Азу по-сяньчжоуски

Есть своя прелесть в разделке мяса. Каждый этап — как маленькая симфония. Все начинается с точильного камня: звон тесака настраивает на нужный лад, а каждое движение выверенно и медитативно. Влага, покрывающая камень, всего лишь вода, но пальцы уже готовятся погрузиться в сочащуюся кровью плоть. Погрузить в нее лезвие. Цзяоцю обтирает тесак чистой сухой тряпкой, слушает приятный мягкий шорох, после чего приступает к разделке. Рубит сухожилия, отделяет филе от кости — Фэйсяо нравится филе, поэтому сегодня он приготовит что-нибудь именно из него. Дичь на сей раз попалась крупная, поэтому ломоть получается слишком большим, Цзяоцю делает несколько точных взмахов, отсекая мясо, после чего выкладывает его на разделочную доску. Теперь нужно порезать на куски поменьше, а потом и вовсе нарезать брусочками. Для этого лучше подойдет топорик: тук-тук-тук — раздается мелодичный стук от ударов о доску. Мясо хлюпает, шлепает и постепенно превращается в азу. Оно пахнет не очень приятно, но перец, уксус и приправы легко заглушат это специфическое амбре. В конце концов, дичь есть дичь. Мясо жестковато, поэтому придется оставить в маринаде на пару часов. За это время Цзяоцю как раз успеет освежевать и разделать всю тушу, а потом приготовить соус и суп. Пряный бульон на косточке, м-м-м, Фэйсяо должно понравиться. Цзяоцю мурлыкает себе под нос, пропадая на кухне на добрые три часа. Здесь его никто не побеспокоит, так что можно не заботиться ни о чем. Повсюду кровь, на полу ушедшая в утиль вереница кишок, снятая шкура валяется где-то там же — увидел бы старый наставник, точно сделал бы выговор за грязь и мусор. Но сейчас Цзяоцю на своей собственной кухне, и может делать все так, как хочет и когда хочет. Готовка ведь тоже своего рода искусство, а всякому искусству благоволит хаос. Прибраться, в конце концов, можно и позже. Туфли, хлюпая в луже спущенной крови, оставляют неопрятные следы. Ужин удается на славу. Суп хорош, как и всегда, обжигает даже нос, стоит только понюхать, а главное блюдо ждет своего часа под металлической крышкой в центре стола. — О, ты добавил сегодня больше паприки? — с улыбкой спрашивает Фэйсяо, принюхиваясь. — Нет-нет, это цветы пушистого рогача, — Цзяоцю улыбается ей в ответ. Больше, чем готовить, ему нравится наблюдать, как Фэйсяо ест то, что он готовит. Как она подносит ко рту ложку, как губы ее вытянутые трубочкой дуют на суп, чтобы немного остудить, как ложка отправляется в рот. У Фэйсяо глаза — цвета льда, покрытого инеистой корочкой. Каждый раз, смотря в них, хочется приготовить блюдо еще острее, чем в прошлый, чтобы суметь растопить этот лед. Но Фэйсяо давно привыкла к острому, и какому-то бульону не заставить больше слезиться ее глаза. Она откладывает ложку, берет пиалу в руки и с удовольствием пьет: раздаются частые звуки глотков — Цзяоцю вслушивается в каждый, прикрыв глаза. — Я все! — Фэйсяо ультимативно ставит опустевшую пиалу на стол, переводя взгляд с Цзяоцю на спрятанное под крышкой азу. — Вижу, вы сильно проголодались, — Цзяоцю смеется и открывает блюдо, вооружаясь деревянной ложкой и чистой тарелкой. — Запах твоей еды всегда вызывает у меня сумасшедший аппетит, даже если я сыта, — Фэйсяо горящими глазами смотрит на тарелку, и Цзяоцю спешит поставить ее перед ней. — Благодарю за комплимент. Повару всегда отрадно слышать такую похвалу. Цзяоцю садится напротив. Он не ест, позабывши о своей порции, потому что снова с жадностью принимается наблюдать за Фэйсяо. — Как же хорошо, — она говорит, еще не успев до конца прожевать. В уголках глаз мерцают выступившие от остроты слезы, а щеки начинают краснеть. Пробирающая до самого нутра острота — то малое, что еще способно расшевелить их некогда предсмертно замершие рецепторы. Цзяоцю тоже пробует: получилось и правда отлично, даже у него в горле на мгновение все перехватывает спазмом. Этот короткий миг, похожий на удушье, каждый раз заставляет сердце биться по-новому, изо всех сил. Так, как билось оно когда-то у юного лиса, собирающего лотосы на пруду. — Что это за мясо? Оно такое… вкусное, — любопытничает Фэйсяо. — Ты уже готовил из него что-то раньше? — Секрет. И, конечно, готовил. Просто сегодня другие приправы. — Я должна угадать, или это слишком экзотично для моих ушей? — она смеется, уже привыкшая к тому, что Цзяоцю частенько готовит что-то настолько странное, что лучше не спрашивать. — Главное — это вкус и полезные свойства. Ингредиенты не имеют значения, — весело отвечает Цзяоцю. Он давно заметил, что именно это мясо наиболее благотворно влияет на ее здоровье и ослабляет симптомы Лунного озверения. Как бы ни было тяжело достать его и приготовить… Ради Фэйсяо Цзяоцю способен на многое. — Просто наслаждайтесь ужином. Фэйсяо облизывает губы, слизывает с уголка острый соус, ест медленно, смакуя каждый кусок. И сердце продолжает биться все чаще и сбивчивее, а острота азу дополняет картинку ужина, делая его исключительно приятным. И плевать на оставшийся в кухне кавардак — уберется потом. Весь этот мех, кишки, кровь. Без разницы. Лишь бы никто не заметил под разделочным столом борисинскую голову.