Honor thy Father (Почитай отца своего)

Румпельштильцхен проверил Эмму третий раз, после того, как уложил в кровать. Он вызвал Марко, заменить все основные замки на дверях, чтобы их можно было открыть только ключом. Ему нужно было сделать это раньше. Эмма была от природы любопытна, и ей нравилось блуждать по дому и вокруг него, когда становилось скучно. И после произошедшего сегодня, он не собирался рисковать ее безопасностью. Голд не хотел, чтобы Реджина или тот, чудаковатый на шляпу мальчик, крутились рядом с его дочерью. Он вздрогнул от мысли, что Джефферсон мог бы просто увести Эмму, и поняв, что девочка не способна оживить магию его шляпы, просто отдал ее Реджине, с пояснениями о ней и, конечно же, о безграничном милосердии Голда к маленьким детям, родившимся аккурат перед наложением проклятия. Эта мысль, о том, что кто-то из этих двоих мог навредить Эмме, посылала через его тело волны неконтролируемого гнева и, проверив, что дочь спит, Румпельштильцхен отправился спать. Теперь у малышки была своя комната и кровать, поэтому встать среди ночи, если ей приснится плохой сон, не составляло труда. Он переоделся в белую пижамную рубашку с длинными рукавами и пижамные штаны. Его мистер Голд, по каким-то причинам, предпочитал шелковую ночную одежду, но Румпельштильцхен не любил, когда одежда скользила вокруг его тела, заворачиваясь и путаясь. Кроме того, шелк не слишком подходил, когда нужно сидеть и успокаивать плачущего, срыгивающего малыша. Это была одна из тех вещей, которую мужчина усвоил с первых ночей, когда Эмма перепачкала все его остальные вещи. Слава богу, этот период ее жизни был окончен. Еще одна мысль пробралась Голду в голову, когда он лег в постель. Эмма не захочет оставаться в этом городе навсегда. Огромный мир сжимался до маленьких клочков безопасной земли, когда огры, тролли или великаны могли напасть в любой момент и перебить всех на своем пути. Мир за пределами Сторибрука представлял не меньшую опасность… но Эмма и сама сейчас жила с чудовищем. Ростовщик представил, какое отвращение будет сквозить в ее взгляде, когда она узнает правду. Конечно же, она захочет уехать, а границы города сдержат лишь тех, кто был проклят, но не ее. Так как ему объяснить дочери, что уезжать небезопасно? Может, лучшим было бы убедить ее в том, что она тоже находилась под проклятьем, и городской купол не выпустит за пределы? Поэтому, даже если Эмма поймет, каким чудовищем был Румпельштильцхен (а он знал, она поймет), и бросит его, как делали все в его ужасно долгой жизни, то он, по крайней мере, сможет видеть ее каждый день, будет знать - с ней не произойдет того, что когда-то произошло с Бэем. Внешний мир был опасен сам собой и жители Сторибрука к нему не принадлежали, и если Спасительница отправится туда, дабы найти место в нем, Румпельштильцхен беспокоился о том, как она сможет там выжить. Но пока, живя с чудовищем под одной крышей, может ли она стать такой же? Мужчина сел на кровати и потер ногу. Сквозь окно он увидел штормовые тучи, холодный фронт надвигался на городок этой ночью. Утро будет для Румпельштильцхена мучительным. Он очень пожалел, что не уточнил маленький нюанс проклятия – он не будет хромать в этом мире, но прядильщик был так стар и един с магией Тёмного, что позабыл об этом за долгие годы. Что ж, по крайней мере, этот недуг он мог использовать в своих интересах. Все считали его хромоту слабостью – они его недооценивали. Итак, он собирался убедить Эмму, что избежать своей судьбы нельзя, заставив тем самым поверить, что покинь она город, случится что-то плохое. Самым честным выходом это не назовешь, но он ведь Тёмный, черт побери! Манипулировать людьми он прекрасно умел, и ему придется внести в этот список и Эмму, на ограниченное количество раз. Она могла ненавидеть его, сколько душа пожелает, если бы когда-нибудь узнала правду. Но так ей ничего не будет угрожать, и она сможет выполнить свое предназначение – разрушить Тёмное Проклятие. Во внешнем мире она была бы изгоем, а Румпельштильцхен не желал ей такой жизни. Он знал, что это значило. Но находясь здесь, как Спасительница и единственная способная взрослеть девочка, не будет ли она изгоем? По крайней мере, она была в безопасности и Голд был невыразимо этому рад. Эмме может не нравиться все это, когда она станет взрослее и мир станет предлагать ей те блага, которые и должен, но лучше ей все же быть в городе. Он видел белую вспышку молнии, а затем последовал ужасный раскат грома, который вытащил ростовщика из омута его мыслей. Румпельштильцхен не заметил как лег обратно. Он услышал скрип половицы под маленькими ножками его дочери, когда она ворвалась в его комнату секундой позже. Эмма вскочила на кровать и подползла к нему так быстро, что мужчина удивился, не шла ли скорость в комплекте со статусом Спасителя? Румпельштильцхен, слегка шокированный, сел на кровати, когда девчушка вскарабкалась ему на колени и обняла за шею. Он вернул жест. Эмма всегда боялась грозы, с тех пор, как была совсем младенцем. Голд задавался вопросом, может ли это быть вызвано тем, что при наложении проклятья, вздымающаяся магия громыхала так сильно, что это могла испугать только что родившегося ребенка. Может, звук проклятья стал ассоциироваться у девочки с плохой погодой? - Эмма, - он погладил дочь по спине, пытаясь успокоить ее страх. – Все хорошо. Это всего лишь гром. Гром не причинит тебе зла. Малышка обняла Румпельштильцхена еще крепче. - Я боюсь. - Ты внутри, ты в безопасности, буря не навредит тебе, Эмма. Голд отбросил одеяло, подняв девочку, чтобы отнести в ее комнату, но она захныкала и сильнее обняла отца, практически душа его своими маленькими ручками. Он вздохнул, после того, как Эмма выросла из пеленок, мужчина поставил строгое условие для нее – отныне она будет спать в своей личной комнате. Обычно это так и было… Но теперь, у него не было никакого желания нести дочь в свою комнату, так как он чувствовал, что может рухнуть прямо здесь от недостатка кислорода, прежде чем дохромает до двери. И после того, о чем он думал сегодня, Румпельштильцхен не был готов выпустить маленькую Спасительницу из поля своего зрения. - Хочешь остаться со мной? Еще одна вспышка молнии осветила ее перепуганное личико. Эмма кивнула, и Голд отодвинул ее от своей шеи, садя на кровать. - Но только сегодня, - он откинул одеяло. – Тебе уже три года. Ты должна уже стать большой девочкой. Малышка забралась под одеяло и обвила его руку своими, чтобы знать, что папа рядом. Румпельштильцхен пропустил волосы сквозь пальцы, закрыл глаза, и только проваливаясь в сон, услышал тихое сопение дочери под боком.