Двадцатилетняя Мейз Наварро ненавидела оружие — пистолеты, гранаты, ножи и всё прочее, потому что им её чаще всего старались убить. У неё миловидное личико, кукольные зелёные глаза, обрамленные густыми чёрными ресницами, пару веснушек на щеках, и всем кажется, что такая, как она, никогда не сможет причинить никому боль.
Очаровательная девушка-девушка, ей бы куколки играть, платья мерить, а не драться и устраивать гонки на байках. Только мало кто знает, что она оборотень, не просто оборотень — Альфа, и ей уж точно не до кукол и платьев, потому что в памяти свежи воспоминания того, как её когти проходятся по глоткам умирающих родителей.
Двадцатилетняя Мейз Наварро — дерзкая, упрямая и полная шрамов и любви девушка, ненавидит оружие всем сердцем. Но вот Мейз Наварро двадцать восемь, на ней голубое платье, а не скини-джинсы, на шее кулон в виде луны. В руках она держит револьвер, заряженный и готовый к выстрелам, но женщина не стреляет. Ей больше не двадцать, под глазами залегли тени от бессонных ночей, кожа не выглядит такой идеальной, как когда-то, хотя всё ещё хорошо. Хронические усталость и недосып делают даже с оборотнем свое дело.
Мейз Наварро в двадцать восемь лет уже не дерзкая и упрямая, но на ней ещё больше шрамов, чем было до этого, а любовь давно уже ушла. В её руках револьвер 85 Ultra-Lite — маленький, компактный, особенно для скрытого ношения в её сумочке. Потому что, хотя прошло восемь лет, когти на её пальцах уже не такие острые и готовые к схватке. Когда в голове проблемы — в теле тоже. И не важно: оборотень ты или обычный человек.
Может и прошло много времени, потому что это действительно так, столько всего успело произойти, но быть в Бейкон Хиллс всё ещё больно. И страшно.
Однако «но». Теперь она не одна приезжает сюда, как очень-очень давно, с ней Дерек и Малия, которым так же больно и страшно. Только первый испытывает ещё чувство вины по совместительству, а её дочь угрюмо молчит, потому что воспоминаний о погибшей семье не так много, как хотелось бы.
Аккуратно подстриженые и покрытые прозрачным лаком ногти Мейз блестят от попадающих на них лучей солнца. Она не обращает внимания. Прикрывает глаза, сосредотачиваясь на запахах, витавших в купленном ей за копейки доме, пока не убеждается в том, что аконитом и рябиной в нём не пахнет.
—
Ты параноик.
— Ты права. Но лучше убедиться, что мы в безопасности.
На это Малия ничего не говорит, только продолжает заносить их вещи: чемоданы с одеждой и мелкими коробками, которые они везли прямиком из Техаса, потому что коробки с более важными вещами уже несколько дней назад были привезены доставкой. Как и вся мебель, впрочем.
Пегги, милая Пегги, которая почему-то всё ещё была с Дереком (причина ясна, но всё же), следила за тем, что и куда ставят, потому что Мейз и Малия тогда ещё не доехали. Наварро вздыхает, и убирает револьвер в свою сумку на плече, оборачиваясь к своей бете. Та заносит свой последний чемодан и поднимает на Альфу взгляд.
Волосы у дочери были заплетены утром в тугую косу. Сейчас же она стала растрепанной, и только чудо помогает непослушным волосам Малии остаться в недокосе. Альфа качает головой, потому что подросток такая рассеянная и активная, даже при всей своей угрюмости, появившейся в ней после пропажи Лоры.
Большую часть своей семьи Малия не помнит. Словно после пожара и короткого промежутка времени в теле койота некоторые события и лица, особенно они, решили стереться из её памяти. Психологи считали, что это было что-то по типу самовнушения, в следствии серьезной психологической травмы, поэтому Малия не узнавала никого из них — Мейз, Дерека, Лору — первое время. Спустя пару недель после превращения обратно в человека она стала узнавать Мейз, потому что та была невестой, затем женой её отца и растила её вместе с ним.
