Сны и кошмары

Сны и кошмары так схожи между собой, они похожи на ведения, еле уловимые, иногда не понятные, не осознанные. Кто-то засыпает в надежде увидеть сладкие сны, что подарят приятные ощущения во время процесса и послевкусие, когда ты проснешься, а кто-то о них может лишь мечтать.     Брумм давно забыл, что такое спокойный, чистый сон, в основном это была темнота, скрежет, какое-то не разборчивое стрекотание, что исчезало под утро. Это сложно назвать кошмаром, однако после него во всем теле чувствовался холод. Но в этот раз все иначе, темнота сменилась коридором, мрачным, таинственным, стены были сотканы из обрывов тканей, сплетенные между собой жесткой нитью, из некоторых прорывались трубы, что качались, будто в них что-то есть, их можно было сравнить с венами, качающими кровь. Брумм огляделся, сразу осознавая, что это сон, но настолько реальный, что он чувствовал пол под собой и ощущал ветер. Давно ему не снились сны, и атмосфера в округе напрягала, подозрительно тихо, и он пошел по коридору надеясь найти хоть что-то, но все тщетно, он сбился со счета своих шагов, и не видел конца коридора и все же он продолжал идти, пока не увидел впереди фигуру. Эта находка заставила гармониста удивиться и крикнуть – кто здесь?!- его голос бился о стены, но будто не дошел до другого жука. И тогда Брумм пошел быстрее, желая дойти до фигуры, после сменяясь на бег, но фигура будто удалялась и вдруг…он упал. Провалился в непроглядную тьму, а после открыл глаза. Он был в своей комнате в шатре, кажется, уже утро. Брумм еще какое-то время лежал, пытаясь обдумать увиденное, все было так реально, странно и пугающе. Из его головы не выходил силуэт, что он видел во сне, будто он уже видел этого жука, и все же он был не до конца узнаваем. Сон его пугал, однако, интерес узнать о том кого он видел, пылал в нем до конца дня. Пока он снова не уснул.    И его будто услышали, Брумм снова увидел знакомый интерьер коридора, что был в прошлом сне и он без промедлений пошел вглубь темноты, которая будто расступалась перед ним, открывая путь дальше. Он шел в надежде увидеть фигуру, но в конце он увидел алый свет фонаря и ускорил шаг. Как оказалось, у коридора был конец, и он вывел его на открытое пространство, погруженное во тьму, что можно было понять по эху от шагов. Посередине комнаты стоял фонарь, горящий алым пламенем ярче, чем любой фонарь в шатре. Брумм пошел на свет, он только хотел коснуться рукояти, как фонарь загорелся ярче, ослепляя гармониста, а после зажегся общий свет. Жук потер глаза, осматриваясь в округе, помещение было похоже на сцену, с круглой площадкой, местом для зрителей и чем-то огромным над сиденьями. Только потом Брумм осознал, что слышит сердцебиение и то, что находится выше – само сердце. По телу пробежали мурашки, тишина и лишь биение напрягали, заставляя сжиматься всему в груди. Жук судорожно осматривался в округе, уже думая о том, как проснуться, пока не услышал позади себя голос, хриплый, что скользил эхом по залу к спине, впиваясь в неё, как хищник в свою жертву и до ужаса знакомый. - Я ждал тебя, дорогой Брумм…- стоило Брумму обернуться, как он увидел жука, именно тот силуэт что видел в прошлом сне, тот вздрогнул, проходясь взглядом по жуку. - М…маэстро?...нет, вы не можете быть им…- Брумм не верил своим глазам, видя Гримма, но совсем иного, более статного, гордого, облеченного в алый цвет. Плащ был иной формы, более длинный и острый, как и рога. Взгляд хищный, угрожающий с ярким пламенем в глазах, будто готовый сжечь тебя живьем. Гармонист попятился назад, не сводя взгляда с существа. - Так рвался ко мне, а в итоге боишься? Ты на сцене, друг мой, поэтому страх должен остаться за кулисами. - Кошмар говорил спокойно, будто пытался внушить доверие жуку, но тому все равно не хотелось верить в происходящее. Он прекрасно понимал, кто перед ним, что это за Сердце, которому подчиняется уже много лет, но ему никогда не доводилось видеть его.  И не понимал почему он здесь оказался. Забившись в свои укромные мысли, Брумм опустил голову. Но тогда Кошмар подошел к нему и взял за подбородок, заставляя посмотреть на себя. Его действие не было грубым, но принудило посмотреть ему в глаза. - Ты никогда раньше не отводил от меня взгляда, что же сейчас случилось? Я – причина твоего страха? - жук, будто ожидал ответа, от гармониста, но тот лишь задержал дыхание, находясь в замешательстве, и тогда Кошмар отпустил его голову и отошел к фонарю – это был один из прекрасных танцев, но скоро придет черед нового. Я помню, как жар пламени разносился по всему телу, как рукоплескала публика, какой восторг, и почти что блестящий конец… оглушительная тишина, холод и боль, а столько было надежд, что последними воспоминаниями будут - шум, аплодисменты и не угасшее пламя. В последнее время это происходит часто…- жук провел по рукояти фонаря, переведя взгляд с огня на своего подчиненного. От слов Кошмара тело Брумма прошибло неким ужасом. Он старался не вспоминать о смерти Маэстро, но не мог, не мог забыть, как мучался Гримм после исполнения