лазарет

Я очнулся рано утром, я увидел небо в открытую дверь.

Это не значит почти ничего, кроме того, что, возможно, я буду жить.

***

      Свет равномерно размазывается по поверхностям, до которых дотягиваются солнечные лучи. Он отражается от белых стен, создаёт лёгкое свечение и падает на простынь. Утро белое, чистое, похоже на свет люминесцентных ламп. Она лежит на больничной койке, в белой сорочке и с перевязанными отростками под лопатками, скучающе наблюдая за тем, как свет постепенно затопляет комнату. Не в первый раз приходится видеть, не в первый раз приходится лежать абсолютно одной, в небольшой комнате, из-за белого кажущейся огромной, и не в первый раз с вывихнутыми крыльями. Ну и парой царапин, что уж таить, — всё равно Доктор узнает.       Лазарет ощущается как отрубленный от реальности мир, нетронутый грязью тяжелобольных, пропитанный этанолом, хлоргексидином, полностью санитарный и сверкающий, как отполированный кварц. Он даёт ей иррациональное чувство свободы в закрытой бетонной клетке, будто кончики её пальцев снова касаются холодной глубины неба. Она не помнит, как сюда попала в первый раз, но само место никогда её не пугало своей мёртвой атмосферой. Как будто оно таким быть и должно — замершим в вечном покое.       Честно говоря, так даже лучше, чем в обыкновенной какофонии жизни. В полной изоляции можно долго-долго сидеть и размышлять, думать, воображать, не вылезая из комнаты своего разума. ...Получается, она дважды оторвана от внешнего мира? Неважно.       Солнце ушло, забрав с собой большую часть света. Теперь стены не сияли, а окна прояснились, бликуя голубым. Тишина не раздражает мыслительные процессы, позволяя ей наслаждаться умиротворением. Она лениво отворачивается от окна, фокусируясь на двери. Становится скучно ждать.       Порою это всё напоминает ей затянувшийся сон своей монотонностью действий и ее собственного состояния. Только стерильность и въевшаяся в глаза белизна. Ничего живого, кроме её бьющегося сердца. Рот распирает зевок, наполняя организм кислородом. Затянувшееся ожидание тянет в сон.       Она опирается на стену головой, склоняясь мученницей ожидания.       Наконец, из недр лазарета идёт гул шагов. В голове что-то переключается, и становится легче дышать. Может, произошла дезинфекция черепной коробки изнутри, или снизошла надежда, несущая просветление, поэтому там сейчас так пусто и свежо. Потому что идёт единственный человек, в руки которого можно безукоризненно доверить свою жизнь.       Дверь стучит на манер зубов и поддаётся, впуская Человека в белом халате, со стаканом воды и пачкой таблеток в руках. Она улыбается ему, слегка щурясь от света ламп в коридоре — переходном состоянии между болезнью и выздоровлением.

Всё будет хорошо.