту историю, и не раз. Стоик был воином ещё больше, чем она сама, и это нельзя подвергнуть сомнению. На него равнялись все жители Олуха… Разве что Иккинг выбивался, но в конечном счёте… Род Карасиков силён.       Иккинг снова отправился на долгую рыбалку, и за время отсутствия мужа Астрид тренировала своё солнышко (прозвище «золотко» закреплено за Зефир) говорить не «мама», а «папа». Она и так чувствует всем своим нутром, что Наффинк — именно её копия; просто хочет сделать приятно Иккингу. Он так старается ради их благополучия!       — А я что первым сказала? — поинтересовалась как-то Зефир, наблюдая за мамой, что постоянно говорила с братиком и спрашивала периодически «А где у нас папа?»       — Ты?.. Ты сказала «папа», — Астрид широко улыбается, её глаза блестят. Дочка тоже заулыбалась.       — Вау!.. Папа будет так рад!..       Конечно же Карасик был рад. Поцеловал любимую жену в щёки и сказал: «Ты выиграла». Она всегда побеждает. Иначе и быть не может. Зефир тогда подёргала папу за штанину и потащила в комнатку, где Наффинк уже вовсю практиковался и говорил слово «папа» на разный лад, точно пел песенку.       На свой второй день рождения Наффинк заболел: бедняжка не мог дышать и постоянно плакал. Астрид с Иккингом снова перестали спать, а с ними и Зефир, которая не могла уснуть из-за плача братика. Семейство засыпало ближе к утру в одной постели в таком порядке: мама, дочка, сынок и папа.       «Это только первая его болезнь, милая… Их будет ещё много», — аккуратно напоминала снохе Валка. Астрид и так знала. Зефир тоже впервые заболела где-то в два годика. Бабуськи-соседки все как одна вторили, что это чудо, потому что детки от холодов часто заболевают в совсем раннем возрасте: три месяца, полгода. А тут первая болезнь, и в два года! «Крепкое здоровье у деток твоих, Астрид! Ты молодец, и муж твой тоже. Не пропадёте!» — подбадривали соседи, принося вкусности и душистые лечебные травы. Готти тоже помогала, она ведь сведуща в болезнях.       Мамино солнышко выдержало очередное испытание судьбы. Через каких-то две недели исцелился полностью и бойко ходил за мамой следом, ударяясь головой о всё что только можно. Иккинг потом смастерил Наффинку шлемик и на всякий случай приклеил к стенам морские губки, хотя Астрид очень противилась. Пусть привыкает к боли заранее, как истинный воин! Но главного Карасика было не переубедить: «Пока ещё он маленький. Подрастёт — тогда видно будет».       Мама научила и приучила Наффинка читать, а папа выводить руны и рисовать лица. Зефир же научила младшего брата давать отпор старшим мальчишкам: надо вынуть кортик (тот самый подарок крёстного отца Задираки) и ударить им по ногам обидчиков со всей дури. В этом деле мамино солнышко преуспело больше всего.       Пока Астрид командовала, Наффинк часто сидел на скамейке и внимательно смотрел за подчинёнными мамы. И когда она ругалась, то вторил ей драконьим рыком, показывая своими маленькими ручками как бы когти.       Ему никогда не было скучно с мамой. Зефир, его верная спутница, начала ходить на учёбу к дяде Рыбьеногу (папиному лучшему другу) с другими сверстниками, поэтому Наффинк взял в спутницу маму, и не пожалел. Как она умеет управляться с оружием, как метко метает топоры в мишени!.. А какая она гибкая и сильная!..       Как-то раз Наффинка оставили с дядей Плевакой: родители захотели прогуляться одни, а Зефир ушла к своим друзьям. Кузнец понарассказывал ему таких небылиц!.. С тех пор Наффинк бьётся головой обо всё на свете в попытках разбить или сломать, а ещё жаждет научиться летать и встретиться с другими народами.       