Белая кошка

Ночь была прохладной, но в меру. Роса, выпавшая на траве, блестела в свете полной луны, которая ярким шаром сверкала на небе посреди россыпи звезд. Теххи обернулась ко мне, держа в руках венок из Васильков. Быстро подлетела ближе, надевая на мою горемычную голову. — Хороший мир ты сотворил. Мне нравится, — призрачная девушка коснулась прозрачной глади воды, что отражала её. Потянула меня сесть рядом. Я уселся на траву, тоже прикоснувшись к воде. Она была холодная, и слегка от этого кололась. Но вряд ли горный ручеек мог быть теплым. — Да, я заметил, — я невольно залюбовался серебристыми прядями, спадающими на её плечи. — И, насколько понимаю, ты планируешь здесь жить. Она задумчиво посмотрела в небо, перебирая в пальцах травинку. Затем перевела взгляд на огни города впереди. — Собираюсь. Шамхум дружелюбно принял меня, а такое гостеприимство отторгать — грех. Я вздохнул, посмотрев на сверкающие звезды на темном фоне. Они будто переплетались между друг другом в узоры, порталы и рисунки. Они были бесконечны также, как и жизнь Теххи теперь. За нашей спиной на ветру взвились ветки дерева, похожего на иву. Отличалось оно лишь тем, что на нем росли плоды, что при движении мелодично звенели. По камням ручья переливалась, журча, ледяная прозрачная вода. Откуда-то из города раздавались негромкие звуки флейты. Лепестки белых цветов плотным ковром опадали на холодную землю, управляемые лишь ветром. Теххи тихо лежала у меня на коленях, касаясь пальцами лохматых прядей, которые цвет было пора стричь. Перебирала, иногда смотрела в глаза, будто глядя в душу насквозь. Призрак тепло улыбалась, грея этим и меня. — Я помню, что ты когда-то пела, — я коснулся её щеки, прикрыв глаза. Было хорошо, спокойно и безопасно. И хотелось, чтобы это длилось вечно. — Колыбельную, которую услышала на одной из пластинок, которые я приносил. Теххи задумалась. Кивнула. — Я до сих пор могу, — она села, положив голову мне на плечо. Переплела пальцы, подняла голову к звездам и тихо запела. Обернусь я белой кошкой, Да залезу в колыбель Я к тебе, мой милый крошка Буду я твой менестрель… Голос был переливчатый, тихий и будто сливался со звуками вокруг. Будто сам мир помогал ей петь, поддерживая её песнь. Буду я сидеть в твоей колыбели, Да петь колыбельныя Чтобы колокольчики звенели, Цвели цветы хмельныя… И здесь были лишь мы. Лишь тепло переплетенных рук, привычная слуху колыбельная и звуки ночного берега реки.