(По мере чтения вам будет рекомендовано посмотреть 2 видео на платформе YouTube. Для лучшего эффекта убедитесь, что сможете их посмотреть сразу, когда это понадобится. Но не листайте вниз и не открывайте их заранее!)
Добрый день, Ваша Честь, добрый день, господа присяжные заседатели! Вижу, Вы по-прежнему сияете. Что ж, и это есть хорошо, это меня радует. (А умею ли я радоваться такому?) Сегодня я
сыграю роль возьму на себя обязанности
Адвоката Дьявола.
Мой подопечный был обвинён в неоднократном предательстве и склонении на грех и уже давно несёт наказание. Мерой наказания были избраны вечные адские муки и неспособность на них пожаловаться, отсутствие Света, света и Надежды. Целью сегодняшней встречи для стороны защиты является снятие всех обвинений, освобождение осуждённого и получение компенсации за моральный ущерб истинно пострадавшему.
Ладно, мы же не в зале суда, как люди на Земле! Даже Судьи не видно, он же Обвинитель… (Ох, как же я хочу быть к Нему ближе, хоть немного ближе…) У кого-то есть солнечные очки? Не могу выносить такой яркости. (Как же долго мне хотелось её почувствовать!) Эй, Ваша Честь, а что Вы видите, когда смотрите в зеркало? А Вы смотрите? (Я – нет) Извините, перегибаю. Просто меня очень растрогало то, что моему подопечному пришлось пережить и из-за чего. С Вашего Высшего Разрешения, я начну.
Мы все прошли вечность, и в этой вечности и наблюдении за двумя Раями невозможно не заметить следующее: Любовь толкает на безумства не только людей, но даже и Духов. Люди,
прах земли эти по сравнению с нами низшие существа, не способные в полной мере испытывать Любовь, как можем это мы! Они готовы рисковать из-за неё и ради неё даже той крошкой, несчастной крупицей смертного Времени, что щедро была им подарена
после того, что было! Иногда они готовы забирать у Создателя собственную жизнь, пусть и бренную, а ещё чаще – чужие жизни: зверски, безжалостно. Праотец Праотцев из любви нарушил единственный Запрет, обрёк себя на погибель. Именно Любовь нужно винить во всех Небесных и человеческих грехах.
Мой подопечный пострадал именно из-за неё. Зло появилось из-за неё. Она и есть Зло. Обвинённый ненавидит Любовь. Главное оружие преступницы в том, что её никогда не бывает достаточно. Раскроем детали дела:
Люцифер,
почти светлейший из светлых, любил нашего Создателя всем, что только способно
было любить. Всё, что он хотел, – это получать столько же в ответ, даже не больше… Подумать только! Пасть с Высоты Высот, да за Любовь! Вот кто по-настоящему обманут! (Но кем?) Он хотел быть ближе всех к Всемогущему, получать от него больше всех благостного Света, но лишь потому, что отдавал Ему всего себя и даже больше. Всевидящий всё видит, он должен был увидеть и это, подарить Люциферу то, что можно сравнить лишь с солнечным светом (коль измеряем мерою земною Небесные дела), дарующим жизнь всему живому.
Но Он выбрал Сына. Ваша Честь, разве не все мы –
сыны Сыны? Как Тот, кого можно назвать Правосудием, рассудите: разве справедливо среди равных выбирать любимца? Невинное желание Люцифера должно быть простительно и прощено, ведь
какая душа не хочет получить сполна то, что заслуживает? Любовь ранила его в самое сердце, и из открытой раны начала вытекать жидкость – то химическая реакция, выражающаяся следующим образом:
Любовь + Отвергнутость --> Ненависть.
Да, то было рождение Ненависти, и она могла произойти только от Любви.
Ведь каждая вещь содержит в себе свою противоположность. Рождение Ненависти стало началом смерти Любви, от Ненависти отпочковались Обида, Зависть и Месть. В этой гремучей смеси и родилось Зло, родился Ад[1], а Люцифер лишь стал сосудом для смешения и хранения. Но на Земле некоторые вещества умеют разрушать собственный дом – виноват ли он в этом? Может ли кто угодно быть виноват в том, что любит?
В обвинительном приговоре ни разу не появляется слово Любовь, хотя должно быть там ключевым[2]. Его заменяют такие выражения, как «зависть», «жажда власти» и подобные. Здесь защита вынуждена уступить: могло
показаться, что именно эти понятия побудили обвинённого к «преступлению». Яд-Ад зарождающегося Зла заставил Люцифера считать, что его рана – это слабость. А тот, кто так близко к Всесильному и Всемогущему, не может быть слабым. Он не хотел, чтобы его таким видели, поэтому отравленное ангельское сознание решило залечить рану Местью, ведь мать её, Любовь, не сработала. Ненависть заполнила Тускнеющего до краёв и, как бы он ни пытался сдержать её (пусть и неосознанно), начала вытекать наружу и пачкать, очернять богоподобную наружность.
