Война великая

      Восьмой год полёта Диавоны завершился очередным спором Мон-Со с Кау-Руком. Сказанные обоими в запале вещи в приличном обществе повторять не рекомендовалось. До драки дело не дошло: растащили сокомандники, которым вечные свары уже поперёк горла стояли, но наутро дежуривший по кухне штурман, находившийся в прескверном настроении из-за потери любимого блокнота, обнаружил пропажу там, где её оставить совершенно точно не мог.       Кау-Рук смотрел на блокнот. Блокнот нахально маячил приметной обложкой с верха посудного шкафчика. Сразу вспомнилось, что последним из помещения выходил Мон-Со и ухмылялся при этом препаскудно. Ясно…       Штурман попытался дотянуться до блокнота и с досадой вздохнул: роста не хватало. В прыжке тоже не достал. Значит, придётся лезть на стол, никуда не денешься. Неохота, конечно, но что уж тут. Был бы Лон-Гор рядом — подсадил бы, а может, просто сам бы достал: врач всё же повыше штурмана ростом. Орра!       Перед тем, как взгромоздиться на столешницу, Кау-Рук культурно снял сапоги. Вот в прыжке со стола заветный блокнот ухватить удалось. Победа! Теперь записи в карман, чтобы комэск не стащил снова, сапоги надеть, стол протереть. Столько возни, конечно. И всё потому, что один верзила вымахал неясно на каких харчах до высот обзорной башни, а шуток понимать так и не научился.       Хотя, ладно, может, Кау-Рук слегка палку и перегнул… Но! Если что-то не нравится — вызови на спарринг; на поединок, если всерьёз за живое задет. К чему вот эти… Подколки? О. О-о… Это тоже шутка была такая — ответно обидная? Тогда пускай. Вас понял, господин комэск. Вызов принят. Война розыгрышей развязана! К стене был приляпан тетрадный листок, поделённый на две части; на половине Мон-Со штурман нарисовал первую черту и оставил маркер рядом. Пока всухую. Но это ненадолго!       На следующее утро штурман на ежедневную разминку явился не просто без опозданий, а даже заранее. Дух спортсмена в нём, конечно, не проснулся: он вообще, наверное, помереть успел; но предвкушение возможности лицезреть дело рук своих мотивировало не хуже. Мон-Со пришёл минута в минуту. Наверняка до последнего не оставлял надежд нивелировать последствия. Не вышло, шевелюра комэска была нежно-розового цвета. Кау-Рук с трудом сумел удержать лицо кирпичом, заржать тянуло невыносимо — результат превзошёл все ожидания.       Комэск коротко кивнул сокомандникам, одарил Кау-Рука взглядом, красноречиво обещавшим страшных кар длиннейший список, и штурман мысленно погладил себя по голове. Вот, и эту ледышку расшевелить удалось. Какой он молодец!       Лон-Гор мгновенно догадался, кто стоит за проказой, а вот генерал такой проницательностью не отличился.       — Мон-Со? — протянул он, не скрывая удивления. — Что это у вас на голове? Выглядит довольно интересно, но такой резкой смены имиджа я, признаюсь, от вас не ожидал. Да и цвет не совсем ваш. Советую попробовать более насыщенный оттенок, он подчеркнёт ваши глаза.       — Я передам ваш совет моему личному стилисту, мой генерал, — мрачно насупившись, пообещал комэск.       Выглядел он при этом настолько своеобразно, что Кау-Рук не выдержал и расхохотался.       — Я… учту… пожелания, — всхлипывая от смеха, заверил он. — О-ой… Ой-ой-ой… Мой полковник, прошу, сделайте лицо попроще. Смеяться уже больно.       Мон-Со вдруг ухмыльнулся торжествующе, и штурман немедленно заподозрил неладное. Настороженно прислушался к ощущениям, но резь в животе больше не повторилась. И на тренировке не беспокоила. Комэск за противником в негласной войне внимательно наблюдал, но к концу часа, отведённого для упражнений, заметно скис. Ага. Ясно, понятно.       