Вроде и мачеха, а вроде и мама. Но Малии больше нравится второе звание, и уже семь лет она называет Наварро только так. Или «Альфой», потому что это высший показатель уважения. Подчинения тоже, но Мейз слишком любит Малию, чтобы помыкать той. Да и девушка скорее глотку перегрызет, если кто-то посмеет с ней повелительным тоном говорить.
Женщина оглядывает свой новый дом, думая, что вновь принесёт в её жизнь этот странный городок — Бейкон Хиллс.
Будущее она не может видеть, поэтому Мейз, быстро распаковав свой чемодан, переодевается и с помощью Малии, тоже сменившей одежду, начинает открывать коробки и класть все на место. Они начинают обживать этот давненько не видавший хозяев дом, вдыхая в него жизнь.
Несмотря на тот факт, что начали они заселяться ранним утром, смогли они раскрыть и разложить только половину вещей и коробок, и то — с помощью пришедшей на помощь Пегги. Их «ангел-хранитель» помогает разрешить несколько споров на счёт расположения некоторых штучек между матерью и дочерью, а потом готовит им кушать на новой кухне.
Пегги Бауэр — бывшая невеста Дерека Хейла, теперь уже жена, и нужно называть её тоже «Хейл», но Мейз не привыкла даже к тому, что сама является официальным во всех смыслах членом этой семьи и что она уже давно не Наварро, поэтому она продолжает называть жену племянника Бауэр. Дереку это не нравилось первое время, он даже думал, что подруга — да, подруга, советник, но не тётя — тем самым показывает непринятие обычного человека в их семью.
Это было не так. Пегги «Пегз» Бауэр — ответственная, честная и храбрая девушка, некий лучик солнца, осветивший семью, что уже привыкла к непроглядной тени. Своей улыбкой, харизмой и, несомненно, добротой она заставляет даже хмурого Дерека Хейла поверить в любовь и забыть ненадолго о булыжниках на его плечах. Да, Пегги обычный человек, она только-только закончила экономический, и ей недавно исполнилось двадцать два, однако Мейз Хейл могла с точностью сказать, что эта девушка одна из любимых людей в её жизни.
А,
между прочим, в этом писке слишком мало человек, чтобы не хватило двух рук.
И она не просто жена Дерека Хейла уже пять месяцев, нет. Пегги Бауэр, точнее Хейл, мать будущего ребёнка, нового члена в их семье, и за это Мейз просто не могла не любить Пегз. Что уж говорить о двадцатитрехлетнем племяннике, воющем на луну от счастья при каждом удобном случае.
В связи со своим положением Пегги теперь живёт с Малией и Мейз, чем она не совсем довольна. Дело даже не в семье Дерека —
Боже упаси, — а в самом её муже, что не позволяет ей быть рядом с собой, потому что он охотится на Альфу, поэтому она может пострадать или стать хорошим рычагом давления на него. И теперь Мейз — другая Альфа — должна следить за ней.
И помогать с беременностью, потому что, если честно, Дерек Хейл без понятия, что делать, и это его чертовски сильно пугает.
Малия грубо садится на стул, от чего его ножки скрипят, и морщится вместе с Мейз от звука. Её глаза, тёмно-карие фонари, сверкают голубым, прежде чем погаснуть. Оборотни слышат как подскакивает сердце Пегги на несколько секунд, почти сразу же возвращаясь к обычному темпу.
— Разве ты не должна быть с кузеном? — интересуется Малия, с ожиданием наблюдая, как Бауэр (уже Хейл, но от привычки сложно избавиться) подносит к её тарелке сковородку и накладывает на неё поджаренные тосты с мясом и сыром.
