Sunflowers for the Countess

      В Великой Империи, что раскинулась от северных ледников до южных морей, от западных рудников до восточных плодородных полей, в самом её сердце, недалеко от столицы находится графство Дарквуд, семьи Сун. Их предки были выходцами с высокой горы, находящейся по-прежнему на территории владений, а прославились как царские писари, за верность и отличную службу которым был пожалован титул и земли. Но так как имперским писарем может быть лишь мужчина, младший сын графа Сун, Джун, был призван на императорскую службу, лишившись возможности стать главой семьи, и эта роль досталась его старшей сестре, Эрин.       При ней Дарквуд расцвел, возвысился, получил больше влияния и стал богаче. В миру графство называют Цветочным Царством, и не зря: графиня Сун Эрин занимается выращиванием всевозможных цветов, растений, лекарственных трав и, говорят, даже научилась обращаться с ядовитыми растениями в научных целях. В её землях всегда солнечно и тепло (что даже оранжереи кажутся излишними), будто какая магия помогает поддерживать лучшую погоду для её деятельности. Любима она и слугами — и в особняке, и в деревеньках графства её уважают, искренне заботятся о госпоже, стараются ради неё. Между собой прислуга называет свою жизнь «миром покоя» — уж слишком разительно она отличается от бытия других слуг в других имениях: на ярмарках и приёмах такого наслушаться можно, что волосы на затылке дыбом встают. А графиня даже физические наказания к своим людям не применяет — лишь, бывает, вызовет к себе, пожурит, повздыхает, накажет быть внимательнее в будущем, да отпустит с миром. Потому и стоят за неё её люди горой — хоть и желают ей счастья, но для госпожи своей только самого хорошего хотят, а значит, пристально следят за тем, кто и зачем к графине приезжает и не дай боже обидит или чего недоброго помыслит.       По этой причине всякие барончики, графья да даже маркизы, да что уж там, все мужчины аристократических кровей, кто хоть раз бывали в Дарквуде или наслышаны о нём, называют его, в противовес, Теневым Царством — при внешней доброжелательности и улыбчивости атмосфера там тяжёлая — словно не рады видеть там любого мужчину абсолютно, прислуга словно косится, следит за каждым шагом и намерением, а графиня холодна, предельно вежлива, но держит дистанцию, настолько, что даже на брудершафт за знакомство игристого не испьет. Дела вести и торговлей заниматься — это пожалуйста, а светские беседы вести — увольте: взгляд фиолетовых глаз сразу холодный и колючий становится, к себе не подпускает и о себе узнать не даёт, о собеседнике и слушать не желает, словно благородная роза с шипами, которую и хочется, но больно уж (во всех смыслах) колется.       Не раз приезжали и бароны, и графы, и даже маркизы со всей Империи свататься: и ради красоты графини Сун, что словно крупная природная жемчужина притягивает взгляд и заставляет желать её и обладать ей, но словно безразличный аметист — холодна, недружелюбна, колюча, если пытаться воздействовать силой; и ради земель Дарквуда — обширных, плодородных, в солнечном регионе, с разнообразными ресурсами и даже фамильной шахтой в недрах самой высокой горе Империи; ради умелой жены, что и хозяйство вести горазда, и в торговле преуспела настолько, что за несколько лет увеличила прибыль своих владений в несколько раз. Но только остаётся графиня непреклонна — никто ей не люб и не мил, ни за кого замуж не хочет, остаётся непокорённой, как последний бастион. Поговаривают, что не раз госпожа Сун отправляла брачные портреты женихов обратно, даже не взглянув на них (а это неслыханная дерзость!).       Но что вам рассказывать да попусту языком молоть, посмотрите сами, да убедитесь в правдивости моих слов.       С первых петухов в поместье Дарквуд начинается суматоха: слуги готовятся к новому дню, горничные прибираются, прачки стирают, садовники обходят оранжереи и поливают цветы, повара и поварята начинают кашеварить. Над всем этим суетливым, но спокойным и привычным копошением властвует один единственный человек — дворецкий семьи Сун, Джинву. Он руководит хаосом с уверенностью гения, словно искустный дирижёр ведёт оркестр, словно в жужжащем улье слышит каждого, поможет и подхватит, выслушает и успокоит, даст указания и раздаст задания, никого не забыв ради блага госпожи. Он — человек со вторыми властью и уважением в доме после графини, будто отец всей прислуге (какого бы возраста они ни были), но безустанно трудящийся на благо графского рода.       