Honor thy Father (Почитай отца своего)

- Томми целовал Эмму? – тот удивленный тон, которым спросила это Мэри-Маргарет, заставил, сидевшего у нее в квартирке ростовщика, дойти до крайней степени возмущения. Она, казалось, была тронута произошедшими прошлой ночью событиями и, выглядела так, будто для нее все это было восхитительно. Сам же Румпельштильцхен был в ужасе, и ей бы следовало чувствовать то же самое! Этот маленький панк целовал его девочку! - Он же поцеловал ее! В губы! – но внезапно пришедшая в голову мысль заставила мужчину замолкнуть. Мэри-Маргарет что, не понимала, что Эмма все еще была ребенком? - Она счастлива, а Томми – мальчик хороший, ну что тут такого? – спросила учительница, а затем сунула в рот ложку с кашей. Румпельштильцхен уставился на нее. Что такого? Эмма была его ребенком, Спасительницей и у нее не было времени на такую ерунду, тем более что она не намеревалась оставаться с ним, потому что была единственной, кто мог расти в этом проклятом городишке. Он должен был защитить ее. Почему вообще он пришел сюда? На самом деле, Румпельштильцхен не хотел говорить об этой ситуации с кем-то вроде матери его дочери, но понял, что ему больше не с кем обсудить случившееся с Эммой, а Мэри-Маргарет была именно тем человеком, который сообщал ему, как поступить, когда дело касалось женских штучек, в которых он так мало понимал. - Что такого? – спросил он сквозь зубы. – Ей пятнадцать. Что она знает о таких вещах? - Да, ей пятнадцать, - кивнула девушка, - и сейчас пришло ее время узнать «о таких вещах». Она больше не ваша четырехлетняя малышка, мистер Голд. Эмма уже становится молодой женщиной… Ее слова послали неприятную дрожь по позвоночнику, и Румпельштильцхен нахмурился. Если бы Эмма росла в Зачарованных Землях, к этому возрасту, родители бы уже подыскивали ей подходящего мужа, но в этом мире она была еще ребенком, а ее взрослая жизнь только начиналась. - … и когда это происходит, проявляются… чувства и гормоны… они похожи на те, что были у вас, когда вы были… - Мэри-Маргарет замолчала, неловко уставившись на ложку с кашей в руке, а по ее щекам прокладывал свои путь легкий румянец. – Уверена, вы все же помните, как это было! - Разумеется, я помню! – солгал мужчина. По правде говоря, это было так давно, что Румпельштильцхен не был уверен, хотел ли он на самом деле помнить о таких вещах. Гормоны. Естественно, он видел, как такое происходило с другими людьми, когда они росли и старели, и не желал вспоминать ничего из своего собственного юношеского опыта – те годы были просто ужасны. – И, конечно же, я не вел себя таким бесстыдным образом! - Нет, - тут же запротестовала девушка. – Я не это имела в виду! - Неужели мы будем спорить сейчас об этих глупостях вместо тех, что наша дочь целовалась с парнями на вечеринке, о которой даже не удосужилась нам сообщить, стоя в обтягивающем красном платье? - Наша дочь? – Мэри-Маргарет моргнула, сдвинув домиком свои черные брови. - Моя дочь, - поправил себя Голд. Почему женщины всегда слушают не ту часть разговора? - Мистер Голд… Эмма находится в самом начале своего взрослого жизненного пути и она, конечно же, собирается проверить на прочность границы, за которые вы ее спрятали, и чем больше вы будете ей что-то запрещать, тем сильнее она будет хотеть об этом узнать. Запретный плод сладок, как говорят. Может, пришло время дать ей больше свободы действий? - И почему же, объясните мне, я должен поощрять ее неподчинение моим правилам? - Ну, конечно, плохая идея развязывать ей руки, после вчерашнего инцидента на вечеринке, но когда эта ситуации немного уляжется, вы могли бы дать ей немного привилегий… больше чего-то совершать. Эмма очень умная девочка, но вы, наверное, заметили, что временами ей грустно и одиноко, и поэтому она начинает искать способы развлечь себя. Порой трудно в ее возрасте жить в таком тихом городке. - Действительно, - пробормотал Голд, но все же остался верен своим мыслям. – Но домашний арест ей не повредит. *** - Томми целовал тебя? Эмма нахмурилась, стараясь правильно нажимать на педаль сцепления в машине Джефферсона, когда они медленно ползли в ней вниз по холму. Отец