Пегги вздыхает с явным недовольством, — Мейз даже не приходится унюхивать это, — и отбрасывает назад свои золотистые пряди, дабы не мешались. Несколько лет назад, когда Бауэр училась в университете, именно запах от её локонов привлек внимание Дерека.
Теперь только этим бальзамом она и пользуется.
— У него свои
дела.
Все понимают какие дела были у Дерека. Пегз знает важность этой миссии, поэтому…
Она не хмурится, больше не вздыхает, только поджимает губы и передергивает плечами. Наложив себе и Мейз еды, убирает сковородку и прикладывает руку к своему животу. Бережно потирает виднеющуюся из-за футболки шишечку, движение инстинктивное, привычное.
Она любит свое дитя.
— Пегги, — Мейз использует свой фирменный успокаиваще-принудительный тембр, который часто помогает ей на уроках. Работает она учителем истории. — Присаживайся. Дерек не один, с ним буду я. И, кажется, тот мальчишка желает тоже помочь.
Про Скотта МакКолла они узнали совсем недавно. Юный мальчишка, одногодка Малии, был укушен чёртовым Альфой и совсем не подготовлен к этому повороту своей жизни. Дерек старался ему помочь (в чём Мейз сомневалась, скорее Хейл хотел через подростка выйти на убийцу Лоры), однако получил отпор у новоиспеченного беты и успел попасть в тюрьму. Пегги попала в больницу с обмороком, и мнение каждого испортилось об этом мальце. Мейз конечно уверена, что парень желал просто избавиться от подозреваемого Альфы и обезопасить всех в городе, но волк внутри неё до сих пор желал отмудохать МакКолла пару раз.
Малия запихивает в рот половину тоста и жует, задумчиво щурясь.
— Инферефо, а чофнуфый друф ему помофает? — не пережевав, спрашивает, Мейз брезгливо морщится на это. Укоризненно смотрит на дочь.
— Малия, — глаза сверкают красным. Женщина хмурит свои рыжие брови. Между ними залегла складка.— Жуй. Потом спросишь.
Пегги смеётся, а подросток недовольно закатывает глаза. Не фыркает — уже хорошо, иначе вся еда вылетит через нос. Уже был такой случай, Мейз не хочет его повторения.
Младшая Хейл пережевывает и снова спрашивает:
— Интересно, а чокнутый дружок будет ему помогать?
— Тот мальчик-человек? — Бауэр клонит голову в бок. Она была наслышана об этом мальчишке. — Дерек сказывался о нём… эм, не очень вежливым тоном, — Малия насмешливо усмехается. Это было мягко сказано. — Думаю, если МакКолл будет сотрудничать, значит и он тоже.
Бета хмыкает.
— Ха, думаю, Дерек о-о-очень недоволен этим.
Мейз задумчиво потирает подбородок.
— Малия, ты будешь учиться с ним и новичком вместе. Скорее всего, к тебе тоже будут вопросы. Твоя фамилия «Хейл». Ты должна быть поосторожнее с девчонкой Арджент, мы не можем утверждать, что она не притворяется невинной овечкой.
— Да. Овечкой, — мрачно шипит подросток и сжимает челюсть. Перед глазами проносятся смутные воспоминания из прошлого.
Малии всего-лишь шестнадцать, а она уже успела пережить много страшных вещей в своей жизни. При рождении её хотела убить биологическая мать. Пустынной Волчице это бы удалось, если не Питер узнавший от Талии о том, что у него, оказывается, родилась дочь. Убив волчицу, он забрал Малию и взял на себя ответственность за её воспитание. Позже подключилась Мейз, и с этим стало проще. А затем случился пожар, в котором оказалась и девочка. Наварро не знает, что это было, но никак иначе, чем чудом, назвать не может — Малия обратилась в койота и сбежала из горящего почти со всей её семьей дома. Мейз понадобилось два года, чтобы понять это и разыскать падчерицу.