Вот и сегодня, когда приготовления к завтраку оказываются почти готовы, он отправляется в покои на втором этаже. Тихо скользнув в комнату, он пересекает её и распахивает тяжёлые шторы, не пропускающие солнечный свет — пора вставать. Из кровати доносится тихое копошение, верхняя часть одеяла откидывается и открывается глаз. Пока только один. Так сразу оба открыть — это слишком много. А вот минут через пять…       — Доброе утро, госпожа, — дворецкий кланяется, ожидая дальнейших указаний.       — Джинву? Здравствуй. Где Нари?       — Ваша личная служанка сегодня чувствует себя неважно, я запретил ей работать, чтобы не заразила вас, моя леди. Желаете позвать другую девушку?       — Хм-м, нет. Сегодня ты помоги мне тогда собраться, раз уж всё равно здесь. Приготовь всё для умывания и выездной костюм — позже прокатимся.       — Будет исполнено, — он кланяется как положено, хоть и знает, что леди на него не смотрит.       После умывания графиня самостоятельно одевается в брючный костюм для верховой езды, но просит помочь с корсетом. Дворецкий неторопливо затягивает его на чужой талии сверху вниз крючок за крючком, ловко придавая предмету одежды необходимый размер.       — Ты медленнее в этом, чем служанка, но гораздо быстрее мужчины, незнакомого с корсетом. Было на ком тренироваться? — Эрин чуть поворачивает голову вбок, чтобы видеть слугу: сначала ей казалось, что он намеренно тянет время, но потом поняла, что вообще-то он — мужчина, не имеющий понятия о подобном. Но что бы это ни было, услышать ответ страшно. Что, если он будет положительным?       — Что вы, госпожа, знаете же, что мне не положено. По традициям наших семей глава Дарквуда, то есть вы, выберете мне жену. Я не смею помыслить о том, чтобы недостойно себя повести и нарушить это правило. Я лишь тренировался на манекене под надзором Нари, чтобы в случае чего быть полезным.       — Правда? Зачем тебе такое? Ты ведь не моя служанка.       — Я бы не посмел соврать вам, госпожа. Это правда, я — не служанка, я — дворецкий, ваша правая рука. Я должен уметь всё, чтобы быть полезным в любой ситуации. Как видите, действительно пригодилось, хотя я и не думал, что этот день когда-либо настанет.       Графиня кивает, и они отправляются на завтрак: столовая светится солнечным светом, зеленоватые блики от листьев ползучего винограда дрожат на стенах, на столе уже расставлены блюда, напитки и десерты. Утренний прием пищи — самый важный, до вечера особо времени не будет.       — Кстати, Джинву, распорядись подготовить моего Пирата, отправлюсь сегодня по территории владений. Ты со мной. Объедем ближайшие пару деревень, оранжереи и шахту у Драконьего Клыка.       — Слушаюсь, госпожа. Я велю седлать коней, — дворецкий кланяется и выходит. Быстрее будет дойти до конюшен и передать лично конюхам, чем посылать какого-нибудь мальчишку. Но ему везёт, главный конюх попадается ему у розовой оранжереи, приказ можно передать и тут — Пирата и Призрака следует покормить, хорошенько вычистить и седлать к прогулке, возможно, продолжительной. Быстрым шагом обратно, чтобы не оставлять надолго госпожу.       Джинву слегка улыбается, когда вспоминает графиню в выездном костюме — прекрасная, как цветок; гибкая, как кошка; статная, как королева. Его госпожа — самая чудесная и драгоценная. И самая красивая. Он так думает не потому, что слуга и ему всегда до́лжно льстить, а потому, что видал на балах и баронесс, и других графинь, и маркиз, и даже герцогиню — но ни одна не сравнится красотой с леди дома Дарквуд. Неудивительно, что аристократы со всей Империи жаждут заполучить её руку и сердце. Но госпожа отказывает всем без исключения, даже не рассматривает их кандидатуры, морщит носик (когда никто не видит или прикрывшись веером, но от дворецкого ничего не скрыть, он её слишком хорошо знает), а он втайне и рад. Потому что ни один по-настоящему не достоин. А он… он тем более не достоин, ведь даже не дворянин. Но разве можно оставаться равнодушным, когда существует такая девушка? И он слабак и тряпка, раз не может даже справиться со своим глупым сердцем.       В столовой графиня доедает десерт, облизывая серебряную кофейную ложечку.       — Быстро же ты. Я буду в кабинете, приведи, пожалуйста, Собаку.       — Слушаюсь, госпожа.       