Замещение

      

Замещение – механизм психологической защиты от нежелательного контекста, основанием которого является замена недопустимого действия приемлемым или перенос желаемой реакции с недосягаемого объективного или субъективного объекта на возможный для разрядки.

      

             — ... себя чувствуешь?              Лэйн отвела взгляд от стены. Кажется, вензеля на обоях захватили всё её внимание.              В дверном проёме застыл Борис. Расстегивая пуговицы двубортного пальто, он прошёл в комнату и опустился на колени у кресла, в котором сидела Лэйн.              — Я спросил, как ты себя чувствуешь? Ты даже позы не сменила с тех пор, как я ушёл.              Лэйн помедлила с ответом, вспоминая, какие мышцы лица надо напрячь, чтобы сымитировать улыбку. Судя по хмуро сведённым бровям Бориса, убедительно не вышло.              — Я... — пересохшие от долгого молчания губы шевелились нехотя. — Просто задумалась.              Ладони Бориса легли на её колени, сжали безвольные руки, наконец ласково коснулись щёк. Пахли кровью и железом.              — Пить хочу, — пробормотала Лэйн. На самом деле она ничего не хотела. Удобный предлог, чтобы снова остаться одной в комнате.              — Сейчас.              Сколько времени прошло — неизвестно; в комнате часов не было, а внутренние у Лэйн сбоили. Она вышла из оцепенения лишь тогда, когда Борис дотронулся до её плеча. Он снял пальто, оставшись в мягком темно-зелёном свитере.              Принёс кофе. Лэйн так давно не пила кофе, что на мгновение позволила проскочить искре удивления. В отряде, да и во всем городе никто его позволить себе не мог. И предлагать его ей... какое расточительство.              — Прости, но молока нет, — должно быть, мягкую улыбку Бориса вызвали мимолетные эмоции, проявившиеся на её лице. Он аккуратно вложил сервизную расписную чашку в руки Лэйн, и она вздрогнула от того, насколько горячим был фарфор.              — Я бы обошлась и стаканом воды.              Борис опёрся бедром о подлокотник кресла и ласково погладил Лэйн по волосам.              — Просто позволь мне помочь тебе оправиться после трагедии. Пожалуйста.              Лэйн сделала глоток, распробовала тягучую кофейную горечь. Её организм вдруг встрепенулся, очнувшись от сна, и резь в животе напомнила о том, что она не ела с со вчерашнего дня. Если продолжать в том же духе, то скоро она не сможет встать с постели... Иссохнет, наконец отмучается. Впрочем, Борис ей не позволит. Ему жизненно необходимо оказывать кому-то покровительство, заботиться. Лэйн же подвернулась очень вовремя.              Она медленно моргнула, то ли соглашаясь, то ли просто ожидая продолжения. Лицо Бориса просветлело: морщины на лбу разгладились, напряжённая линия рта сложилась в улыбку. У него была красивая, живая мимика. Отличалась от застывшего безразличия остальных жителей Роткова.              — У нас осталось что-нибудь из еды? — спросила Лэйн, зная, что это порадует Бориса.              — Конечно, — он снова прикоснулся к её волосам, убрал за ухо выбившуюся из хвоста прядь. — Подождёшь здесь или пойдешь со мной?              — Пойду с тобой, — иначе срастётся с креслом, вмёрзнет в него. Останется последним бессмысленным напоминанием о «Сибири».              Охотничий дом, пусть и был заметно меньше поместья, всё равно поражал масштабами — и в реалиях постапокалипсиса казался громоздким и избыточным. Использовались лишь несколько комнат: кухня, столовая — хотя Лэйн и считала, что можно было обойтись кухней, незачем тратить дрова на лишнее помещение, — кладовая с продуктами, гостиная, комната Любы да хозяйская спальня с кабинетом. Застывший во времени осколок аристократизма посреди вечной зимы. Ей, однако, эта атмосфера нравилась. И быть хозяйкой такого большого, пусть и пустого дома — нравилось тоже.              На кухне было даже жарко; плита ещё не остыла, и Лэйн опустилась на стул, поставила рядом чашку с кофе, скрестила руки, обнимая себя за плечи и внимательно наблюдая за тем, как Борис ерошит кочергой угли, подкидывает узкие поленья. Разгорающийся огонь прочертил яркие полосы на его шее и щеках.              Потом он быстрыми, четкими движениями завязал фартук — в бело-голубой цветочек и с рюшами — и принялся разогревать что-то в толстостенной кастрюльке. Светлые волосы растрепались, и вся картина была до того домашней и привычной, что Лэйн попробовала улыбнуться — в этот раз совершенно искренне. Ей было, пожалуй, даже хорошо. Её лучшие чувства были связаны с Борисом. Анна бы назвала это созависимостью. Анна...              Лэйн стекла со стула и обняла Бориса, мешающего ложкой гречневую кашу с тушенкой, со спины. Ладони привычно сцепились в замок на его животе, щека прижалась к плечу. Наверное, сейчас она должна была испытать спокойствие и счастье, но их не было — зато присутствовало лёгкое возбуждение от крепких мышц под пальцами, от жара чужого тела. Позвала бы за собой в спальню, но каша пахнет так вкусно.              Ела она медленно, боясь, как бы не стало плохо после продолжительного отупляющего голода, и каждую ложку запивала быстро кончившимся кофе.              — Могу сварить ещё, — предложил Борис. Его тарелка уже давно была пуста, но он не торопил. — Люба вчера разбирала кладовую и нашла мешок кофейного зерна. Ума не приложу, как его раньше не заметили.              — Если не сложно, — согласилась Лэйн, отодвигая от себя тарелку и впервые за много дней ощущая приятную сытость. — Где она, кстати?              — Люба? На рынок пошла.              С туркой Борис обращался умело — впрочем, как и со всем, что брал в руки. Казалось, нет ничего ему неподвластного. Лэйн с одинаковым интересом наблюдала за тем, как он управляется и с ружьём на охоте, и с разделочным ножом на кухне. Второе, впрочем, было редкостью, — готовка была прерогативой Любы, и своего хозяина она до плиты допускала лишь иногда.              Идеальный мужчина. Идеальный...              — Что? — Борис обернулся через плечо. Голубые глаза лукаво сверкали.              Кажется, Лэйн размышляла вслух. За ней это в последнее время водилось.              — Думаю вот, есть ли в тебе хоть какие-то изъяны.              — Они есть, поверь, — после паузы отозвался он и принялся разливать кофе по чашкам. — Например, я эгоистично рад, что ты выбрала меня. Я подвержен и ревности, и гневу, и ненависти. Просто умею держать лицо. Так уж меня воспитали.              — Мне нравятся все твои эмоции, — призналась Лэйн и благодарно приняла полную чашку. — Удобно замещать ими отсутствие своих.              — Лэйн, — теплая ладонь коснулась её пальцев. — У тебя ведь был прогресс? Тогда, до рецидива.              — Кажется, да. Во многом благодаря тебе.              — Как думаешь, мы сможем снова пройти этот путь?              Лэйн склонила голову на плечо и перекатила эту мысль по откровенно пустующему разуму. Её мало что теперь задевало и заботило.              — Ты можешь попытаться, — сухо сказала она, нарочито выделяя первое слово.              Борису этого скупого разрешения явно было достаточно. Как он жил раньше, до их знакомства, кого пытался спасать? Наследие семьи? Воспоминания о родных? Жителей Роткова?              Ледяная апатия снова цеплялась за горло, и Лэйн спешно схватила руку Бориса, сильно сжала — как утопающий хватается за спасательный круг. От физической близости становилось легче. Почти утратив эмоции, Лэйн ярче стала испытывать тактильную связь. Она помогала ей чувствовать хоть что-то.              — Хочешь пройтись? Ты неделями не была на улице.              Лэйн хотелось совершенно другого, но она всё равно согласилась. Послушно допила кофе, приятно горчащий на языке, потом, прижавшись к боку Бориса, смотрела как он моет посуду. Позволила надеть на себя тяжёлую шубу из лисьих шкур — она осталась от кого-то из женщин рода Романовых. В усадьбе сохранилось много их одежды, но в основном старомодной, неудобной, поэтому Лэйн носила рубашки Бориса и несколько юбок, что когда-то принадлежали его матери и не были длиной до пола. Внешний вид не сильно её заботил.              — Тебе очень идёт, — сказал Борис, застёгивая своё пальто, отороченное мехом. — Выглядишь как настоящая хозяйка этих мест.              — Думаешь? — Лэйн повернулась к зеркалу, наматывая на голову теплую шаль, греющую лучше любой шапки. — В городе ко мне относятся настороженно, особенно после пожара.              — Они просто тебя не знают.              Борис подошёл ближе, положил руки на плечи Лэйн и чуть склонил голову, доверительно улыбаясь. Ей нравилась их разница в росте.              — А ты, значит, знаешь.              — Мне бы хотелось в это верить, — сказал он и наклонился ещё, позволяя Лэйн решать. Она всё поняла верно — и, закинув ему руки на шею, прижалась теснее, нетерпеливо поцеловала.              В груди стало тепло — желание подстегнуло почти растворившиеся эмоции, и Лэйн на краткий миг почувствовала себя снова живой. Крепкая хватка рук на талии, чужие мягкие губы, язык, скользящий по языку, и перемешавшееся, сбившееся дыхание их обоих... В теплой шубе стало душно.              И когда Борис отстранился, Лэйн ощутила разочарование, впрочем, быстро пропавшее.              — Пойдем, там и так уже стемнело.              — В таком случае можем и не идти, — предложила Лэйн. — Придумать другое занятие мы явно сумеем.              Борис рассмеялся и покачал головой.              — Ну уж нет, тебе обязательно нужно подышать свежим воздухом. Иначе скоро станешь белее снега.              — Не так уж и плохо, — пробормотала Лэйн. Краткий всплеск эмоций прошёл, и теперь она ощущала себя сонной мухой. На базе она часто работала в таком состоянии и потом засыпала на Книге. Однажды даже на глазах у начальства, и тогда Ллойд начал принудительно отправлять её спать. — Ты только сам шапку надень.              Русские мужчины, конечно, холода не боятся, но ей не хотелось делить одну постель с чихающим и кашляющим человеком. Ну... и в какой-то мере она пыталась проявить заботу, конечно. Пусть пока она и не шла от чистого сердца, а была лишь проявлением логики, Лэйн искренне пыталась.              Снаружи и правда было темно. Борис, вытянув руку с керосиновым фонарём, светил им под ноги, на протоптанную среди снегов дорожку.              — Я так понимаю, Люба останется в городе? — мороз ощутимо щипал щёки, и Лэйн безуспешно попыталась прикрыть их шалью.              — Да, переночует у сестры. Она раньше часто так делала, а теперь слишком за меня волнуется.              Забавно. Чем женщина в возрасте сможет помочь в ситуации, с которой не справится взрослый, тренированный мужчина? Весьма опасный мужчина, между прочим, — думала Лэйн, косясь на ружье, висящее за плечом Бориса. Унесшее жизни множества животных... А может, и не только их.              Но рядом с ним она всё равно чувствовала себя в безопасности. С первой минуты знакомства она прониклась к нему больше, чем к отряду, с которым делила кров и цель.              Темнота давила. Где-то в чернеющих сплетениях леса ухала сова, мерещился хруст снега под лапами хищников. Лэйн неосознанно держалась слишком близко к Борису — так, что ему было не очень удобно идти ровно, не раскачивать фонарь. Но он и слова не сказал, только взял её под руку.              — Ты не ходил к поместью? — спросила Лэйн, нарушая ледяную неприятную тишину, манящую забыться, наконец оставить попытки вернуться к прежней жизни.              — Ходил, — признался Борис. — Печальное зрелище. Какие чувства бы я ни испытывал к этому дому, всё же я там вырос. А теперь... Словно окончательно потерял связь с семьёй.              — Мне жаль.              — Долгое время я думал, что на мне род Романовых прервётся, — они остановились у амбара, в котором хранились дрова, и Лэйн засмотрелась на гротескные тени, отбрасываемые фонарём на красивое лицо Бориса. Его породистая внешность не давала усомниться в дворянском происхождении.              — Что изменилось теперь?              Лэйн очень не хотелось слышать в ответ «В моей жизни появилась ты» или что-то вроде того. Это обяжет её на реакцию, возложит некоторую ответственность. Продолжать чей-то род её не слишком привлекало.              — Мне очень сильно захотелось выжить, — внезапно сказал Борис. — Любой ценой.              Лэйн улыбнулась ему: приподняла уголки губ, прищурила глаза, смягчила взгляд. Сработала как по учебнику. Идеальное исполнение, десять баллов из десяти. Любой бы повёлся, но Борис только вздохнул.              — Надеюсь, однажды ты сможешь сказать то же самое.              — Про продолжение рода? — не удержалась Лэйн.              — Про желание жить.              Налетелевший порыв ветра обдал их снежной пылью, угрожающе завыл в кронах деревьев. Они двинулись дальше в обход усадьбы, неярким колышущимся светом прорезая густой мрак.              — Знаешь, этому дому кое-чего не хватает, — пробормотала Лэйн в меховой воротник. Кажется, у неё начали мёрзнуть пальцы на ногах.              — И чего же?              — Собаки. Двор большой, ей бы тут хорошо было, просторно. И нам защита.              Свободной от фонаря рукой Борис нашёл сжатые в кулак и спрятанные в рукав пальцы Лэйн — свои перчатки она не нашла и чужие надевать отказалась — и погладил по костяшкам, одобрительно сжал.              — Хорошая мысль, ещё одна живая душа нам не помешает, — рассудил он. — Только жалко будет, если отродья или волки нападут.              Лэйн не было жаль абстрактного, ещё не существующего пса. Если он выполнит свою роль — хоть на немного задержит врага, — то его появление будет оправдано.              — Попрошу Любу узнать, не готова ли разродиться у кого-нибудь в городе сука. Взяли бы дворнягу, только где их теперь найдешь.              Борис часто рассуждал о своих действиях и планах вслух, и Лэйн это нравилось: она всё равно не была великим знатоком чужих душ и об их переживаниях догадывалась туго. А может, он делал это специально, чтобы у неё возникло чувство причастности.              — Ты так стремишься выполнить любую мою просьбу, — хмыкнула она. — Скажи я восстановить поместье, ты бы этим тоже занялся?              — К сожалению, в наших реалиях это невозможно, — Борис вздохнул. — Но меня беспокоит, что судьба моего дома занимает тебя больше погибшего отряда.              Лэйн отвернулась, расцепила их руки и шагнула назад, в темноту. Хорошо, что её нелюдимость играла свою роль — никто не ждал от неё откровенности или адекватной эмоциональной реакции, и можно было вести себя как угодно. Но Борис не заслуживал этой непредсказуемости.              — Я иду в дом.              — Замёрзла? — тут же участливо спросил Борис, но не приблизился. Только выше поднял фонарь, чтобы видеть бесстрастное лицо Лэйн.              — Нет, — соврала она, развернулась и побрела по дорожке, загребая снег невысокими ботинками. Собственная вспышка поразила. Обычно ни одна тема не могла сбить её с толку или смутить, а тут уже три недели отказывалась даже думать. Это был хороший знак или не очень?              Борис спокойно шёл следом. Он всегда держал себя в руках, не позволял эмоциям взять верх, а Лэйн порой так хотелось довести его. Попробовать его гнев и ярость на ощупь.              Интересно, выстрелит он, если она попытается отобрать ружьё? Если нападёт?              Нет. Он влегкую скрутит её, даже не причинив особой боли. Отведёт в дом, разденет и уложит в кровать. Даже не упрекнёт.              Поднимаясь на крыльцо, Лэйн обернулась. Борис стоял в нескольких метрах и пристально всматривался в лес, крепко держа лямку ружья. Что-то во тьме привлекло его внимание.              Она не стала спрашивать: отвлечёт, и момент будет упущен. Всмотрелась тоже, вслушалась с лёгким интересом.              — Кажется, там кто-то есть, — негромко сказал Борис, не отводя взгляд от кромки леса. — Лучше тебе зайти в дом.              