Тогда были лишь она, Дерек и Лора. А потом Мейз нашла Малию, и их стало четверо.
Совсем не как у Агаты Кристи в «Десяти негритятах».
Травмы, полученные от событий восьмилетней давности, никуда не исчезают. Каждый из семьи Хейл проклят носить их на себе — кроме Пегги. Но они всё ещё есть друг у друга. Только теперь с ними не было Лоры.
А может быть, всё же как в «Десяти негритятах».
— Может, вы даже подружитесь с МакКоллом, — предполагает Мейз, вздёргивая бровью. Про Арджент она больше не говорит.
Её бета недовольно кривит всё лицо, явно показывая свое отношения к этому. За многие годы после переезда у неё так и не появились друзья. Наварро отчасти в этом виновата, потому что решила, что Малии лучше учиться на домашнем обучении, ближе к ней и подальше от людей. У младшей Хейл до сих пор имелись проблемы с контролем гнева.
— Не зарекайся, все может произойти в этой жизни.
— Я даже ничего не говорила.
Пегги молча наблюдает за диалогом между матерью и дочерью, крутя в руках стакан с водой. От соков и лимонадов её тошнит.
Чёртов токсикоз.
— И всё же не зарекайся, Малия. Поверь, некоторые люди могут тебя удивить и стать в твоей жизни теми, кем ты никогда не ожидала увидеть их в этой роли.
— Как для тебя Питер? — выпаливает Малия, слегка рыча.
Эта тема была ей неприятна, и она всегда остро реагировала на такие разговоры, но оборотень все равно сжимает губы, осознав, что всё-таки сказала что-то очень личное для мамы.
История знакомства Мейз с семьей Хейл всё ещё оставалась очень болезненной, мрачной и таинственной. Многое она слышала от Лоры и Дерека, но женщина сама никогда не посвящала её в эту часть своего прошлого.
Подросток сразу же сжимает голову к плечам, видя, с какой скоростью мрачнеет лицо Мейз, и её глаза сверкают красным. Если бы в руке Альфы оказался стакан, то он бы обязательно сейчас раскололся и поранил ладонь женщины. Наварро с толикой разочарования смотрит на дочь, медленно вставая со стула. Подавляющая энергия от её статуса накрывает каждого в комнате, в особенности Малию, чьи глаза вспыхивают голубым.
— Пожалуй, на этом я закончу. Приятного аппетита вам, но я пройдусь и проверю территорию.
Глаза беты светятся голубым до тех пор, пока Альфа не забирает свою сумку с револьвером и не уходит с тихим щелчком двери.
Малия свободно вздыхает, переглядываясь с Пегги.
— Кажется, пронесло.
***
Малия не любит школу. В ней учат математике, и там полно людей. Она не была социофобом, но люди ей не нравились. Исключением стала только Пегги, которой потребовался год, чтобы Малия стала относится к ней теплее. Она идёт в школу, потому что так надо. Хотя койот так не считает, но её Альфа была настроена решительно, поэтому упираться было гиблым делом.
Хейл ненавидит школу Бейкон Хиллс, потому что в ней не будет Мейз в качестве её учителя. История является её любимым предметом только из-за мамы.
Собираясь в это «сборище грешников и их карателей» (как она окрестила школу), Малия проклинала человека, что придумал это учебное заведение, и совсем немного свою мать, чьим решением было отправить её туда, чтобы присматривать за новоиспеченным оборотнем и — может быть — найти друзей. У неё проблемы с социализацией, и Малия не видит причин заводить дружбу с кем-то кроме своей семьи. Ей это просто не нужно. Тем более, бета помнит, что семья её матери была зарезана их же обезумевшими друзьями.
Тринадцатилетняя Мейз Наварро собственноручно перерезала своим умирающим от ран родителям-альфам глотки, чтобы их сила не досталась кому-то за переделами их семьи, в особенности, тем оборотням, желающим забрать себе эту мощь.