Собака — это собака графини (оригинально, не так ли?), огромный тёмно-серый ирландский волкодав, ну сущий монстр на вид и простодушный дурак на самом деле. Появился он, когда леди Сун было тринадцать, она его через хлебный мякиш молоком сама вырастила, до полугода лишь мясом кормила, посему и вырос он громадиной даже среди своих немаленьких сородичей. Потому и предан лишь своей хозяйке: слушается лишь её и любит только её, знает, что она его как мать вырастила. А Джинву пёс так, в виде исключения позволяет себя куда-то водить — выучил уже за столько лет, что мужчина его лишь к хозяйке вести может. А остальных… а остальные его крысой кличут, потому что крыса он самая настоящая и есть, разве что не помойная. И сер, и огромен, и хвост — такой длинный, тонкий, с волосинами торчащими, ну ни дать ни взять — крыса. А ещё потому, что других слуг не слушается совершенно: разляжется спать — его никакими силами не сдвинуть, ничем не разбудить, вот и пляшут вокруг него бедные горничные, убираются, как могут, оставляя периодически на полу бледные пятна из собачьей шерсти в центре какой-нибудь гостиной или спальни; поварам от него напасти ещё больше — он за ними как привязанный таскается, под ногами путается и работать мешает, надеется, что ему что вкусное перепадёт, а учитывая, что передние лапы он спокойно может положить на плечи самому высокому мужчине в графстве, кладовые стерегут как зеницу ока — но от этого проныры спаса нет: всё сожрёт, что не приколочено. Но самое главное — как его не ругай, на морде ни следа вины и раскаяния, можно сколько угодно грозить госпожой, он лишь смотрит снисходительно, словно говорит: «Да что ж мне будет? Меня-то она любит». И прав ведь, зараза. Поэтому все слуги и зовут его тайно крысой — а псин и не стыдится.       Стоит двери отвориться, как Собака с радостным гавканьем бежит к графине, разрешает себя потискать, тычется мокрым носом в руку, вылизывает ладони, чуть не сносит хвостом бумаги со стола. Эрин просит Джинву принести финансовые документы за прошлую неделю и список закупок на следующую, а когда аккуратные стопочки оказываются на столе, начинает работать. А проверить надо много: выплаты слугам, корм для коней и других животных, содержание особняка, расходы на продукты и вино, содержание оранжерей и полей, доход от продажи цветов и лекарственных трав, шахта на Драконьем Клыке, налоги с жителей и выплаты в казну Империи. Графиня и дворецкий тихо переговариваются, ведут учёт, сортируют уже заполненные бумаги, распределяют по темам. Если бы кто-то застал их за этим занятием, удивился бы, что дворецкому позволено сидеть за одним столом с графиней и указывать ей на что-то в отчётах, да ещё и столь свободно высказывать предложения. Но этих двоих связывает гораздо больше, чем просто рабочие отношения. Им всегда было очень комфортно друг с другом, настолько, что за закрытыми дверями они могли позволить себе касаться ненароком пальцев друг друга, когда передавали документы, Джинву мог поправить прическу госпожи там, где ей не было видно, да и вообще сидели настолько близко, что их бедра касались друг друга под столом — очень фривольно для незамужней девушки и неженатого мужчины.       «Возможно ли заплатить Джихо в этом месяце немного больше, госпожа? Он женится». «Обязательно, он отличный рыцарь, словно благословлённый самим Анта́ресом, пусть ему заплатят десять золотых».       «Нужно закупить больше овса, госпожа, чтобы хватило на всю зиму».       «В восточном крыле требуется ремонт черепицы и чистка каминов, госпожа».       «В следующем месяце намечается имперский бал, желаете купить подарок его величеству Кронпринцу и принцессам?»       «Через месяц будет празднование дня рождения вашего брата, желаете купить южного вина из Соуля? Чтобы успели доставить в срок». «Да, и закажи два ящика белого полусладкого Рислинга из Харбора, оно было очень приятным на вкус».       «Урожай кроваво-красных тюльпанов был больше, чем ожидалось, и нам удалось продать всё, во многом благодаря тому, что они очень понравились аристократии после того, как третья принцесса украсила ими залу на своем балу».       «Как говорят садовники, в этом году лекарственные травы будут иметь особую силу, это слышно по запаху». «Напомни мне зайти завтра в аптекарскую оранжерею».       Но как бы не облегчала работа в паре сложность задачи, через пару часов голова всё равно начинает болеть от обилия цифр, поэтому решают устроить небольшой перерыв: слуги приносят клюквенный морс и несладкий перекус.       — Присядь со мной и подкрепись тоже, Джинву, — Эрин хлопает по диванчику рядом с собой, лично наливая напиток во вторую чашку.       — Что вы, госпожа, мне не положено, — возражает было он.       — Что я за хозяйка, если морю голодом своих слуг. Если хочешь, считай это приказом. Поешь со мной. Ты очень помогаешь.       — Благодарю за оказанную честь, госпожа.       — Брось, мы почти каждый раз чаёвничаем вместе, но ты каждый раз отказываешься, словно впервые. Меня оскорбляет это. Я правда ценю твою помощь, — она благосклонно улыбается, склонив чуть голову влево.       — Я не хотел вас обидеть, графиня, — теперь уже Джинву подливает ей морс.       — Не обижаешь, но впредь не отказывайся. Кстати, ты всегда так чередуешь отчёты, что делать их словно проще — когда я одна, вожусь всегда дольше и устаю гораздо больше, — Сун досадливо вздыхает.       — Просто я заметил, что вы больше заинтересованы, когда простые задания чередуются со сложными, один за другим.       — Правда? Когда это ты успел так успешно за мной понаблюдать? — леди и правда любопытно, что даже наклонилась ближе.       — Моя леди, вы забываете, что я знаю вас уже очень давно, — он тепло улыбается, словно вспомнив самый приятный момент в жизни, — мне было десять, когда мне представили мою будущую пятилетнюю госпожу, вы были очаровательны, с высоким хвостиком и в фиолетовом платьице по колено, а ведь фиолетовый — до сих пор ваш любимый цвет. Помню, перед знакомством отец позвал меня и сказал, что это будет одним из самых важных моментов в жизни, и не ошибся. Я должен был бы присматривать за наследницей рода, чтобы между нами естественно возникли доверие и взаимопонимание. Ведь я даже стал подельником всех ваших шалостей в то время и всегда лично нёс наказание.       — Точно, прости за это. Тебе слишком часто доставалось вместо меня, — она неуверенно берёт его ладонь, чуть сжимая своей в знак поддержки и благодарности, заглядывает виновато в глаза.       — Не извиняйтесь, госпожа, — дворецкий усмехается, — это был мой выбор, ведь все знали настоящего зачинщика. Для меня тогда вы казались такой маленькой и хрупкой, вас нужно было защищать, оберегать, как принцессу, я жизнью и честью за вас отвечал и отвечаю. Случись что, я бы суда не дожидался, сам бы себе глотку вскрыл. Мне было невыносимо смотреть, как вас наказывают, даже если это было просто стояние в углу или день без сладкого. Я счастлив своей судьбе и тому, что могу служить такой благородной леди.       — Спасибо тебе, Джинву, за чудесное детство. И не забывай, когда мы наедине, ты можешь говорить менее официально, но я уже говорила про это.       — Это непривычно для меня, госпожа, но я постараюсь исправиться, если вы того хотите, гос-… Кхм, если ты того хочешь, Эрин.       После небольшого импровизированного морсопития работа продолжается, а уже через часок они вдвоём держат путь на конюшню для дальнейшей поездки. Лошади готовы и сёдланы.       Пират графини — подарок её отца-графа на девятнадцатилетие, конь изабелловой масти Ахалтекинской породы, привезённый из-за моря. По виду настоящий ангел, и имя Пират, по скромному мнению Джинву, ему абсолютно не подходит: кремовая шерсть на солнце лоснится, сверкает, разве что не светится, на носу и у глаз просвечивает нежная розовая кожа, а глаза светло-голубые, что рассветное небо в вышине. Но не позвольте себя обмануть. Подсказка: конёк — ну сущий дьявол, своенравный, дикий, горячный, легко возбудимый, гордый, но умный. Повозиться с ним пришлось знатно, почти год, но терпению графини позавидовал бы любой хищник — подчинила, заслужила уважение и доверие, наладила контакт, и нет теперь скакуна вернее.       Призрак Джинву же не отличается особой родословной — голштинец серой масти с белым фонарём на морде (немного похожим на череп), подарок от госпожи на его вступление в должность её дворецкого: упорный и работоспособный, чуткий, но не нервный, мягкий и неконфликтный. В общем, отличный друг и средство передвижения, сильно привязанный к хозяину.       Дворецкий подаёт руку, помогает забраться на Пирата своей госпоже, и они выдвигаются малым составом на контроль ближайших территорий. Кони рады размяться, несутся по простору полей во весь опор, но держатся рядом, привычные скакать вместе. Ахалтекинец явно резвее, прокладывает путь, задорно ржёт высоким голосом, кремовой вспышкой летит под ярким солнцем. С такой скоростью они очень быстро добираются до первой деревни. Джинву не отсвечивает, держит коней, уверенный — его госпоже ничего не угрожает. Люди её любят, уважают, искренне почитают как лорда этих земель, так что никто не посмеет ни слова плохого сказать, ни чего-либо помыслить. Эрин беседует с людьми, сообщает главе деревни о сроках сборов дани, расспрашивает крестьян о жизни, немного играет с детьми.       