Конечно, порой бывали неладные дни. Как-то раз Наффинк от обиды разрисовал записную книжку Зефир из-за того, что она не захотела пойти с ним на пристань и попытаться научиться летать с помощью механических крыльев (их Задирака сделал, между прочим!). Криков было…       — Солнышко, зря ты так поступил, — утешает сына Астрид, сидя перед ним на коленях, а он на своём стульчике. — Ты же видишь, как ей тяжело сейчас.       — Она обещала!.. — пискнул Наффинк; слезинки покатились по пухленьким розовым щёчкам.       — Она же не знала, что ты задумал, вот и согласилась. А как узнала… Когда ты был совсем крошкой, я и твоя сестрёнка недоглядели за тобой и ты поранился… А Зефир тем более испугалась!.. Это ещё хорошо, что ты сам не пошёл! — уверяет Астрид, приобнимая своё солнышко за бока, — Солнышко моё, мы переживаем за тебя. Прошу: больше так не делай… А лучше советуйся со мной! — говорит чуть тише мама, — Я никому-никому не расскажу твоих секретов! Идёт?..       — Идёт, — тут же говорит Наффинк, вытирая кулачком сопли и шмыгая. Мама улыбается шире, и он сам не может сдержать улыбки. Крепко обнимаются…       Потом Наффинк извинился перед Зефир, но она всё ещё была обижена и потому прогнала младшего брата. Окончательно грусть маминого солнышка прошла тогда, когда пришёл папа. Старший Карасик как раз забежал пообедать, и сынок спросил: «Папуль, а ты возьмёешь меня с собой порыбалить?» Папа вдруг спросил: «А ты хорошо себя вёл?» Оно и понятно: в последние дни Наффинк сильно паясничает и шалит… С поддержкой мамы сынок выслушал ответ папы. Конечно, порыбачить придётся нескоро, тем более всем вместе, но зато папа всё решит: он же вождь! Мама слушает его, сестрёнка тоже…       Спустя ещё какое-то время Наффинк вместе с Зефир подслушал вечерний разговор мамы с папой. Он не совсем понял, что мама имеет в виду под «полнотой картины», а вот про третьего ребёнка… Зефир как-то рассказывала, что он пробивался на этот свет с боем и маме из-за этого было очень больно: она много кричала и даже заболела, но чудом выжила. Поэтому Наффинк, уже лёжа в постели, долго плакал над воспоминанием этого разговора и благодарил отца, что он запретил маме заводить ещё одного ребёнка. Он же ведь тоже будет с боем сюда пробиваться, а мама будет страдать!..       Наффинк не вытерпел и в итоге пошёл к родителям в ту же ночь, когда был подслушан разговор. Мама с папой долго успокаивали своего сыночка с виноватыми улыбками. Когда мамино солнышко вдоволь наплакалось и уснуло, то услышало в полудрёме папин шёпот: «Вот видишь, родная…»       Астрид услышала, увидела и всё поняла. Она разглядывает золотые волосы своего сына, гладит их кончиками пальцев. Задумчиво трогает косички, которые сама же ему заплела…       Потом смотрит на Иккинга, его волосы, в которых больше нет этих причудливых косичек… Её муж уже давно не тот чудаковатый мальчик, а настоящий мужчина в самом расцвете сил. И что тогда, что сейчас… Он не прекращает заботиться о ней. И даже говорит порой здравые, отрезвляющие вещи.       Астрид вновь осмысливает произошедшее и заключает с улыбкой: её солнышко, её дух и плоть, встал на сторону папы!.. «Значит, так тому и быть», — вслух говорит золотая, солнечная дева-мать, поглаживая мужа по щеке. Он в ответ накрывает своей рукой её ладонь, мило улыбается.       Спустя минуты тишины и покоя Иккинг слегка наклоняется к лицу Астрид и мягко целует её губы, утверждая истину, которую сказал прежде: «Я люблю тебя и за сердце, и за твою душу… И за деток, конечно же». Наффинк улыбается во сне. Зефир, через пару стен от комнаты родителей, тоже.       Главное Солнце в их семье — мама.