Подросток угрюмо смотрит в зеркало, всматриваясь в свое отражение в джинсах-клеш и топе на бретельках. Малия не любитель сильно наряжаться, поэтому только морщится, слыша голос Пегги, предлагающей надеть ей поверх какой-нибудь модный жакет.
Оборотень рыкает.
— Свою дочь будешь наряжать, я вот совсем не горю желанием это делать, — она ещё раз осматривает свое отражение, затем надевает на одно плечо рюкзак и стонет, слыша, как гремят там тетради, ручки и остальное барахло. — Ненавижу школу.
Высокая блондинка смеётся за её спиной, сидя на жесткой кровати Малии (подросток ненавидит мягкие, ей кажется, что она утопает, и кто-то хватает её за плечи, словно топит). Заботливо поглаживает свой живот, прикрытый махровым халатом, и во все зубы улыбается.
— Не факт, что будет девочка. Я думаю, что это мальчик.
Пегги Бауэр выросла в семье родителей-работяг, старающихся обеспечить своей единственной дочери светлое будущее, но с этой целью они чаще, чем хотелось бы, забывали о её существовании, слишком погружаясь в работу или попытки сохранить свои отношения. Да, их общая мечта осуществилась: дочь закончила школу, поступила по гранту в университет и закончила его тоже с отличием, после выпуска связала себя узами брака с богатым и заботливым парнем. Единственное, что они упустили из вида — самих себя и близкие отношения со своим чадом. Пегги любит своих родителей, но после развода матери и отца отношения с ними стали более натянутыми, которые начинаются и заканчиваются на звонках с короткими встречами.
Поэтому в её новой — и настоящей — семье должны царить счастье и спокойствие. Это же может случиться после поимки альфы, которого так старается найти её муж. Пусть их встречи сейчас не такие частые, как ей хотелось, но совместное будущее ни на секунду не стало туманнее от этого. А ребёнок только укрепляет её мечты, которые станут явью.
— Думаю, это будет мальчик, — повторяет Пегги, закусывая губу. — Элай Хейл. Как тебе такое имя?
Малия пожимает плечами, совсем не понимая такого ажиотажа от родителей с выбором имени. Имя как имя. Они же не хотят назвать ребёнка например «Гамбургер» или «Максимилиан» — действительно странные имечка, вот именно таким взрослым нужно очень хорошо задуматься над выбором имени своего будущего чада.
— Неплохо. Э-э-э… ты уже обсуждала это с кузеном? — скрестив руки на груди, спрашивает бета, изгибая левую бровь.
Её темно-карие глаза совсем не кажутся заинтересованными, однако она не смотрит на Пегги, и та отвечает ей, ложась на кровать, положив руки за голову.
Молодая миссис Хейл улыбается, и Малия чувствует в воздухе приторный аромат любви и счастья. Её нос морщится.
— Да. Он кажется не против. Ему понравилось имя.
Малия, впрочем как и всегда, немногословна. Единственное, что Пегги слышит, это подростково-броское «Круто», а затем младшая девушка берет свои вещи и выходит с комнаты, махнув рукой.
Бауэр же лежит на кровати, потягиваясь с удовольствием на ней, и слышит, как на улице заводится мотор автомобиля Мейз, решившей отвезти дочь в школу самой в её первый день. Внутри неё разливается приятная истома от «потягушек» и того, как что-то хрустит в позвоночнике, и небольшая боль резко исчезает. Иногда Пегги думает, что обязательно таким способом сломает себе какой-нибудь позвонок. Дереку особенно не нравится, когда жена чем-то хрустела в его присутствии, Волк внутри него сразу начинал рычать, боясь, что его спутнице больно.
«Интересно, на сколько его хватит?» — хоть так и не скажешь с первого взгляда, но её муж был очень зависим иногда от присутствия рядом кого-то родного, в связи с его альтер-эго и потерей всей семьи в пожаре. У него была сильная потребность в присутствии близких, о чем он прекрасно знал, поэтому с настороженность относился к новым знакомым.