Быстро объезжают ещё пару деревень в шаговой доступности, заезжают в отдаленные от поместья оранжереи, беседуют с хранителями там. Хвала Антаресу, всё в порядке — хорошо налаженная система работает без особых сбоев. Сделав крюк в пару лиг, добираются уже и до Драконьего Клыка. У подножия горы в глубокой шахте добывают ценный уголь антрацит, а в самой горе найдено крупное месторождение аметиста. Работники рады визиту самой графини, с радостью общаются, но близко не подходят — после смены от мужчин запашок стоит тот ещё. Но леди Дарквуд даже бровью не ведёт, ничем не показывает даже малейшей неприязни или некомфорта, остаётся вежливой и участливой, как и с крестьянами в деревнях. Эти шахтеры приносят огромный доход в казну графства, ведь что уголь, что минерал имеют высокую цену и пользуются большим спросом в Империи и среди аристократии.       Уже вернувшись, дворецкий отпускает графиню чуть вперёд, а сам отдаёт указания конюху: коней расседлать, покормить, почистить, а после ужина снова седлать — госпожа изволит прокатиться по округе. Только она ещё об этом не знает. У мужчины есть для неё сюрприз. Уже у крыльца поместья им наперерез бросается рыцарь Джихо:       — Госпожа, пока вас не было, приехал гость с визитом.       — Кто? — графиня хмурится, оборачивается к дворецкому, мол, знаешь кто? Но тот лишь отрицательно качает головой, внутренне напрягшись — от незваных гостей добра не жди.       — Граф Виндгейл. Так как и господина Джинву не было, он согласился подождать в гостиной, мы подали ему чай. Простите, госпожа, — Джихо низко кланяется.       — Не стоит. Мы не ожидали визита. Вы отлично справились. Передайте графу, что я вернулась, переоденусь и спущусь к нему. Джинву, приведи служанку, мне нужно принять ванну, и выбери мне подходящий наряд. Не будем заставлять ждать слишком долго, — она мрачно усмехается, степенно поднимаясь по ступеням.       Не проходит и часа, как хозяйка дома спускается в гостиную, куда проводили гостя. Тот сразу же встаёт при появлении дамы, и видно, как он не может отвести глаз от её красоты. Ещё бы: пудрово-фиолетовое платье, вышитое серебряными нитями и украшенное жемчугом и аметистами, ожерелье и сережки из этого же минерала, подчёркивающие природный цвет глаз и стройность длинной шеи, простая, но элегантная причёска с аккуратной диадемой в волосах. Леди Дарквуд умеет и любит произвести неизгладимое впечатление, показать свою красоту и состоятельность, не присущие обычным графам — но она добилась всего сама и гордится этим, и скрывать не намерена. Спокойная, полная достоинства поступь и прямая осанка сразу привлекают внимание. Зала словно озаряется с появлением госпожи, но в то же время её аура плотно обволакивает и словно намекает — терпение лучше не испытывать. За госпожой следует дворецкий, похожий на сторожевого пса: видимой неприязни не проявляет, но есть что-то во взгляде и позе, что сразу становится понятно — он за свою леди любому горло собственными зубами перегрызёт.       — Граф Виндгейл — Ким Сухо. Приветствую. Неожиданный визит, милорд, право, стоило известить меня, тогда не пришлось бы так долго ждать. К сожалению, у меня были запланированы дела, — Эрин выглядит приветливо, но заходит медленно по дуге, как волчица, готовая к любой развязке этой встречи.       — Графиня Дарквуд, добрый день. Прошу прощения за свою ошибку, проезжал недалеко и решил навести визит.       — Рада приветствовать вас в моей обители. Кажется, раньше вы не бывали ещё в графстве? — она улыбается, бросая мельком взгляд на Джинву.       — Вы правы, мы с вами виделись лишь на имперских балах да на дебюте кронпринца, — граф перенимает общий настрой — в воздухе словно витает опасность, и его плечи напрягаются.       — Хотите начать торговые отношения с Дарквудом? Целебные травы ещё можно купить в этом сезоне по выгодной цене, но сезон кровавых тюльпанов, к сожалению, закончен.       — Травы… они меня не интересуют, хотя и могли бы быть полезны.       — А что же тогда? — она поднимает бровь. — Антрацит? Основной канал поставок — императорский дворец, без их разрешения не могу продать вам ни одной партии. К сожалению. Или хотите приобрести аметисты?       — Нет, госпожа. Вы же знаете, кто я? Я — герой Южной войны.       — Да, Принц Ветра, я помню. Но какое это имеет отношение к торговле, милорд?       — Никакого. Я бы хотел предложить вам кое-что другое.       Эрин быстро бросает напряжённый взгляд на Джинву, тот на секунду поднимает удивлённо брови, на что девушка дёргает уголком губ, словно говоря: «Вот видишь, а я так и думала, что не может всё быть так просто». Эрин склоняет голову на бок, и дворецкий отходит к дверям залы, чтобы тихо передать слуге негласный приказ графини — седлать коня гостя прямо сейчас — и возвращается на своё место позади госпожи чуть в отдалении.       Граф Виндгейл встаёт на одно колено, принимая рыцарскую позу, выуживает из кармана кольцо с изумрудом, так подходящим по цвету королеве Цветочного Царства. Его голос, ещё в начале разговора уверенный и твердый, как сталь его меча, сейчас грозится задрожать от волнения. Он, герой множества сражений, бесстрашный на поле боя воин, сейчас чувствует себя безоружным перед женщиной, чья сила заключается в проницательном уме и решимости.       — Дорогая графиня Дарквуд, — начинает он, стараясь скрыть волнение за величественной речью, — я видел много битв, но ни одна не может сравниться с тем, что происходит в моем сердце, когда я смотрю на вас. Позвольте мне стать вашим защитником, вашим соратником, вашим мужем.       Графиня Дарквуд опускает глаза на кольцо, но взгляд её остаётся холодным, как блестящая поверхность камня. Её лицо, так часто скрывающее истинные чувства за маской благородства, искажается лишь на мгновение. Она глубоко вздыхает, собираясь с мыслями, и отвечает с ледяной вежливостью, которой славится в деловых кругах:       — Граф Виндгейл, ваше предложение льстит мне. Но я не могу принять его. Встаньте, господин Сухо. Не стоит.       Её слова ранят его сильнее, чем любой меч. Он подчиняется просьбе, осознавая, что проиграл сражение, к которому был совершенно не готов.       Графиня не смотрит на расстроенное и озадаченное лицо рыцаря и ловит взгляд Джинву, стоявшего неподалеку: в его глазах робкая радость и желание защитить её от того и от тех, кто причиняет ей неудобства и проблемы. Желание действовать решительно, если граф поведёт себя неразумно, даже несмотря на то, что дворецкий сам безоружен. Ему тяжело признать это, но каждый отказ госпожи радует сердце Джинву — все эти женишки не подходят ей. Они не смогут сделать её счастливой. А после отказа он сам снова может радоваться своей жадности и проводить с графиней много времени.       Это был взгляд, который Эрин знала слишком хорошо — тот, который сопровождал её каждый день и особенно каждый приезд нового потенциального просителя руки и сердца. Их души, казалось, уже говорили без слов, и в эту секунду всё вокруг исчезло, оставив только их двоих. Сердце графини сжалось от боли. Она знала, что сделала правильный выбор, но от этого не становилось легче. Долго ли может продолжаться так? Дворецкий, не меняя выражения лица, лишь слегка склонил голову, как бы подтверждая свое молчаливое согласие с её решением.       — Но госпожа, я специально приехал… — Сухо выглядит растерянным и озадаченным.       — Я знаю, почему вы приехали. И не заинтересована в помолвке. К тому же, если мне не изменяет память, я уже отказала вам. Ваш портрет ведь вернулся в графство?       — Да, — он вешает понуро голову, как обиженный щенок, с которым не захотели играть, — так это правда? Вы отсылаете портреты назад? Вы хоть его видели?       — Нет, господин. Я не смотрю портреты женихов и публично признаю это, — она горько усмехается, словно имеет в руках все козыри.       — Но я думал, раз наши графства соседствуют, мы могли бы укрепить положение и объединиться. Мой наследник был бы…       — Вынуждена перебить вас, граф, но я не планирую ни с кем объединяться. И вы забываете, что я — леди Дарквуд, глава рода. Если у меня и будет ребенок, то он будет моим наследником, приемником Дарквуда.       — Но госпожа Эрин, вы столько раз отказывались от брачных предложений, вы не можете избегать замужества вечно, — в отчаянии он делает шаг навстречу, словно просит утешения, словно хочет заставить передумать. Джинву, мгновенно среагировав на угрозу, делает несколько шагов вперёд, но графиня лишь поднимает ладонь, приказывая прекратить, и он замирает на месте.       — Могу и буду, господин Сухо. И это мой очередной отказ. Вам. До свидания, граф.       