Ад был в Люцифере задолго до того, как Сатана попал в Ад[3]. Но он не знал, что то, что он чувствует, называется болью[4]. Если мы не даём чему-то имя, этого для нас не существует.
Мы все знаем, как сложно бывает страдающему заглянуть внутрь себя, вот и Люцифер не смог. Думая, что в его душе всё ещё свет, он как ни в чём не бывало изливал содержимое наружу. Дающий Свет, ослеплённый болью и обидой, не заметил, как стал давать Тьму. Можно ли винить кого угодно в том, что он хочет поделиться собою с миром?
Люцифер настолько не хотел признавать себя слабым и признавать причину этой «слабости», что заставил себя поверить в собственную зависть: но не ту, которая плескалась вместе с Обидой в душе, Зависть к тому, кого любят больше, а зависть к тому, у кого больше власти. Даже если объект один и тот же, эти зависти нужно различать, чтобы не перепутать Друга с Врагом[5].
«Как можно любить Того, кто забрал у меня Любовь?» постепенно замещалось на «Как можно подчиняться Тому, кто забрал у меня власть?» Это изменение было не так легко заметить, ведь на оба вопроса ответом было «никак». Но Люцифер не хотел быть один, не хотел отличаться от всех сразу (он чувствовал, что деяния его не будут светлыми, как чуть позже – Абдиила, кто единственный из многих не захотел восставать против Создателя), а потому Испачканному нужны были союзники. Ад хотел распространиться на как можно большее число светлых, Месть хотела как можно сильнее ранить Того, Кто обидел её отца. А сам Люцифер лишь хотел быть подальше от Того, Кто ранил, хотел попытаться найти недостающую Любовь в себе самом[6], ослабить то, что потом будет названо болью[7]. Дальнейшие события подробно описаны в протоколе, а потому на них останавливаться защита не видит смысла.
Ненасытность не остановила Ад души даже в Аду. Нужно было причинить
ещё боли, распространить Ад
дальше, отравить
больше[8]. Хотелось убежать из Ада хоть ненадолго (он не знал, что от своего Ада не убежать[9]). Что терять тому, кто больше не второй в очереди на Любовь? Оскорблённый неповиновением, Вечный Родитель породил новую чету. Он любил людей больше, намного больше, чем Сатану. Но если Сына, Того, Кто забрал Любовь, Раненый не мог одолеть, то неДухов – вполне.
А боль распространялась всё сильнее, ведь в Аду страдал Падший не только от отсутствия Любви и Света, но и от воспоминаний о том, кем он когда-то был, от чувства вины. Сатана думал, что, поделившись болью с другими, он сам перестанет так сильно её чувствовать. Но он забыл, что, когда в Вышине давал Свет, сам не темнел – когда даст Тьму, не посветлеет. И на Земле, даже видя свет, он страдал от того, что это сделано не для него[10]. Темнота боли не давала больше видеть радость[11].
Но даже тот, кто кажется вам злейшим из злейших, вредителем из вредителей, умеет любить, пусть и не хочет этого. Одна из двух, кого он ненавидел и кому завидовал, пробудила в Сатане свет. Разве можно винить в черноте того, кто ещё может светить?
Распространение Зла и боли принесло Сатане лишь краткую радость, что перетекла в вечные страдания. Вам даже не нужно было назначать ему наказание: Потемневший превосходно
наказал себя сам. Даже если бы в самом начале, после рождения Зла, Люцифер стал бы его скрывать, он бы всё равно был наказан. Наказание пришло задолго до преступления. Не нужно ли нам похвалить обвинённого за то, что он честно открыл Зло миру? (Мог ли он скрыть это Зло?)
Ваша Честь, я хочу обратиться именно к Вам. Не нужно ли нам вместе с Любовью обвинить Всеведущего за то, что допустил всё описанное прежде? Он – Судьба, Он знал, что будет и к чему это приведёт, Он так и задумал! Обвинённый – лишь инструмент, на его месте мог оказаться любой! Он заставил страдать того, кто любил Его больше всех!
