П̶р̶и̶в̶е̶т̶, м̶а̶л̶ы̶ш̶.
Дыхание сперло так сильно, словно поверх ожогов на шее чьи-то ладони оказались, смяли кожу, вдавили пальцами внутрь. Глухо хватает воздух, практически до головокружения и шума в ушах. Шепот в стенах кажется до одури пугающим, от него хочется как можно скорее закрыться и просто закрыть сверкающие страхом глаза, но руки не слушаются, не двигаются вовсе.
Чужие ладони поднимаются, дают возможность наконец сделать вдох. Холм Венеры аккуратно закрывает страдающие ушки, тонкие пальцы прижимаются к лицу, закрывают глаза. Острые ногти сгребают кожу под своим напором, впиваются, уже готовы сорвать скальп с бедного Тенно, да только боль приносят, ничего более не делает.
П̶о̶л̶е̶г̶ч̶а̶л̶о̶, М̶а̶л̶ы̶ш̶? Т̶ы̶ у̶б̶и̶л̶ е̶г̶о̶. Т̶ы̶ п̶о̶м̶н̶и̶ш̶ь̶??
Собственные руки подносит к лицу, и понимает, что никто и не касался вовсе, что чужой смех доносится откуда-то изнутри. На него идёт с таким усердием, переступает через себя саму, касаясь руками стены в попытке найти защиты и опоры. А смех нарастает вместе с тем, как встречается лицом к лицу. Смотрит в пустые глаза, в собственное отражение.
Тебя здесь нет...
О, упорное отрицание очевидных вещей не спасет Эхо от платы. Ни сейчас, ни когда-либо ещё. Она сама руку протянула и пожала ее, лишь вопросом времени было, когда пустотный ожог разрастется по плечам, словно какая-то проказа. Но Демон смеётся, крепко держит за запястья, причиняя боль и агонию вторжением в мысли и личное пространство. Маленький Тенно. Маленький Тенно, ты пойман в клетку.
В̶р̶е̶м̶я̶ в̶ы̶ш̶л̶о̶, м̶а̶л̶ы̶ш̶. З̶л̶и̶ш̶ь̶с̶я̶? Т̶ы̶ н̶е̶ з̶а̶б̶ы̶л̶...Т̶ы̶ д̶о̶л̶ж̶е̶н̶ м̶н̶е̶.
Она знала всегда, что следит. Больше, чем хотелось. Помнит тихий голос. Помнит дрожащий тон. Помнит фразу, что осталась на подкорке, словно самый страшный сон. Там что-то есть, малыш... и оно следит за нами. Оно следит за тобой, приходит, когда ты один, когда ты уязвим.
Острый ноготь касается нижнего века и тянет его вниз, причиняя неприятные ощущения от того, как касается ослепшего глаза. Оператор даже не моргает, терпеливо ожидая, когда Демон вдоволь насладиться всеми ее эмоциями. Ее неподдельным страхом перед неизбежным.
О̶т̶д̶а̶й̶.
Острый конец залезает под веко, заставляя содрогнуться.
О̶т̶д̶а̶й̶ м̶н̶е̶ е̶г̶о̶, п̶р̶я̶м̶о̶ с̶е̶й̶ч̶а̶с̶, м̶а̶л̶ы̶ш̶. О̶н̶ в̶е̶д̶ь̶ т̶е̶б̶е̶ в̶с̶е̶ р̶а̶в̶н̶о̶ н̶е̶ н̶у̶ж̶е̶н̶. А̶ я̶ б̶у̶д̶у̶ е̶г̶о̶ х̶р̶а̶н̶и̶т̶ь̶.
Эхо глаза распахивает и пытается ухватиться за чужую руку, лишённую пальца, но проводит по пустому пространству, замирая под чужой смех. Она не шутила.
Э̶т̶о̶ м̶о̶е̶, м̶а̶л̶ы̶ш̶.
Дрожащей рукой Висенья тянется к собственному глазу, с ужасом наблюдая через искаженную зеркальную поверхность, как он выскальзывает из глазницы под напором ее острых и длинных ногтей. Боль была невыносима, пронзающая, словно миллионы раскаленных игл впивались в ее плоть. Она задыхалась от ужаса и отчаяния, крик застревал в горле, превращаясь в хриплые стоны, неразборчивые булькающие в груди звуки.
Эхо прекрасно понимала, что должен остановиться и снова отвернуться от собственного отражения, нно паника сковывала ее движения. Она чувствовала, как собственный рассудок утекает вместе с алыми каплями, стекающими по лицу. В глазах потемнело, и она качнулась на дрожащих ногах, обхватив голову дрожащими ладонями. Мир вокруг расплывался, а боль становилась все невыносимее.
Оператор сжала глаз с такой силой, что, казалось, сейчас раздавит его. Она должна была избавиться от этого ужаса, любой ценой. И тогда, собрав последние силы, Эхо без промедления резко дернула, вырывая глаз из глазницы. Тело содрогнулось в конвульсиях, а ее душераздирающий крик разнесся по опустевшему орбитру.
В̶о̶т̶ и̶ с̶л̶а̶в̶н̶о̶...