Граф Виндгейл молча кланяется и удаляется, его шаги гулко отдаются в огромном зале. Графиня остаётся стоять на месте, борясь со слезами, которые она не может позволить себе пролить. Что, если ей действительно придётся выйти замуж за незнакомца? Что, если императорская семья обяжет её выйти замуж? Когда звук шагов графа затихает, девушка чувствует, как дворецкий осторожно приближается к ней, его рука почти незаметно касается её локтя, придавая ей сил.       — Всё будет хорошо, — шепчет он едва слышно.       И в этих трёх словах было все, что ей сейчас нужно.       Обеденный стол, уставленный изысканными блюдами, кажется непривычно пустым. Графиня Дарквуд сидит в одиночестве, рассеянно водя вилкой по тарелке. Мысли о недавнем разговоре с графом Виндгейлом не дают ей покоя, отражаясь в задумчивом взгляде. Чёртовы брачные обязательства! Тишина давит на неё, заполняя каждый уголок комнаты.       Дворецкий, не в силах наблюдать больше за её внутренними терзаниями, подходит бесшумно, встав на шаг позади неё, и тихо предлагает: «Может быть, вы хотели бы немного развеяться, графиня? Я приказал седлать коней к ужину. Прогулка верхом могла бы принести вам облегчение и помочь отвлечься.»       Её глаза встречаются с его, и в этом взгляде читается благодарность. Без слов понятно, что Джинву, как всегда, знает и чувствует, что ей нужно. Графиня кивает, позволяя себе хотя бы на время забыть о тяжести сегодняшнего дня. Уже довольная она спешит к себе в комнату, чтобы переодеться в костюм для верховой езды, и берёт из верхнего ящика стола вышитый платок. Сегодня она решится.       Леди Дарквуд и Джинву едут бок о бок, их лошади шагают неторопливо, чувствуя спокойствие вокруг. Пират заигрывающе покусывает пару раз Призрака, тот в шутку лягается в ответ, радостное конское ржание разбавляет ощущение напряжения вечера. Мужчина уверенно ведёт, направляя их. Как у дворецкого у него больше прав и обязанностей, выше жалование, поэтому графиня в самом начале службы выделила ему небольшой домик с садом в отдалении от поместья, чтобы у него было где провести время в нерабочее время, или куда привести потенциальную будущую жену. Но Эрин никогда не была там после передачи ключей, да и всегда объезжала это место стороной — уважает личную жизнь своих слуг и в особенности преданного ей дворецкого. Но сейчас они едут именно туда, понимает она.       Уже вечереет, но ещё светло. Небо начинает окрашиваться розоватыми и рыжими всполохами заката. В воздухе пахнет вечерней свежестью и влажным цветочно-травяным маревом.       Когда они доезжают до домика, Джинву помогает Эрин слезть с коня, ловит за талию и опускает на землю, задержав руки на женском теле чуть дольше положенного. Словно невзначай ведёт самыми кончиками пальцев едва ощутимо вверх по рёбрам, вызывая табуны мурашек и заставляя краснеть ушами. Но графиня ничего не говорит, лишь выдыхает облегчённо, млеет под чужими руками, пусть даже на секунду, радуется такому вниманию. Мягкая высокая трава щекочет ладони, закат разливается уже малиновыми оттенками.       — Здесь так тихо, — шепчет она, её голос подхватывает и почти заглушает порыв ветра. — Иногда мне хочется оставить всё это позади, все эти балы, приёмы, обязательства, аристократический гадюшник, управление поместьем, и уйти в такое место, где никто меня не найдёт.       Джинву смотрит на неё, его взгляд полон мягкости и понимания, принятия и готовности сделать что угодно.       — Тишина может лечить, но и причинить боль, если нет того, кто готов её разделить.       Эрин оборачивается к нему, её фиолетовые глаза встречаются с его яркими голубыми. Прямо сейчас она читает в них всё, что он никогда не говорил вслух. Столько раз он был её опорой, другом, помощником и чем-то большим, но всегда оставался в тени.       Джинву шагает ближе, осторожно берёт её за рукав у самого запястья, так, что мужские пальцы касаются нежной кожи, будто спрашивая разрешения на что-то большее. Он ведёт её за собой, медленно огибая по дуге дом.       — Я всегда буду рядом, куда бы ты ни пошла, — полный уверенности и обещания голос.       А за домом… на маленьком клочке земли, прилегающем к дому, росли подсолнухи. Высокие, крепкие, стройные, с большими соцветиями, смотрящими на нежданных гостей. Солнце за их спинами садилось, одаривая щедро последним буйством красок, золотистая дымка окутывала их и мужчину с женщиной, погружая в безопасность, уют, спокойствие, призывая восхититься закатом и вечером, цветами и ароматами.       — Как красиво, — графиня чуть качнулась, прижимаясь плечом к тёплому боку спутника, зябко вздрагивая. — Джинву, что это?       — Это моё поле подсолнухов. Для вас. Я приезжаю практически каждую ночь, чтобы ухаживать за ними. Подумал, что когда они вырастут, покажу вам, и, надеюсь, вам понравится, — девушка кивает, подтверждая его слова.       Прямо сейчас она — не графиня Дарквуд, а просто девчушка Эрин, с которой они знают друг друга уже целую вечность, но такую короткую, которой никогда не будет достаточно.       — По легенде, прекрасная нимфа влюбилась в бога Солнца, но это было безответно. Каждое утро она наблюдала, как он скачет по небу на своей колеснице, и каждый день ждала, что когда-нибудь любимый приедет и к ней. Но этого не случилось. Сжалились над девушкой боги и превратили её в подсолнух, чтобы она всегда могла следовать и наблюдать за возлюбленным. Поэтому этот цветок каждый день поворачивает свою головку вслед за солнцем. Вот и сейчас они все смотрят на закат.       Джинву снимает свой фрак, оставаясь в жилетке, накидывает его на плечи госпожи и приобнимает её одной рукой за плечи, согревая своим теплом.       — На языке цветов подсолнухи означают…       — Тише, молчи, пожалуйста. Я знаю, — прерывает его Эрин, ловко накрыв его губы указательным пальцем.       Подсолнухи, всегда обращенные к солнцу, были символом преданности и верности, и это значение не ускользнуло от них обоих. Графиня Дарквуд знала, что подсолнухи олицетворяют не только преданность, но и скрытую и безусловную любовь, ту, что светит надеждой даже в самые мрачные дни, как лучи солнца, прорывающиеся сквозь тёмные тучи.       Она чувствовала, как её сердце наполняется тёплым, едва уловимым чувством, словно подсолнухи отражали её собственные мысли. Глядя на Джинву, она понимала, что их связь глубже, чем просто преданность господина и слуги. Это была верность, не требующая признания, и любовь, которая была скрыта под покровом положения, долга, неизречённых слов. Но сейчас, любуясь вдвоём полем подсолнухов, сам ветер шептал за них то, что не нужно было произносить вслух.       Джинву, в свою очередь, ощущал тихую радость от того, что мог находиться рядом со своей леди в этот момент. Для него графиня была как солнце для этих подсолнухов — его свет, его жизнь, его единственная цель. Каждый её жест, каждое слово были для него источником силы, и он знал, что будет следовать за ней, куда бы она ни пошла. Но, как и подсолнухи, он никогда не выскажет своей любви прямо, предпочитая просто быть рядом, поддерживать и защищать её, как это делает солнце, даже когда облака заслоняют его свет.       Эрин молча достаёт из спрятанного кармашка платок, отдаёт его Джинву. Он вопросительно смотрит, но понимает всё без слов, стоит развернуть его — в уголке вышито соцветие подсолнуха. Он неверяще смотрит на госпожу, и та лишь кивает со слезами в аметистовых глазах — она вышила его сама, для него. Она тоже говорит на языке цветов.       Они берутся за руки и не могут сдержать смех облегчения — как все совпало. Вот уж воистину, знают друг друга целую вечность. Джинву робко целует женские пальцы, костяшки, тыльную сторону ладоней, задерживаясь на нежной коже дольше положенного. Но формальности сейчас не имеют над ними власти. Секунда на обдумывание, и они одновременно отчаянно тянутся губами друг к другу — теплое касание пробирает мурашками до самых костей, бросает в жар, пускает нещадно сердце галопом, разгоняет кровь. Жадно хочется утолить жажду прикосновений с человеком напротив, но они лишь слегка стукаются лбами, улыбаясь счастливо. Джинву всё же прижимает Эрин к себе крепче, стискивает в жарких медвежьих объятиях, словно боится отпустить, потерять, боится, что его милая госпожа исчезнет и уже никогда к нему не вернётся. Но страх этот пустой, бьётся на осколки яичной скорлупы, стоит взглянуть ей в глаза. Дворецкий целомудренно целует свою госпожу в щёку и отстраняется. Теперь уже она ведёт его обратно к лошадям, а он всё же нарывает букет подсолнухов графине в покои.       Они оба знают, что их чувства — это нечто большее, чем просто привязанность. Это любовь, скрытая за фасадом обязанностей и долгих лет верности, но в этом поле подсолнухов она становится очевидной, даже если они не решились её озвучить. Каждый взгляд, каждое прикосновение говорит больше, чем слова, наполняя их души теплом и уверенностью, что, несмотря на все препятствия, их чувства будут неизменны, как и стремление подсолнухов к свету.