Лэйн не шелохнулась. Вот ещё, она не собиралась пропускать то, что, возможно, хоть немного взбодрит. Жаль только, что принадлежащий ей охотничий нож, кажется, остался в кабинете. Обороняться голыми руками она не сможет, но вдруг ощущение опасности всколыхнет застоявшееся болото умирающего разума?              — Лэйн. Я не смогу одновременно эффективно искать следы вторжения и защищать тебя.              Она упрямо вздернула подбородок. Вылезшая из-под воротника шаль от резкого движения закрыла половину лица.              — Я не собираюсь терять ещё и тебя. Давай зайдём вместе, в доме мы будем в безопасности.              Борис помедлил, напряжённо вслушиваясь в зимний мрак. Даже сову больше не было слышно.              — Ладно, ты права, — сдался он и поднялся на пару ступеней. — Бесполезно сейчас кого-то выслеживать, только заплутаю. Выйду утром. На дом вряд ли нападут.              Вместе они заперли двери на засов, подперев массивные створки стоявшей рядом тяжёлой скамьей. Пока Лэйн медленно снимала шубу непослушными пальцами, Борис прошёлся по первому этажу и проверил окна — несмотря на зиму, помещения иногда проветривались. Через главный вход никто зайти не сможет, а звон выбитого стекла они услышат даже сквозь сон.              — Может, хочешь выпить чаю?              Лэйн покачала головой. Короткая прогулка полностью забрала и так невеликие силы: до этого она почти недвижимо проводила дни, меняя кровать на кресло. Недавнее желание сразиться с тенью из леса тоже исчезло, оставив лишь неподъёмное чувство усталости.              Приобняв Лэйн за плечи, Борис повёл её в спальню. Ноги заплетались, голова тяжело клонилась на плечо. Даже вероятность чьего-то нападения не волновала.              В спальне было тепло от протопленного камина, и Лэйн бы окончательно провалилась в дремоту, если бы не поддерживающие её руки. В голове зияла приятная пустота: ни тревог, ни лишних мыслей. Она позволила усадить себя на край кровати и избавить от одежды: тонкого свитера, рубашки, длинной юбки и шерстяных чулок.              Откинувшись на постель в одном белье, Лэйн сквозь полуприкрытые тяжёлые веки наблюдала, как Борис растирает её замёрзшие стопы. Как его чуткие руки массируют щиколотки, свод ступни, ледяные, едва чувствующиеся пальцы.              — Лучше? — мягко спросил он, и Лэйн довольно выдохнула. Она оттаивала. Ноги теперь кололо, а по бёдрам вверх полз жар. Разведя колени и приподнявшись на локтях, она позвала:              — Раздевайся и иди ко мне.              — Тебе нужно отдохнуть, — возразил Борис, сидящий у подножья кровати, потом наклонился и прижался губами к её щиколотке. Посмотрел из-под расстрепавшейся светлой чёлки невинно и хитро. — Активность надо возвращать постепенно, не стоит сразу бросаться в омут с головой.              Лэйн дёрнула на себя ногу, но безуспешно — Борис мягко прижал её к одеялу, оставил несколько поцелуев, поднимаясь по голени.              — Значит, сегодня прогулка, а завтра секс?              — Да, — Борис рассмеялся: его всегда восторгала прямолинейность Лэйн. — Я рад, что к тебе возвращаются желания.              — Не хочешь закрепить этот успех? Вдруг иначе завтра мне станет хуже?              — Поверь, очень хочу, — низко проговорил он, выдыхая. Осталось спровоцировать ещё немного. — Но десять минут назад ты едва не засыпала, а вокруг нашего дома, возможно, бродит кто-то с недобрыми намерениями.              Лэйн не собиралась сдаваться, не получив своё — мимолётное возбуждение, накатившее от одного лишь вида красивого мужчины у её ног, внезапно заставило почувствовать себя живой. И это ощущение хотелось продлить.              — Тогда мне нужен аванс, чтобы знать, что завтрашнего вечера я буду ждать не зря.              — Мы ведь уже были вместе, — отстранившись, Борис стянул через голову свитер, и Лэйн засмотрелась на его широкие плечи и шею, видную в вырезе майки. — Поцелуя хватит?              — Нет.              Он вздохнул, держась руками за ремень, но расстёгивать его не стал.              — Ляг выше, — то ли просьба, то ли приказ. Лэйн послушно отползла вверх по кровати, опёрлась плечами об изголовье.              Борис не торопясь стягивал майку, открывая многообещающий вид на рельефный крепкий торс, талию, которую хорошо обхватывать ногами, вздымающуюся от быстрого дыхания грудь. Лэйн так хотелось, чтобы он прижал её к кровати, накрыл собой полностью, присвоил. Заставил снова вдохнуть полной грудью.              Не разрывая зрительный контакт, Лэйн спустила лямки бюстгальтера по плечам, потянулась к его застёжке. Пристальный взгляд Бориса опустился к её обнажившейся небольшой, но ладной груди.              Но когда Лэйн потянулась к бёдрам, чтобы избавиться от белья окончательно, он хрипло сказал:              — Я сам.              Постель прогнулась, когда Борис опёрся на неё коленями, опустился, уперев руки по обе стороны от талии Лэйн. От предвкушения она напрягла пресс и задержала дыхание, неотрывно наблюдая за тем, как широкая мужская ладонь гладит её живот.              Их лица оказались совсем рядом, и чётко было видно, как потемнели глаза Бориса, от небесной лазури перейдя к грозовому фронту, как раздуваются его ноздри. Обхватив шею ладонями, Лэйн потянула его к себе, соединила их губы в долгожданном поцелуе и тут же резко выдохнула, почувствовав, как чужие пальцы круговыми движениями ласкают её грудь.              Отстранившись, Борис самозабвенно целовал ей шею и ключицы, прижимался носом к коже, словно пытаясь впитать в себя запах любимой женщины, ладонями крыл каждый сантиметр груди и живота.              — Этого достаточно? — со смешком спросил он, садясь меж разведённых ног Лэйн. Мягкие волны его волос совсем растрепались, вдобавок взъерошенные сгорающей от желания Лэйн.              Она помедлила — так хотелось разочарованно застонать от того, что он остановился. И расплавиться от жаркого раздевающего взгляда.              — Нет, — снова повторила Лэйн, кажется, забыв все остальные слова.              Борис понятливо ухмыльнулся. На его благородном лице эта усмешка выглядела невероятно органично. Он знал себе цену и умело этим пользовался.              — Как скажешь.              С живота его рука опустилась ниже, легла поверх белья и едва надавила. Лэйн сжала в пальцах покрывало и приподняла бёдра, позволяя поддеть резинку трусов. Борис, будто дразнясь, снимал их медленно, прижимаясь губами то к острому колену, то к икре или изгибу стопы.              — Совсем недавно тебя заботила моя усталость, а теперь специально изводишь, — выдохнула Лэйн. — Тогда не обижайся, если я случайно усну в процессе.              Она хотела сказать что-то ещё, слова тут же стали неважны — Борис, наконец стянув несчастное белье, опустился меж её ног. Лэйн рефлекторно попыталась свести колени, но руки, легшие на ляжки, не дали ей этого сделать.              Она закрыла глаза, тщетно стараясь дышать ровно и глубоко. Смотреть на Бориса, прильнувшего к её лону, было невыносимо — словно тотчас воспламенишься. У Лэйн, впрочем, и так горело и тянуло всё ниже талии.              — Тебе хорошо? — пришлось открыть глаза, чтобы увидеть самодовольную улыбку Бориса. Как же ему, должно быть, приятен вид раскрасневшейся, возбуждённой Лэйн. Не дождавшись ответа, он вновь опустил голову и провёл языком по нижним губам, потом ещё раз... и ещё. Лэйн, не успев сцепить зубы, коротко застонала и тут же зажала рот рукой. Внезапно нахлынувшие ощущения даже пугали её — словно цунами обрушилось на выгоревшую пустыню.              Борис вновь отстранился — сущий изверг — и, отняв руку Лэйн от её рта, переложил себе на затылок. Посыл был ясен: он хотел её слышать.              Отпускать себя Лэйн было тяжело — она ощущала сильное возбуждение, но разум оставался холоден; она лишь негромко вздыхала каждый раз, когда чувствовала касание языка или пальцев к клитору. Борис точно знал, как доставить ей удовольствие, и пользовался этим, заставляя гореть и плавиться, ёрзать по кровати, сбивая покрывало. Он действовал методично, держал ровный темп и сам невероятно наслаждался той реакцией, что вызывал.              