Если Он Вездесущий, то Он был и в Адаме с Евой, лишь звеньях в цепи страданий, Он есть в каждом из нас, Он есть в Сатане! Он Сам совершил преступление и Сам Себя обвинил! Зачем Ты это сделал? Он любил Тебя, он хотел быть с Тобой, он отдал Тебе всего себя, всего Тебя, он бы отдал Тебе всех, кого только можно отдать! Он страдает каждый день из-за того, что сделал он! Он страдает каждый день из-за того, что сделал Ты! Он страдает из-за Ненависти, он страдает из-за Любви, она всё ещё живёт в нём, как в нём живёшь Ты! Он до сих пор любит Тебя!
Перед дальнейшим чтением посмотрите:
первые 34 секунды
https://www.youtube.com/watch?v=MC0G6MLa6vc
первые 24 секунды!
https://www.youtube.com/watch?v=4DJpeos2SN4
Каково вам? Вы понимаете, что происходит? С вами говорит Змея. И что хуже того: вы понимаете,
что говорит эта Змея. Вы понимаете, что
я говорю. Вы знаете Змеиный язык. Вы тоже Змеи, как и я, да, все вы, уважаемые присяжные; мы все вместе Сатана и в нас всех Бог! Я снова вас обманул. А Он мне снова позволил. Он знает, что будет дальше…
Тут Свет Судьи сияет ярче, чем когда-то,
проник он даже в чёрну душу Адвоката.
Прости меня, о Ярчайший, Кого я даже не вижу, но чувствую! За эту вечность у меня было много времени обдумать каждую деталь, оплакать каждую секунду той предыдущей Вечности, проведённой с Тобой рядом! Да, я действительно любил Тебя самой сильной Любовью, но мне не была доступна Любовь к кому-либо ещё, даже к самому себе, потому что всю её я отдавал лишь Тебе одному и Единому! Она отравила меня, нет, я отравил сам себя, я сам себя обманул, я родил Ненависть и всю её чёрную семью, но я понял:
мы не ответственны за то, что с нами сделали (и даже за то, что сделали с собой сами), но ответственны за то, как справимся с этим! Я ошибся, я потерялся, я пал, я пал настолько низко, насколько высоко когда-то мог взлететь! Я не знаю, осталась ли в Тебе хоть капля той былой Любви ко мне, но во мне теплится Надежда, что осталась. Эта капля исцелит мой Ад. Эта капля станет для меня Раем, я не буду стремиться к большему, как когда-то, я буду оберегать эту каплю подобно тому, как Ты оберегаешь людей на Земле, я буду возделывать эту каплю с тем же рвением и тем же благоговением, с каким когда-то работали в Эдеме Адам и Ева – те, кого я жестоко погубил, ведомый болью! Прошу, если эта капля есть, покажи её мне!
Я познал Любовь, познал Обиду и Зависть, познал Ненависть и Неповиновение, я познал жалость к себе и сожаление, вечную Жизнь, что хуже Смерти, познал желание Смерти, а теперь совершаю Покаяние и отдаю себя в Твои светлые руки, отдаю свою Волю, которую даже после предательства Ты не забрал, хотя мог бы, ведь Ты можешь всё! Из всего того, что познал, я выбираю Тебя и Любовь к Тебе! Я прошу Твоего Прощения! Даже если буду последним в очереди за Твоей Любовью, я согласен на это! Это лучше, чем жить без Любви!
И сказал Он: «Да будет так!»
И озарилась Светом вся прежняя Темнота, и затянулась чёрная рана на сердце; и умерли Ненависть, Зависть, Обида, боль, и умерло Зло.
И умер Ад. И умер Хаос. И умерла Смерть на Небе.
Лишь Любовь осталась жить в мире, растекаясь даже в самые дальние его части. И проникла она на Землю, к людям, и была так сильна, что Святым Светом истребила Грех. И умер Грех. И умерла Смерть на Земле. И умерла Земля. И стало всё одним Небом. И Потерянный Рай нашёлся. И это было хорошо.
[1] «… jealousie – the injur’d lovers Hell».
[2] «…since love or hate, / To me alike, it deals eternal woe».
[3] «My self am Hell».
[4] «Pain is perfet miserie, the worst / Of evils, and excessive, overturnes / All patience».
[5] Friend VS Fiend.
[6] «…rather seek / Our own good from ourselves, and from our own / Live to ourselves».
[7] «…and work ease out of pein / Through labour and endurance».
[8] «…For onely in destroying I find ease».
[9] «…from Hell / One step no more than from him self can fly / By change of place».
[10] «…the more I see / Pleasures about me, so much more I feel / Torment within me, as from the hateful siege / Of contraries: / All good to me becomes / Bane».
[11] «With what delight could I have walkt thee round / If I could joy in aught».