Привязывался он на удивление быстро. Хоть и не всегда нормальным способом.
Поэтому Пегги и размышляет о том, когда же её супруг решит объявиться. Три дня толком не виделись. Она не знает как Дерек, но сама уже немного с ума сходит. Все её эмоции зашкаливают, и в этом определённо виноваты гормоны и растущий в ней волчонок (или просто человек, хотя это вряд ли с таким-то генофондом, ух).
Она скучает, как и ребенок внутри неё. Пегги чувствует это в своем сердце, уверена, что дитя, которое она носит под сердцем, будет самым любимым и счастливым.
Пегги Бауэр в это верит, значит — это сбудется.
И даже никакой чокнутый Альфа не сможет отобрать у неё веру.
***
Малия ненавидит школу Бейкон Хиллс.
Первым уроком по расписанию стояла математика. Хейл проклинает этот чертов день. И, ладно, этот ад она сможет пережить, но пристальные взгляды Скотта МакКолла и его «тихие» перешептывания с другом-человеком, которые заставляют её задуматься, как все в окружении ещё не поняли, что парень оборотень, очень сильно бесят и выводят из себя.
После трёх уроков, знакомств с парой учеников и ухода в туалет, чтобы справиться с гневом наедине с собой, Малия отправляется в столовую, единственное место, которое ей нравится в любом месте. Она старается найти глазами наименее занятый стол, наверное, ближе к компашкам, которых считают неудачниками, потому что уж они точно не будут гнать на неё, если она сядет к ним. А значит, вероятность того, что она кому-нибудь да врежет в нос, моментально снизится.
Найдя глазами стол, за которым сидит худой, пропитанный неуверенностью и какой-то тоской парень с кудрявыми волосами, девушка, взяв всю нужную ей еду, быстро идет к нему.
— Привет, — хмуро произносит Малия, дожидаясь того, как Кудряш (как она его мысленно окрестила) поднимет на неё взгляд. Когда же это происходит, и она видит удивленные светлые глаза, утвердительно произносит. Не спрашивает. — Я присяду.
И с громким звуком плюхает свой поднос на стол и садится на скамью.
— О… привет, эм, присаживайся… — мямлит парень, с раскрытыми глазами наблюдая, как Малия начинает кушать пиццу, совершенно не жуя, проглатывая.
— Фпафибо, — даже с набитым ртом и совсем не внятной речи, девушка умудряется говорить с сарказмом и пронзить парня раздраженным взглядом.
— Ну, приятного аппетита, — нервно улыбается он и сразу же утыкается глазами в стол. Немного неуверенно он продолжает есть свой недоеденный бутерброд, который пах так себе — запах от него Малия не оценила. — А я… Айзек Лейхи. Ты же, ну,
новенькая?
Хейл проглатывает кусок пиццы, с тоской думая, что это все равно не так хорошо, как оленина, и обращает внимание на снова заговорившего… Айзека Лейхи, если верить его словам. Он, наверное, первый подросток, с которым она более-менее поговорит сегодня.
— Да, новенькая, — она кривит лицо. «Не похоже, что ей нравится внимание к себе», — предполагает парень. — Малия Тейт, приятно познакомиться и всё такое. Но, сразу предупреждаю, с дружбой лезть ко мне не надо. И сексом тоже.
От последних слов девушки лицо Лейхи превращается в помидор. Малия слабо усмехается. В какой раз она удивляется тому, как быстро люди смущаются таким обычным и первобытным темам. Хейл в то же время понимает, что была бы рядом с ней Мейз, то дала бы затрещину, напомнив о манерах. И, наверное, сказала бы что-то похожее на «вся в отца», «стыд для Хейлов какая-то шутка?».
— Я-я бы не стал! Я просто был вежливым!