Оставив поцелуй на мягкой внутренней части бедра, он приподнял левую ногу Лэйн, держа её под коленом, и прижался сильнее... Толкнулся языком внутрь, в награду получив от Лэйн ещё один несдержанный стон и жёсткую хватку пальцев в волосах.              Она практически давила на затылок Бориса, чувствуя, как от близкой разрядки немеют пальцы на ногах, как сбоит сердце, как плещутся через край просыпающиеся эмоции. Нужно было больше... Нужно было почувствовать его на себе, в себе.              Наверняка чувствуя её состояние, Борис добавил к языку пальцы. Свободной рукой Лэйн сжала свою грудь и выгнулась, правую ногу закинула на поясницу Бориса, надавила стопой, заставляя лечь.              Этот великолепный мужчина принадлежал ей. Он заботился, привёл в свой дом, назвал хозяйкой. Ублажал в постели, не требуя ничего для себя.              Пожалуй, лучшей фантазии у Лэйн никогда не было. Сосредоточившись на ощущениях, она почувствовала, как сжимаются мышцы таза, как горит пресс. Почувствовала, как ей хорошо.              Ещё пара толчков по собственной изрядно выделившейся смазке, широкий мазок языка по складкам — и она напряглась всем телом и задрожала. Борис не остановился, продолжая мучить её, снова доводить до края. Но Лэйн больше не могла — иначе едва начавшее оттаивать сердце не выдержало бы. Она мягко подтолкнула Бориса, заставляя подняться, и забыла как дышать, когда увидела его довольное лицо, растянутые в улыбке губы, блестящие от смазки.              Ни один мужчина не был так счастлив, лишь побывав между её ног.              Лэйн сползла ниже, на подушку, и уставилась в потолок.              — Как думаешь, — спросила она, отдышавшись, — какова вероятность, что это кто-то из отряда стал заражённым и бродит по лесу?              Борис, уткнувшись лбом в её бедро, нервно рассмеялся и ответил с неприкрытым восхищением:              — Я только что довёл тебя до оргазма, а ты уже задаешься такими вопросами.              — Хочешь, я... — Лэйн потянулась было к пряжке его ремня, но Борис мягко перехватил её запястье.              — Не нужно, продолжим завтра. Что касается заражённого... Скажу так, вероятность есть, но мне всё равно кажется, что там никто не выжил. Даже в виде монстра.              Лэйн перекатилась на бок, прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться и поймать ускользающую мысль.              — Утром, — невнятно произнесла она, едва шевеля губами. — С тобой пойду.              — Хорошо, — Борис даже не стал спорить, а выражения его лица видно не было. — Спи, охотница.              На плечи тяжёлым саваном легло одеяло, и больше Лэйн ничего не чувствовала — потому что провалилась в вязкий, глубокий сон.              Проснулась она от того, что стало жарко: в предрассветных сумерках мало что было видно, но судя по тяжести, навалившейся на спину, ночью Борис подгрёб её под себя, словно пытаясь защитить. Лэйн попыталась провернуться в кольце его рук — тщетно. Полежала некоторое время, сфокусировавшись на горячем дыхании на своей шее, в красках вспомнила вчерашний вечер, однако так больше и не уснула.              Кажется, организму надоело неделями пребывать в анабиозе и теперь он всеми силами пытался заставить Лэйн жить как прежде. Вот и теперь не собирался позволять ей спать до обеда.              Вздохнув, Лэйн осторожно сместила мужские руки со своей талии и выползла из-под Бориса, тут же потянувшегося обнять подушку. Во сне его лицо расслабилось, брови перестали хмуриться. Каким бы он был в спокойном мире, где нет катаклизмов и религиозных откровений?              Лэйн, не удержавшись, прикоснулась к его щеке с едва пробивающейся щетиной. Ей постоянно хотелось его касаться. И навсегда остаться в этой кровати. Но, сделав над собой усилие, она опустила ноги на холодный пол; тепло истопленного камина почти иссякло.              Отодвинув тяжёлую темно-синюю бархатную штору, Лэйн вгляделась в окно. Отсюда удобно просматривался главный вход: на снегу, выпавшем за ночь, следов не было. Значит, близко к дому никто не подходил; если и караулил, то не выбираясь из леса. В серости утра чаща уже не выглядела зловещей, голые ветви, покрытые инеем, не пугали.              Она, должно быть, опять потеряла счёт времени, вглядываясь в безмолвное снежное полотно. И только услышав скрип кровати позади, поняла, насколько замёрзла.              — С таким видом я хотел бы просыпаться до конца своей жизни.              Лэйн обернулась через плечо. Борис лежал на боку, подперев рукой голову, и беззастенчиво разглядывал её. Собственная нагота Лэйн не смущала; её в целом мало что могло сбить с толку.              — В наших реалиях он может наступить уже завтра.              Приподняв край одеяла, Борис похлопал по кровати, и Лэйн молниеносно воспользовалась этим предложением: легла, прижалась к горячему мужчине всем телом, обвила его ледяными ногами.              — Зачем у окна мёрзла? — укоряюще спросил он, натягивая одеяло повыше. Лэйн пожала плечами, медленно согреваясь. Она не всегда могла дать объяснение своим действиям. — Поспим ещё?              — Я за те недели выспалась, кажется, на годы вперёд.              Борис перекатился на спину, подложив руки под затылок, и Лэйн тут же прильнула головой к его груди. Сердце билось ровно и спокойно.              — Ты семнадцать дней существовала как призрак, почти не ела, не говорила со мной. А теперь похожа на себя прежнюю: язвишь, командуешь. Мне радоваться или ждать рецидив?              Рука Бориса мягко прошлась по спутавшимся за ночь волосам Лэйн, легла ей на талию. Он не торопил с ответом, только перебирал в руках тёмные пряди.              — Не знаю, — вздохнула она. — Вчера ты коснулся меня, предложил кофе, а мне вдруг захотелось есть. Кажется, именно физический контакт помогает.              До этого Борис, то ли боясь потревожить, то ли специально не нарушая личное пространство, лишь изредка держал её за руки да целовал в лоб перед сном. Лэйн же как сомнамбула брела за ним в тумане, пытаясь не потеряться.              — Прости, — он снова погладил её по голове. — Думаешь, если бы мы раньше занялись любовью, то тебе стало бы лучше?              Лэйн улыбнулась от выбранной формулировки. Совершенно искренне — может, потому, что эту улыбку никто не видел. Ей иногда казалось, что Борис с его речью и манерами вылез прямиком из девятнадцатого века.              — Никогда не поздно проверить, — и её рука сползла на торс мужчины и ниже, под одеяло.              Борис, сжав плечо Лэйн, дал себе пару секунд, чтобы собраться с силами, и только тогда с явным сожалением в голосе сказал:              — Нужно обойти усадьбу и проверить лес. Когда вернёмся, можем заняться чем захотим.              — Ладно, — покладисто согласилась Лэйн, садясь на кровати. — Но я иду с тобой.              Её одежда и бельё были аккуратно сложены на кресле у изножья кровати.              — Ты умеешь стрелять? — спросил Борис, пока Лэйн одевалась. Наверное, ему было приятно, что она носит его рубашки и свитера.              — Да, но у меня было мало практики.              В белье и чулках Лэйн прошла к шкафу и нагнулась к полке в поисках штанов. В юбке на охоту идти дело гиблое. Просто штаны у нее остались только одни: надо будет обменять у местных хотя бы ещё одни.              — С ружьём справишься?              Лэйн подумала некоторое время, оценивая собственные силы, потом покачала головой.              — А пистолет есть?              — Да, в кабинете. Но он малоэффективен против отродий и заражённых.              — Возьму ещё нож.              А ещё в случае чего она просто может очень быстро убежать.              Пока Борис собирался и заправлял постель, Лэйн поднялась на второй этаж, в кабинет. Прошлась мимо стеллажей с книгами, разглядывая старые, местами выцветшие корешки. Какие секреты они хранили?              