танца, как он медленно умирал. Воспоминания мелькали перед его глазами, заставляя гармониста сдерживать в себе порывы некой ненависти, обиды и боли. На реакцию жука Кошмар лишь улыбнулся, вытаскивая фонарь из пола и беря его в руки, слегка покручивая. - Мы следуем за светом алого пламени, мы подпитываем его, чтобы оно горело ярче и желаем, чтобы Сердце жило дольше. Я чувствую твой страх, каждый раз, когда мы приближаемся к концу ритуала. Прошло много лет, а ты все ещё тревожишься по поводу той оболочки… - Почему Маэстро постоянно приходится умирать? Неужели нет другого способа? – гармонист поднял голову, говоря с дрожью в голосе. Он старался не терять самообладания, однако не мог сдерживать дрожь во всем теле. Кошмар улыбнулся шире и подошел к собеседнику.  – В этом заключается наша природа, каждый из нас чем-то жертвует, пока Сердце живо – жив твой Маэстро, но его тело не вечно, нужно избавиться от прошлой оболочки, чтобы переродиться в новой. И с каким жаром можно отдаваться заключительной части ритуала, когда уже знаешь свой конец, благодаря этому порыву, сердце становится сильнее. Сложно сохранить это рвение и страсть, когда ты…умираешь в тишине. Каждый раз ты только смотришь, позволяя оболочке провести последние минуты жизни в муках – голос Кошмара будто повеселел, а после тихо засмеялся, ударив концом факела по полу, тот со звонким стуком поменял очертания комнаты, снова сцена, но уже та, что присутствовала в шатре, а по середине лежит тело Гримма, что дрожит от боли и мечется в агонии, пытается кричать, но издает лишь хрип. Брумм вздрогнул, его дыхание, как и сердце замерло, а на сознание давило, будто потолок комнаты сейчас раздавит его голову. - М…Маэстро…- шепотом вырвалось из его уст. А Кошмар в это время с надменным видом обошел тело Гримма, продолжая улыбаться, и переступил через него, подходя к гармонисту, вкладывая в его руки фонарь, обходя того сзади. - Такая слабая…жалкая оболочка… и она будет мучаться пока её не добьют - лицо Кошмара было наклонено к уху Брумма, и слова отдались холодом по спине, будто его окатили ледяной водой – не заставляй своего Маэстро ждать, убей его, подари ему быструю смерть дабы его муки прекратились – голос звучал, будто издеваясь над жуком, сами ноги его не слушались и потянули к телу корчащемуся в конвульсиях. У Брумма дрожали руки, он хотел бросить фонарь, но что-то не позволяло это сделать, руки Кошмара накрыли крупные ладони жука, поднимая над телом острый конец рукояти, готовясь вонзить его в тело и все шептал “Убей”. Тело гармониста дрожало, но он не мог отпустить, не мог убежать, казалось бы даже его сбивчивое дыхание было под контролем Короля Кошмаров. Брумм даже не мог отвести взгляда от мучающегося Маэстро, но действия не происходило, только это жук мог контролировать – удар. Гармонист больше всего сейчас желал проснуться, закрыть глаза и открыть их уже в шатре, встретиться с живым Маэстро. Становилось холоднее, руки пульсировали будто под панцирем ползают черви, а голову сжимают тисками, раздробляя череп. - Я не могу…прошу, отпустите - только это мог выдавить из себя Брумм, жалобную просьбу не делать этого. Он не хотел смерти Маэстро и не хотел делать это своими руками, и в тоже время хрипение тела под ним давило на его сердце, подталкивая облегчить страдания жука. Это в некотором смысле огорчало и злило Кошмара, что было слышно в его голосе. - Его мучения, это цена за твою трусость. В следующий раз, я специально не дам ему спокойно умереть, он будет метаться в агонии. Я буду держать его жизнь, чтобы он страдал, как не страдал никогда. Его тело будет разъедать пламя, но не сжигать, и ты будет слышать одни крики, которые не будут прекращаться пока он не потеряет способность издавать какие-либо звуки. Он будет умолять тебя покончить с этим, это будет продолжаться, пока ты не убьешь его… теперь эта ноша лежит на твоих плечах. Его мучения, это цена за твою трусость – в этот момент Брумму было страшно как никогда не бывало, из-за него муки Маэстро никогда не прекратятся. В голове отдавался не приятный писк вперемешку с усиленным сердцебиением. У гармониста уже текли по щекам слезы, свет погас и Брумм очнулся в своей комнате. Еще оставалось ощущение, что его держат и он слышит хрипящий от боли голос. Какое-то время он не мог встать, приводя свои мысли в порядок, это был кошмар, в который ему не хочется возвращаться вновь. Был ли это сам Гримм, что просил убить свою оболочку или же это совсем другое создание, а Маэстро лишь марионетка в его руках? Теперь Брумм засомневался, знает ли он Гримма так хорошо, как считал раньше. И мысли о том, что в конце следующего ритуала ему придется покончить с жизнью своего Маэстро, пугали его, он знал, что ему не хватит духу убить своими руками того, кого он воспитал, кого он оберегал и дорожит больше всего на свете. Теперь Брумм еще больше беспокоился, роль, которую на него повесили, была ему не по силам, жук это прекрасно понимал и не знал, как поступить. Он будто попал в новый кошмар, от которого никогда не сможет проснуться.