Малия незаинтересованно кивает, этим говоря как бы «
да, да, да, верю». Она обводит глазами столовую, крутя головой, пока не обращает снова свое внимание на Лейхи.
— Договорились. Никой дружбы и секса. Отлично. А то остальные этого только от меня и ждали, — Малия обижено фыркает, до сих пор ощущая злость от назойливых подростков этой школы.
Бесят, блин. — Ты тут один обычно сидишь?
— Когда как, — медленно говорит Айзек, чьё лицо было до сих пор красным. Он отводит свои голубые глаза в сторону. — Иногда со мной садится Бойд.
— Ладно. Тогда я буду сидеть тут во время обеда.
— Хорошо, я не против…
Малия хмурится и пристально смотрит на Лейхи. Он съеживается.
— Ты чё? Я и не спрашивала против ты или нет.
На это Айзек не находит что сказать, слишком ошеломленный… этой новенькой. Он осматривает её. Да что может быть в ней не такого? Выглядит, как…
все. Каштановые волосы, темно-карие глаза, которые в момент того, когда она щурится, словно сверкают, что заставляет его сглотнуть и отвести взгляд. Да, она просто обычная девчонка, немного грубая, прямолинейная и слегка без манер.
Ничего необычного в ней нет.
Да, точно. Абсолютно ничего нет.
Малия дергает бровью, видя задумавшийся вид парня, и продолжает есть. Их совместный обед проходит в тишине, прерываемой лишь недовольными вздохами Хейл, когда та чувствует взгляды других учеников школы, а именно: МакКолла и его дружка, вместе с их подружками. Болтовню Зтилински (э-э-э, Малия не уверена, какая точно фамилия у дружка Скотта) она слышит даже с такого большого расстояния сквозь разговоры всей школы.
«Бесит, — злобно доедая еду, жалуется бета. — Как эти все идиоты бесят».
Она доедает обед до самой последней крошки и уходит, коротко прощаясь с парнем, чтобы пойти на оставшиеся уроки (больше нет математики, к её облегчению), где скучно, тоскливо и ей хочется спать. В один момент видя впереди себя сидящую слегка смуглую и темноволосую девушку, Хейл вспоминает свою кузину Кору, которая не выжила в пожаре и с которой она могла бы ходить в этот ад. По крайней мере ей так говорила Мейз, упоминающая всю семью Хейл не так часто из-за собственной душевной боли от их потери.
Они были стаей Наварро, а потом их убили.
Из школы Малию забирает Мейз, задумчивая, хмурая, совсем молчаливая. Женщина задаёт пару вопросов о школе и, замечая недовольное лицо дочери, замолкает. Они едут в тишине. А Малия вспоминает, что так и не поговорила с матерью после её резких и необдуманных слов, сказанных ею не со зла, но обидевших Мейз. Наварро, скорее всего, хочет замять это, поэтому не показывает никакого недовольства, коему место быть после того, что ляпнула дочь.
— Что насчет Альфы? — как только показывается на горизонте их новый дом, Малия решает спросить у матери о оборотне, что убил её кузину. Она поворачивает голову, смотря на свою Альфу. Она была единственной бетой Мейз, Дерек был бетой Лоры, а теперь он стал омегой. Одиночным волком.
Звучит, как какая-то неудачная шутка.
Альфа, бета, омега. Веселая компания.
Ха.
Мейз не смотрит на дочь. Она сжимает в руках руль, и её глаза сверкают алым. В ней пылает гнев. Малия чувствует его, как и то, что койот внутри неё рычит, скалится и готов к кровавой битве.
Девушка закрывает горящие синим глаза.
— Я нашла его.
Машина останавливается возле дома. Фонари гаснут. Тишина окутывает салон автомобиля.
Волки внутри людей рычат.
Мейз разворачивается к дочери, обнажая свои клыки.
Её глаза сияют красным.
— И я убью его.