Пистолет нашёлся в ящике письменного стола. Массивный, с темно-коричневой стершейся рукоятью, он удобно лёг в руку. Лэйн заправила его за пояс и уставилась на Книгу Апокалипсиса, которую сама же оставила здесь почти три недели назад. Одержимость её расшифровкой угасла — Лэйн больше не хотелось разгадывать тайны бессмертных, не хотелось искать способ вернуть всё на место.              Погладив пальцами обложку, она забрала нож, лежащий тут же, развернулась и пошла на первый этаж. Борис, уже в своём меховом пальто, перебирал ружья. Наверное, многие поколения его семьи увлекались охотой или же коллекционированием оружия, вот и набрались экспонаты.              — Кто учил тебя охотиться?              — Друг семьи. Он вместе с Любой воспитывал меня после того, как все мои родные умерли.              Наверное, намного проще жить сиротой, зная, когда погибли твои родители, и не думать о том, что с ними сейчас. Могли ли выжить её мама с отцом? Побережье Северной Каролины было уничтожено цунами, но, может... Они спаслись? А если спаслись, избежали ли смерти от рук мародёров, от диких зверей?              Лэйн не сильно переживала: её воспоминания о детстве тоже пострадали. Но было бы здорово знать, что где-то в мире остались любящие её люди.              — И где он сейчас, этот друг? Остался там, откуда ты приехал?              — Он умер, — коротко ответил Борис, закидывая ружьё на плечо. Потом подошёл помочь Лэйн застегнуть короткий пуховик. — Волк растерзал.              — Мне жаль, — механически отозвалась Лэйн. Но жаль ей было только Бориса, в жизни которого до недавнего времени была лишь Люба.              — Ничего. — вместе они оттащили скамью, которой подпирали двери. — Я благодарен ему за воспитание. И теперь не намерен терять близких людей.              На улице уже посветлело, но солнце скрывалось за низко висящими облаками. Тропу, ведущую к лесу, запорошило снегом. Лэйн, к счастью, в этот раз надела высокие сапоги, так что, не задерживаясь, двинулась к полосе деревьев. Ей вдруг стало жутко интересно, кто же вчера помешал их прогулке.              — Ты проверила магазин пистолета? — раздался позади голос Бориса. Лэйн машинально коснулась рукояти, торчащей из-за пояса.              — Конечно. Он пустой, — беспечно отозвалась она. — И нож я тоже не взяла. Просто не терпится заразиться.              — Рад, что к тебе возвращается чувство юмора. Меня не подстрели только, мне и прошлого ранения хватило.              Вступая под переплетённый свод голых ветвей, Лэйн оглянулась по сторонам. Никого. И следов тоже нет, но это не показатель — их могло перемести.              Слова Бориса вдруг напомнили: Ноа они так и не нашли. И Ника тоже. А теперь тайна их исчезновения и вовсе покрылась мраком. Отправит ли «Адам» ещё людей, когда там поймут, что Дмитрий давно не выходил на связь? Наверное, Лэйн стоило сообщить им о незавидной судьбе отряда, но она не собиралась это делать. Её миссия по спасению мира закончилась, не успев толком начаться. Теперь же ей просто хотелось спокойно дожить последние дни леденеющей планеты рядом с человеком, который полностью её понимает.              — Подожди, — негромко сказал Борис спустя пару минут. Лэйн обернулась: он стоял у печально склонившейся под тяжестью снега березы и напряжённо вдыхал воздух, прикрыв глаза. — Чуешь?              Она тоже принюхалась, но не заметила ничего, кроме ледяной зимней свежести. Обостренные чувства Бориса занимали её: были ли они связаны с тем, что он проводил много времени охотясь? Или это генетическая особенность? Или что-то приобретённое, ещё одна его тайна?              В любом случае он слышал и видел, чуял больше обычного человека. Вот и теперь, свернув с тропы, которая привела бы в город, он углубился в лес.              — Что ты почувствовал? — спросила Лэйн, идя след в след по глубоким сугробам.              — Смерть.              Редкие лиственные деревья, специально посаженные Романовыми, кончились, уступив место таёжным елям. У одной они остановились. Борис провёл рукой в перчатке по шершавому стволу.              — Видишь? — он указал на участок, где кора была содрана. — Это не животное.              — Заражённый?              — Да. Их запах ни с чем не перепутать.              Наклонившись к ели, Лэйн наконец поняла: едва уловимый шлейф — будто начавший оттаивать замёрзший труп. Кто это мог быть? Кира, Грег? Анна? Если у заражённых остаётся хоть толика памяти, мог ли он прийти за Лэйн?              — Это свежий след?              — Запах почти выветрился. Вчерашний, скорее всего. Ушёл в эту сторону после того, как я его заметил.              — Значит, если мы пойдем по запаху, то рано или поздно на него выйдем.              — Или он на нас, — улыбнулся Борис.              Теперь Лэйн шла второй и иногда оглядывалась назад. Напасть могли и с тыла. Вокруг стояла полнейшая тишина: не пели птицы и не рыскали звери. Даже ветер стих. Борис периодически останавливался, прислушивался к окружающему их могильному безмолвию, менял направление. Он, как и всякий охотник, был спокоен, сосредоточен и готов преследовать свою жертву часами.              Лэйн же, по середину голени шагая в снегу, впала в оцепенение, передвигалась машинально. Она думала о том, что тайны Роткова так и остались неразгаданными. Культ, жертвоприношения, ритуалы. Пропавшие люди. А одной ей было не под силу этим заниматься, да и не хотелось. Проблемы горожан мало её волновали — даже если им всем грозит смерть. Вот только отряд погиб очень вовремя.              — Как думаешь, возможно ли управлять заражёнными?              Борис обернулся и нахмурился. И тут Лэйн отчётливо вспомнила как однажды смогла на краткий миг подчинить своей воле отродье, внушить ему мысль не нападать.              Вдруг… Она остановилась и схватилась за голову.              Может, это она сама натравила заражённых на поместье? А память услужливо вычеркнула это воспоминание, как делала это раньше, после гибели «Сибири»? Тогда новая потеря эмоций вполне объяснима. Тогда это из-за неё погибло столько людей.              Что ещё таилось в глубинах сознания? Она научилась управлять отродиями? Приказала им вывести из строя ловушки, согнать заражённых, сбить их в очаг? Анна ведь рассказывала о таком — не тогда ли в голове появилась эта отравляющая идея? Может, на самом деле Лэйн ненавидела отряд за то, как они к ней относились, за тот допрос?              Картина перед глазами стояла вполне чёткая. Вот толпа заражённых нападает на поместье, и Дмитрий принимает решение загнать их в ловушку, сжечь вместе с домом, чтобы не пострадали мирные жители. Но что-то выходит из-под контроля. Один за другим погибают члены отряда: язвительная Кира, исполнительный Лестер… Грег. Пришлось ли Дмитрию смотреть, как умирает Анна? Или он сам убил её, чтобы не дать заразиться? В конце концов он наверняка остался один, сражался до последнего.              Лэйн казалось, что на спину ей упала десятитонная плита, и она опустилась коленями в снег, в ужасе согнулась, запустила пальцы в волосы, царапая кожу головы. Её сердце сжалось от всеобъемлющего, мерзкого чувства — страха. И чувствовать его ей не понравилось совсем. Лучше не чувствовать вообще, чем так бояться. Чем ощущать такую вину.              Конечно, это было очевидно. Она единственная из отряда не присутствовала в поместье в ту ночь — осталась у Бориса. А очаг заражённых не мог появиться сам по себе, тем более в городе, чьи границы ежедневно патрулировали.              Да ведь она чудовище.              Она убила их. Людей, принявших её, давших кров, поддержку, цель. И вот так она расплатилась за всё.              Хладнокровно, жестоко убила. Чужими руками, не замарав свои.              Оставалось надеяться, что память снова всё сотрёт. Что завтра она проснётся без этих воспоминаний, без этих чувств.              Лэйн больше не хотела чувствовать, если это настолько больно.              — … меня? Лэйн! — прорвалось через оглушительный белый шум в ушах. — Слышишь меня? Ты в безопасности, всё хорошо! Ну же, посмотри на меня, я рядом.              Её затрясло. Отняв руки от головы — под ногтями запеклась кровь от разодранной кожи, — она тут же вцепилась в предплечья Бориса.              — Дыши вместе со мной, — сказал он. — Всё хорошо.              Паника отступила так же резко, как и началась. Пульс замедлился. Лэйн, совершенно успокоившись, подняла взгляд и сказала:              — Я знаю, кто убил отряд.              Лицо Бориса, до того полное беспокойства, в миг помертвело, глаза ожесточились.              — Правда? — сухо спросил он. Тоже знал?              — Да. Это была я.              Он совершенно неожиданно улыбнулся и потянулся, чтобы поправить растрепавшиеся в приступе ужаса волосы Лэйн.              — Глупость какая. Ты же в ту ночь была со мной. Или хочешь сказать, что утомила меня до отключки, выбралась через окно и пошла руководить ордой заражённых? Потом вернулась как ни в чём не бывало, легла в постель, а узнав новости, вдруг впала в апатию и старательно изображала горе?              Вот только Лэйн не изображала горе. Она вообще не горевала. Просто вдруг потеряла смысл жить.              — Не знаю, почему ты вдруг пришла к этой мысли, но я уверен, что человек не может подчинить своей воле отродий или заражённых. И если уж кого и стоит винить в гибели твоих друзей, так это бессмертных. Куда они все пропали? Почему не спасли отряд?              Лэйн вдохнула поглубже и поняла, что Борис прав. Она сделала поспешный вывод, вспомнив лишь один случай с отродьем, который ничего не доказывал. Там ведь был Каин… может, это он дал сигнал не нападать? Дмитрий каким-то образом удерживал бессмертных и заставлял их работать на отряд. Они вполне могли вырваться из-под контроля, получив что нужно, и решить убрать свидетелей… Звучало логично.              — У меня всё в голове как-то помутилось. Ещё эти провалы в памяти, кошмары по ночам… Проще обвинить себя, чем других.              — Обычно наоборот, люди до последнего строят из себя непричастных, — Борис, положив Лэйн руки на плечи, притянул её к себе. — Ты ни в чём не виновата. Веришь?              — Да, — выдохнула Лэйн, уткнувшись носом в меховой воротник, и хотела добавить что-то ещё, но в тот же момент Борис оттолкнул её в снег и резко вскочил, разворачиваясь.              Лэйн упала на локти. Несколько секунд она ничего не видела из-за взметнувшегося в вихре снега, а потом разглядела, как Борис быстро вскидывает ружье, уперев приклад в плечо, и выцеливает кого-то среди елей. Прозвучал выстрел, и, проследив за его направлением, Лэйн заметила заражённого. Обледеневший, с вывернутыми конечностями и жутким оскалом, когда-то бывший человеком, он поразительно быстро шёл в их сторону.              Вставать было некогда, и надеяться на меткость Бориса не стоило — он тоже на взводе.              Недрогнувшей рукой Лэйн вытащила из-за пояса пистолет, сняла предохранитель и нажала на спусковой крючок. Поза была неудобная, так что отдача неприятно ушла в плечи, но важнее было другое — она попала.              Заражённый, как в замедленной съёмке, вздрогнул от одновременных двух выстрелов в сердце — с ружья и пистолета — и, инерцией пробежав ещё пару шагов, рухнул спиной в снег.              Во вновь установившейся тишине Борис и Лэйн переглянулись. Мужчина опустил ружьё, растёр плечо, в которое слишком сильно упёр приклад.              — Как быстро, — прошептала Лэйн и, вдруг расхохотавшись, завалилась на бок в снег. Ей почему-то стало так невыносимо легко и спокойно. Столько времени она провела в напряжении, в сковывающей бесстрастности, а теперь просто была… свободна. Будто, убив заражённого, она оборвала все связи с отрядом, отдала им последнюю честь.              Пистолет в руке словно раскалился. Лэйн могла бы стать свободной ещё и от привязанностей — если бы выстрелила сейчас в Бориса. Он не ждёт подвоха, он доверяет, поворачивается спиной. Одного точного выстрела будет достаточно, чтобы избавить себя от бремени чувств.              Борис, проверив заражённого, подошёл ближе, а потом опустился в снег рядом, едва поморщившись — наверное, только зажившая рана ещё причиняла ему дискомфорт. Кровожадные мысли тут же исчезли; Лэйн протянула руку, чтобы смахнуть снежинки с его пшеничных волос. Потом подалась вперёд всем телом и коснулась губ, пахнущих порохом.              — Рядом с трупами я ещё никого не целовал, — усмехнулся Борис, когда Лэйн наконец его отпустила. — Давай только не будем лежать на земле, почки ещё застудим.              Встав, он подал Лэйн руку, а потом помог отряхнуться от снега. Штаны на коленях, правда, безбожно промокли, и за шиворот попало. Как же ей надоели бесконечная зима и беспросветная, невыносимая тоска.              У заражённого было незнакомое лицо. Видимо, один из того очага, что напал на поместье. Лэйн задумчиво вгляделась в его искорёженное, обезображенное лицо, в развороченную пулями грудь. Недавней вспышки ужаса будто и не бывало… Теперь ей снова было безразлично.              — Он был один? — спросила она, присаживаясь на корточки. Пустыми глазами мертвец смотрел прямо в душу.              — Вероятнее всего. Будь их двое или больше, точно бы напали на нас вчера.              Развернувшись, Лэйн пошла обратно по оставленным ими следам. Эмоциональный всплеск и несколько часов в морозном лесу сильно вымотали её физически — ноги едва разгребали снег. Хотелось просто лечь в кровать. Хотелось вновь заместить негативные эмоции возбуждением.              Разум подсказывал, что она снова слишком фиксируется. Только если раньше это были учёба, исследования, потом — расшифровка Книги Апокалипсиса, то теперь Лэйн становилась одержима человеком. Она хотела быть рядом с Борисом каждую свободную минуту, хотела быть его. Хотела залезть ему в душу, вывернуть её наизнанку, узнать всю подноготную. Ей нужно было привязать его к себе, приковать чувствами и долгом.              Борис, кажется, делал то же самое: активно заменял собой весь остальной мир.              Если не бессмертные виновны в гибели отряда, мог ли быть как-то замешан Борис? Мог ли настолько зациклиться на Лэйн, что решился устранить всех конкурентов? Мог.              Но эта мысль не вызвала никакого отклика. Маловероятно. А если и так… то плевать. Он единственный понимал её в этом мире, делил и скуку, и редкие чувства. Он был её родственной душой.              — Замёрзла? — спросил Борис, когда они проходили мимо той березы, что навела его на след. Лэйн покачала головой.              — Нет.              — Можем выпить горячительного, после лежания в снегу самое то.              — Настойку эту твою, — усмехнулась Лэйн. — Ну уж нет, мало ли кто нападёт на нас в этот раз.              Настойка… спровоцировала тогда Ноа? Он был заражён? Он мог, обозлившись, навести других себе подобных на поместье? От множества теорий, не имеющих доказательств, раскалывалась голова.              И ритуал. Его ведь не закончили. Или массовая смерть позволила отсрочить призыв демона? Или, наоборот, стала катализатором и он всё же проник в мир людей? Теперь выжидал, набирался сил?              — Твой дед, — спросила Лэйн, когда они уже вышли из леса. — Для чего он хотел призвать того демона?              Борис пожал плечами. Последние минут десять он шел рядом, позволяя уставшей Лэйн опираться на себя.              — Может, хотел потешить свое эго, взяв под контроль опасного монстра. Или из религиозных побуждений. Или просто стало скучно.              — Скука — страшная вещь, — хмыкнула Лэйн. — Толкает людей на жертвоприношения.              Борис отвёл взгляд, потом улыбнулся.              — Просто дед никого не любил, вот и терзался всю жизнь.              Новых следов у крыльца не прибавилось. Люба ещё не вернулась из города. Задержалась у сестры или причина другая?              