не позволял ей водить свой автомобиль, а Шляпник проявил немного больше жалости. Она прибежала к нему, как только Румпельштильцхен покинул дом. В этом ведь не было ничего плохого… ей всего лишь нужен тот, с кем можно поговорить о произошедшем на вечеринке между ней и Томми. Во всяком случае, отец никогда не говорил, что ей запрещено встречаться с Джефферсоном, и поэтому пока гроза Сторибрука своим криком закладывал уши Мэри-Маргарет, девушка решила улизнуть к своему другу. Тем более что она не могла пойти и поговорить обо всем со своей няней. Эмма все еще строила планы, как, в конце концов, заполучить Шляпника, но понимала, что ей нужно действовать тоньше и деликатнее, чем она думала еще год назад. Как-то размышляя об их совместном будущем, Эмма вдруг поняла, что когда она выйдет за Джефферсона замуж, у нее не будет фамилии – у него не было настоящей фамилии! – или же ей придется взять его фальшивое имя Хеттер. От этого девушка только поежилась. Это звучало глупо и как-то по-детски. Но пока мужчина хотел, только чтобы она стала Спасительницей и он смог снова воссоединиться со своей дочерью, поэтому Эмме нужно было стать хотя бы маленькой опорой для Грейс. В конце концов, она ведь провела с ней весь год в шестом классе, будучи ее лучшей подругой и приглядывая за девочкой, и однажды, Джефферсон об этом вспомнит. Но после того года, драки с Мэдди и ее маленькими чванливыми друзьями, Грейс осталась совсем одна. Только подумать, ей все еще будет десять, когда Эмме стукнет восемнадцать. Бедная девочка. Несчастный Джефферсон… хотя, с другой стороны, Румпельштильцхен говорил, что из всех мужчин Сторибрука, Шляпник был не так уж и плох, по крайней мере, он поддерживал и защищал будущую надежду проклятого городка все эти годы. Эти слова для Эммы были сравни благословению. И поэтому Эмма была более чем счастлива, что их с Джефферсоном отношения были такими доверительными и спокойными. Однажды, она станет достаточно взрослой и превратится из девушки в женщину, в Спасительницу, и все мужчины в городе будут охочие до ее руки, а она отдаст ее Джефферсону, стоит ему только попросить. А сейчас, когда Шляпник казался более расслабленным, Эмма старалась, не смотря на него, представить, как будут выглядеть их дети. - Да, он меня поцеловал, - пробормотала она, сосредотачиваясь на правильном ведении рулевого колеса. - В губы? – спросил мужчина и в его голосе слышался гнев. О, неужели он ее защищал? Это звучало, будто он был «чокнутым дядюшкой», помешанным на ее безопасности. Она его проигнорировала. - Куда же еще? – Эмма вдруг поняла, что он не был в восторге от этих слов, и покачала головой. – Он не был так уж хорош, если тебя это беспокоит. - Следи за дорогой! Эмма сосредоточилась и крепче сжала руль. Она рассказала о поцелуе на вечеринке и о том, что отец отправил своего телохранителя за ней следить, но опустила детали об их разговоре о прошлом и бывшей жене. Девушка никогда не говорила Джефферсону о таких вещах. Это было неправильно. В свою очередь, когда Шляпник рассказывал ей о Реджине и своей дочери, она никогда не передавала эти слова Румпельштильцхену, пока ему бы действительно не было бы необходимо их знать. - Отец зол на тебя? - Он злится больше из-за того, что я улизнула на вечеринку без его согласия, чем из-за того, что я кого-то целовала. Он очень раздражен. Уехал рано утром, чтобы поговорить с мамой. Нам, наверное… нужно объехать эту улицу и следующие тоже. - Зачем? -Ну, потому что… - начала она, и ,не включив надлежащего огонька, повернула за угол. Столкновение с машиной шерифа не принесло очень сильных повреждений, но и этого было вполне достаточно, чтобы и Эмму и ее друга, благо пристегнутых, силой отбросило на спинку сидений. Джефферсон поднял голову, опасаясь серьезных повреждений у девушки, он завозился с ремнем безопасности. - Эмма! О, она хотела биться головой о руль… с каких это пор Грэм тут патрулировал? И тогда она вспомнила, что должна была сидеть дома под арестом. Девушка крепко зажмурилась, выпустив воздух из легких и опускаясь лбом на кнопку гудка рулевого колеса. Отец ее убьет. Ну, по крайней мере, после падения Проклятья.