В холле Лэйн с большим удовольствием стянула с ног сапоги, расстегнула куртку и прошла в гостиную, присела на диван, уткнувшись лицом в ладони. Мысли, роящиеся в голове, угнетали — особенно после трёхнедельного штиля, когда она только и делала, что смотрела в стену.              — Позавтракаем? — спросил Борис, устроившийся в кресле напротив, — и принялся чистить ружьё шомполом. За оружием он всегда тщательно ухаживал.              — Может, позже, в постели, — глухо пробормотала Лэйн в руки. Ей очень хотелось снова обрести контроль над своими скудными эмоциями, и секс с этим неплохо помогал, позволяя перезагрузиться.              Собравшись с силами, она вытащила из-за пояса пистолет и протянула Борису.              — Ты отлично стреляешь, — сказал он. — И реакция прекрасная. Сомневаюсь, что у тебя мало опыта.              — Если и так, то я об этом не помню.              Лэйн не знала, что ещё таят глубины её разума. И сомневалась, хочет ли возвращения воспоминаний.              — Ты ведь говорила, что бывают проблески. Они приходят случайно или благодаря какому-либо триггеру?              Да, был… один фрагмент с генералом Ллойдом. Раньше Лэйн не придавала значения обстоятельствам его возвращения, но теперь сопоставила факты.              — Я не уверена, но… я поступила наперекор своим мыслям. Пожалела того убитого тобой оленя, хотя сначала меня его смерть совершенно не тронула. И очень удивилась.              — Интересно, — Борис смотрел с азартом исследователя, чуть склонив голову. Инструменты для чистки оружия, забытые, лежали рядом. — Сегодня ты поддалась панике, что тоже необычно. Ничего не вспомнила?              — Нет, ничего. Этот приступ не сделал меня человечнее, только заставил усомниться в себе. И повторения я не хочу.              — Что ещё заставляет тебя испытывать чувства? Заставляет в себе сомневаться?              Лэйн встала, понимая, что её загоняют в угол. Борис спокойно следил за ней, словно пытаясь найти ответ в едва уловимой мимике. Терпеливо выслеживал свою добычу.              — Ты, — прямо ответила она. — Из-за тебя я… чувствую. Из-за тебя и твоих прикосновений.              Борис вытер руки от обезжиривателя и тоже встал. Лэйн чуть подняла подбородок, чтобы смотреть ему прямо в глаза.              — Вот так? — он кончиками пальцев коснулся её щеки, повел ладонью дальше, под челюсть и на шею. Лэйн не шелохнулась. Какая реакция от неё требовалась?              Ей было странно и волнительно. И приятно от мягкого выражения на лице Бориса, появляющегося каждый раз, когда он смотрел на неё. В уголках его глаз расходились мимические морщины, губы тянула лёгкая улыбка. Так, должно быть, выглядела нежность.              С шеи мужская ладонь сместилась на ключицы и грудь, смяла ткань свитера, и Лэйн выдохнула, чуть приоткрыв губы. Ей не нравилось быть уязвимой.              — Сначала мне казалось, что тебя совершенно не интересует интимная близость, — негромко сказал Борис, теперь ведя пальцами по боку Лэйн к талии. — Интеллектуальное столкновение привлекает больше.              — Ты прав.              — Потому что я такой же, — он прикоснулся к ремню брюк, но не стал его расстёгивать, лишь зацепился двумя пальцами за шлёвку. — Тогда почему ты… всё же легла со мной в постель?              Лэйн накрыла своей рукой его запястье, чутко уловила слегка частящий пульс.              — Обнажать тело проще, чем душу.              — И это единственная причина?              — Да, — соврала Лэйн.              По законам жанра — согласно тем второсортным книжкам, что читали некоторые женщины на базе — Борис сейчас должен был подхватить её на руки, отнести в спальню и предаться безудержной страсти. Лэйн однажды видела, как подобный роман читала помощница Донован. Но вместо этого он снова сел в кресло дочищать пистолет, только улыбался Лэйн и смотрел так, будто всё про неё понял.              Помощница Донован? Лэйн застыла. Она не помнила её… до этого момента. Как её звали? Марта, или Мира? Рыжая, вечно недовольная, но сообразительная. Никогда не здоровалась первой.              — Кажется, твоя теория работает, — сказала она.              Борис довольно улыбнулся. Он видел её насквозь, и она его тоже. Ему нравится быть покровителем, помогать и направлять. А Лэйн — наблюдать и манипулировать.              — Но воспоминание незначительное. Никак не поможет понять, что случилось с базой.              Эксперимент нужно было продолжить.              — Я скоро приду, хорошо? Закончу здесь, ополоснусь, и приду.              Лэйн склонила голову набок. Почему он так отчаянно хотел о ней позаботиться? Настолько сильно увяз? Впрочем, это было на руку. Иначе она останется совсем одна.              Воду они грели специально — это только в поместье была роскошь в виде горячей воды из крана. Зато усадьба располагала колонкой, в которой вода не замерзала. Лэйн, впрочем, холод был безразличен, так что она довольствовалась оставшейся со вчера прохладной водой.              Так странно. Ещё вчера утром она ничего не хотела, ничего не могла, а теперь рассуждала, строила планы, пыталась стать собой прежней. Стремительно же пропустила переходный этап.              Было около двенадцати часов, но казалось, что день уже клонится к закату. Лэйн раздевалась медленно — она и не помнила, когда в последний раз делала это сама. Апатия была так велика, что Борису приходилось делать за неё элементарные вещи. Радовало, что в этот раз она провалилась в забытьё всего на семнадцать дней, а не на три года, да и расплывчатые воспоминания остались.              Босыми ногами по холодному паркету она прошла к большому камину, жара которого хватало на всю ночь. Дрова лежали тут же, в узорно кованой подставке; их Борис приносил из амбара.              Лэйн зажгла спичку и растопила камин, опустилась на колени, протянула руки к зарождающемуся огню. Может, есть ещё способ растопить сердце, ни к кому не привязываясь? Все близкие рано или поздно покидали её.              Язык пламени едва не лизнул пальцы. Лэйн смотрела на него с интересом, чуть склонив голову. Она знала, как чувствуется физическая боль. Ожоги красиво заживали: с градиентом цветов кожи, с тёмным остающимся пятном. Но боль не приносила удовлетворения, она не вызывала вообще никакого отклика. Зато причинение вреда другим, наоборот, будоражило. Как тогда, когда она едва не задушила Киру.              Выйдя из оцепенения, вызванного наблюдением за огнём, Лэйн развесила одежду на кресле, пододвинув его поближе к камину, и легла в постель. Спать ей не хотелось, но тело, отвыкшее от нагрузки, устало.              Время снова потеряло границы. Лэйн лежала, уткнувшись щекой в подушки, и прокручивала в голове те мысли, что пришли ей во время охоты. Впрочем, какой смысл искать виновного в гибели отряда? Месть? Что она даст, кроме краткого удовольствия, осознания собственной правоты? Умершим все равно плевать.              Плеча коснулись. Лэйн чуть повернула голову, ожидаемо увидела мягкую улыбку Бориса, присевшего у кровати.              — Пойдешь со мной ещё как-нибудь на охоту? — спросил он, прижавшись виском к краю матраса.              — Пойду, — Лэйн прикоснулась к его чуть влажным волосам, взъерошила, пройдясь пальцами к затылку. — Не сиди на полу, холодно.              — Хорошо, — ответ на всё сразу.              Борис сел рядом с её бедром, повёл ладонью по обнажённой коже поясницы. Лэйн не было видно, но он наверняка улыбался.              — Устала? — раздался ласковый шёпот. — Могу что-нибудь приготовить, а ты пока подремлешь.              — Нет, я хочу вспомнить.              На самом деле она не хотела вспоминать. Она хотела человеческого тепла.              — Тогда я приложу максимум усилий для этого.              Лэйн хотела было перевернуться, сесть, но Борис придержал её за талию.              — Лежи, я всё сделаю сам.              Она только вздохнула и обняла поудобнее подушку. Отдавать контроль над ситуацией было сложно, но Борис так хотел её порадовать, что грех отказываться.              Он дразнил: намеренно долго водил пальцами по спине, бёдрам и ногам, заставляя разгораться — как маленький уголёк даёт начало лесному пожару. Лэйн молчала, чуть чаще дыша.              — Ты такая красивая, — с нежностью говорил Борис, целуя её плечи. — Я и не думал, что когда-нибудь встречу полностью понимающего меня человека.              Лэйн и себя саму-то не понимала, что уж до других. Но родство их душ чувствовала тоже.              Прикосновения исчезли. Борис, видимо, отошёл, чтобы раздеться. Такое зрелище Лэйн пропустить не могла и чуть приподнялась на локте, чтобы увидеть, как мужчина аккуратно складывает свитер. Но больше её интересовала его рельефная, красивая спина. Невозможно было не представить, как он будет смотреться сверху, как будут ходить мышцы по этой спине.              Отвернувшись, Лэйн уткнулась лицом в подушку. Она чувствовала непозволительно много.              Постель прогнулась.              — Приподнимись, — и когда Лэйн подняла бёдра, Борис подложил ей под них небольшую подушку. — Так будет удобнее.              Он снова принялся целовать ей спину, нависнув сверху, и Лэйн довольно вздыхала.              — Иди сюда, — позвала она, приподнявшись на локте и выгнув шею. Борис почти лёг на неё, осторожно обнял под грудью и пылко поцеловал. Ему все тяжелее было сдерживать страсть, хоть и хотелось в первую очередь доставить удовольствие Лэйн, помочь ей.              Целоваться в такой позиции было неудобно, и вскоре Лэйн уронила голову, подалась назад, чувствуя, как ягодиц касается мужская эрекция. Они оба слишком долго ждали.              Оставляя поцелуи вдоль позвоночника, Борис спустился к её ногам — Лэйн, согнув правую в колене, подтащила её к животу, чтобы было удобнее. К жару чужого тела прибавлялось наполняющее комнату тепло камина, и по виску скатилась капля пота.              Раньше секс казался ей процессом сугубо механическим, позволяющим быстро получить разрядку. Никогда Лэйн не испытывала столько чувств даже от полноценного проникновения, как сейчас — от прелюдии. Она комкала в руках простынь и дышала широко открытым ртом от того, как Борис снова ласкал её нижние губы, долго, изнуряюще растягивал, целовал поясницу и шептал что-то ласковое.              Почему он так на неё действовал?              Её мозг отказывался функционировать, и мыслить рационально у Лэйн больше не получалось. Поддавшись, она погрузилась в накатывающее тёплыми волнами возбуждение, отдалась томлению плоти. Холодный разум вновь проиграл желаниям тела.              — Расслабься, — услышала она вкрадчивый, дьявольский шёпот. — Прекращай всё анализировать.              И послушалась.              Лэйн не могла контролировать всё — мир в любом случае катился в бездну. Могла только сгореть в объятиях мужчины, которого так… желала.              Борис отстранился, и секунды без его касаний показались вечностью. Лэйн перекинула волосы через плечо и попыталась отдышаться. Словно кросс пробежала, а не таяла под чужими пальцами. Низ живота неудовлетворённо тянула, но она не стала к себе прикасаться.              Сквозь шум крови в ушах она услышала шелест упаковки кондома — в их постапокалиптическом мире они были на вес золота. Потом на бёдра снова легли руки, цепко сжали талию, и Лэйн чуть приподнялась, поправляя подушку, чтобы облегчить проникновение.              Ей хотелось попросить Бориса не нежничать, но он, кажется, читал мысли, и в следующую секунду Лэйн забыла вообще обо всём: настолько ей стало хорошо. Она была совершенно расслаблена и спокойна — и потому не почувствовала никакого дискомфорта.              Борис накрыл её сверху, но всем весом не ложился, только уткнулся лбом в спину Лэйн меж лопаток. От такой близости, от изменившегося угла проникновения она мягко застонала, вслепую пошевелила рукой, пытаясь найти ладонь Бориса. Он её понял — и переплёл их пальцы, вдавливая в простынь.              Лэйн было хорошо. От размеренных, глубоких толчков её тело млело, а поза не требовала никаких действий: она просто лежала и отдыхала, наслаждалась той страстью, что мастерски скрывалась за галантностью и манерами потомственного аристократа.              Она чувствовала слишком много всего сразу: и соприкосновение их тел, и слияние душ, и жаркое дыхание в плечо, сокращение чужих мышц, шершавую поверхность подушки, трущейся о нижнюю часть живота и добавляющей остроты ощущениям.              — Значит, вот что тебе несвойственно? — хрипло зашептал Борис. Жаль только, что Лэйн не видела его выражения лица: наверняка довольного, затуманенного желанием. — Расслабляться, доверять кому-то? — обняв Лэйн за талию, он просунул руку под живот и прикоснулся пальцами меж её ног. — Любить?              Лэйн, чувствуя, как течёт пот по вискам и пояснице, лишь подалась назад. Ей хотелось быть ближе, хотелось срастись в единый организм. Не в силах ответить, она только сильно сжала пальцы Бориса, и ободок его кольца впился в кожу.              Он всё знал и так, без подтверждения.              Она же позволила ему слишком многое.              Жар охватил всё тело Лэйн, и она едва успевала дышать. Свободной рукой она опустилась вниз, туда, где её ласкали пальцы Бориса, и прикоснулась к себе так, как знала только она. Каким бы умелым любовником ни был Борис, никто не знает женщину лучше неё самой.              Спустя десяток секунд Лэйн почувствовала, как немеют бёдра и по всему телу расползается истома, а на ногах непроизвольно поджимаются пальцы. Оргазм настиг её приливной волной, разом лишил всех сил и ощущений: на мгновение Лэйн забыла обо всём на свете — ей просто было невероятно хорошо.              Бориса хватило ещё на несколько минут, в течение которых Лэйн едва могла дышать от появившейся сверхчувствительности тела. И когда он замер, вжавшись щекой ей в лопатку и пытаясь отдышаться, Лэйн наконец выдохнула. Она просто неимоверно устала — но эта усталость была приятной.              — Отпусти мою руку, пожалуйста, — со смехом попросил Борис. Лэйн и не заметила, как сжала его ладонь настолько, что оставила на коже белые полумесяцы впившихся ногтей.              Он слез с неё и встал с постели — сразу стало как-то легко и пусто. А когда Лэйн нашла в себе силы перевернуться на бок, уже вернулся в кровать.              — Ты как? — спросил Борис, убирая взмокшие пряди со лба Лэйн. Она непроизвольно подалась ближе к его руке.              — Потрясающе, — и улыбнулась. По-настоящему.              Уставшее лицо Бориса тоже озарилось улыбкой. За таким выражением обычно следуют признания, но он просто погладил Лэйн по щеке и лег поближе, чтобы поцеловать.              Лэйн прикрыла глаза.              Генерал Ллойд. Разговор по телефону, цунами, которое накроет побережье Северной Каролины.              Родители.              Выстрел.              Значит, она знала о судьбе родителей. Смысла страдать по ним нет, всё равно достоверно ничего неизвестно. Больше заботила личность стрелявшего. Что было дальше? Эти события произошли перед обрушением базы?              — Ты что-то вспомнила? — Борис чутко уловил изменение её настроения.              — Кажется, да.              Сейчас она всё равно ничего не поймет — недостаточно данных.              — Значит, метод рабочий?              — Определённо, — Лэйн дотронулась до его груди, там, где ещё не превратилась в шрам нанесённая рана. Нанесённая правшой.              — Я хочу уехать из Роткова, — сказала она. — Как думаешь, осталось ли на Земле место, где нет снега?              Борис, перехватив руку Лэйн за запястье, поднёс к своим губам.              — Если такого места и нет, то мы его создадим. Вместе.              — И заведём там собаку?              — Даже двух, если захочешь.              Это был хороший план. Уехать из проклятого города, забыть обо всём, что они здесь натворили и что не предотвратили.              Лэйн была согласна.              Главное, что вместе. Главное, что больше не одна.              А все эмоции и воспоминания, что безвозвратно утеряны, она найдет чем заместить.