Повторно мысленно погладив себя по голове, Кау-Рук взял на заметку необходимость отныне особо тщательно контролировать содержимое своей тарелки. Этим утром он завтрак спустил в утилизатор, едва притронувшись, потому что положенный по расписанию ужин пропустил, зачитавшись, и закономерно отправился на ночной дожор, а к утру проголодаться не успел. Видимо, в еду был добавлен некий дополнительный ингредиент. А какой именно — нужно выяснить ещё, чтобы определиться с ответным шагом. И что, что не сработала ловушка? Попытка покушения зафиксирована!       С пристрастием допросив бортврача, Кау-Рук выяснил, что Мон-Со заходил к нему вечером. И прихватил что-то из общего шкафчика с медикаментами. Внимательная сверка с переучётом показала недостачу одной упаковки слабительного. Грязно играете, господин полковник…       Бить врага его же оружием штурман побрезговал. Неоригинально, заезженно, ожидаемо. Ещё и недостаточно наглядно. Нет уж! Только свежие идеи, только хардкор.       О привычке комэска стягивать футболку, тягая железо в спортзале, Кау-Рук был прекрасно осведомлён. На вахте вместо новой книжки пришлось сидеть с конспектом по неорганической химии, а пару часов перед отбоем и ещё четыре после провести, ковыряя промышленный синтезатор. Завтракал штурман в итоге на бегу, сухпайковым батончиком: проспал безбожно все будильники и спешил добраться в тренажёрку до прихода Мон-Со. Успел и добраться, и осуществить свой коварный план, и даже упражнения на растяжку поделал перед общей разминкой.       Так что комэска, обычно являвшегося первым, Кау-Рук встретил в продольном шпагате. И с книжкой. Потому что смысл просто так на полу сидеть, если можно совмещать полезное с приятным.       Глава закончилась, штурман перебрался в поперечный шпагат и продолжил чтение. Это был его любимый вид тренировки. Вроде, и при деле, но при этом взаимодействовать ни с кем не надо и почитать можно. Сейчас ещё беговую дорожку занять, пока остальные не подтянулись, высоту подъёма — на максимум, и пройтись спокойненько минут двадцать, как раз чтобы интригу сюжета до вечера не оставлять. А то Мон-Со ведь начнёт нудеть про групповые упражнения, и книгу придётся отложить. На спарринг его вызвать, что ли? Хоть какое-то развлечение.       Честно отработав ненавистную групповую, Кау-Рук поспешно смылся на вахту, не став дожидаться развязки своей каверзы. Эту интригу он вполне мог выдержать. Да и с капитанского мостика выполнить запрос на доступ к камерам — минутное дело... Честно говоря, просто попасть под горячую руку Мон-Со не хотелось совершенно.       Заняв рабочее место, заблокировав на всякий случай шлюз и вытащив очередной батончик, Кау-Рук с предвкушением размял шею, повёл плечами и театральным жестом набрал команду вывода на монитор картинки с камер в спортзале. Комэск предсказуемо тягал железо. Баан-Ну подбадривал ординарца, параллельно занимаясь с гантелями, Лон-Гор лениво шагал на беговой дорожке. О-о, благодарная публика рядом! Что же, ждём-с. К тому же, ждать недолго.       Вскоре Мон-Со и впрямь закончил серию упражнений со штангой и начал качать пресс. Оглянувшийся на сослуживца генерал сперва недоумённо присмотрелся, а после, разглядев, изумлённо крякнул       — Мон-Со, — окликнул он. — Давно у вас эта татуировка?       — Какая, мой генерал? — не понял комэск, в жизни о подобном неуставном украшении на собственной коже даже не помышлявший.       — Та, что во всю спину, — терпеливо пояснил Баан-Ну. — Мне же не показалось, это там наш штурман?       Мон-Со ринулся к зеркалу и через плечо обалдело уставился на тонкие чёткие линии. Схематичный, но вполне узнаваемый Кау-Рук на его спине хитро ухмылялся, возвещал «Постоянная бдительность!» и грозил пальцем. Утром рисунка однозначно не было — такого бы комэск не пропустил. Безнадёжно потерев пальцем буквы на пояснице, Мон-Со лишь убедился, что отмыть художество легко не выйдет.       — Это временный рисунок, — со вздохом признал он. — Довольно стойкий. Надеюсь, за пару недель он сойдёт. Хуже всего то, что я понятия не имею, когда и как именно Кау-Рук меня подловить сумел.       — На этот вопрос могу ответить я, — подал голос Лон-Гор и указал на скамью, с которой Мон-Со пару минут назад подскочил.       На светлой обивке достаточно отчётливо был виден рисунок, зеркально повторявший отпечаток на спине комэска.       — Полагаю, невидимые чернила, проявляющиеся солёной водой, — хмыкнул врач. — Так что вы правы, Мон-Со, за пару недель ваша «татуировка» смоется. А наш штурман, оказывается, недурно рисует. Надо будет подойти к нему, мне бы не помешала пара иллюстраций к моей научной работе.       Кау-Рук пожал плечами, достал коммуникатор и, подумав пару мгновений, набрал сообщение для Лон-Гора. Помочь он был не против, особенно в обмен на необременительную услугу.       Врач сообщение прочитал сразу, посмотрел в камеру, согласно кивнул. И немедленно огласил, что запасы медикаментов отныне и впредь в качестве оружия для шуток под запретом. Для всех. Штурман выдохнул довольно и расслабился. Вот теперь можно спокойно порцию с раздатчика набирать: даже если у Мон-Со запас таблеток остался, против правил он не пойдёт, не такой человек.       Новую каверзу Кау-Рук измышлял долго и со вкусом. Сам в процессе успел попасться пару раз на мелочах, но практически без последствий. Запас шампуня в душевую спортзала он предусмотрительно носил с собой, поэтому в блёстках вместо него ходил генерал, рыжая борода которого, вымытая от души, приобрела особую неотразимость. От синей струи, хлынувшей в его личном душе, штурман уклонился почти вовремя, вляпавшись только краем плеча, что вполне скрыла свободная футболка, но попадание Кау-Рук на счёт комэска честно занёс. И самым удачным, хотя штурмана совершенно не обидевшим приколом стала замена сахара в кофеварке на соль. Вкус не увлекавшегося переслащением утренней кружки бодрости Кау-Рука удивил, но отказаться от напитка не заставил: с чуть сладкими галетами солоноватый кофеёк залетел на ура. И тут вышла ничья, потому что на следующий день штурман в свой кофе старательно потряс солонку — под прикрытием рукава, дабы сотрапезников не смущать, но на свою беду слишком зоркий Мон-Со решил повторить его манёвр и долго плевался.       — Я на это не рассчитывал, — признался Кау-Рук. — Я просто вчера попался и мне понравилось.       Комэск с чувством сплюнул в последний раз, взял маркер и всё ж таки начислил очко на счёт противника. Штурман возражать не стал: неожиданный эффект — тоже эффект.       Мозговой штурм был завершён через долгие две недели. Ещё пять дней ушло на реализацию сложного проекта. Кау-Рук, не скрываясь, зевал после бессонных ночей, комэск нервничал и ходил с оглядкой. Не помогло.       На печать почти сотни термонаклеек, проявлявших рисунок только при нагреве, времени считай и потрачено не было по сравнению с ухищрениями, которые пришлось предпринять, чтобы одномоментно снабдить ими все вещи Мон-Со до единой. С изображением штурман не морочился, начеркал умилительную мордаху, снабдил её подписью «хочу обнимашек» и счёл задачу выполненной.       Первого эффекта он ожидал на тренировке и не прогадал. Картинка вылезла прямо во время разминки. Кау-Рук с готовностью раскинул объятия. Комэск сперва не понял прикола, но быстро сообразил глянуть в зеркало. Снял футболку, кивнул в знак того, что прикол засчитан. Вторая надпись уже проступала на его шортах сзади, Лон-Гор с исследовательским интересом наблюдал за процессом.       Следующие часы были феерией. Мон-Со переодевался. Штурман при первой же встрече предлагал всё же обняться. Комэск смущался. Надписи неумолимо проступали на всём, от форменного комбеза до спальной майки. Спас ординарца Баан-Ну, выдавший ему дозу могучих обнимашек и во всеуслышанье заявивший, что условие выполнено, пора и честь знать. Кау-Рук вздохнул, но согласился и отдал комэску растворитель, сказав добавить его при стирке.       Пока в войне розыгрышей однозначно вёл штурман. Лист с пометками в столовой был бесспорным свидетельством. На следующее утро после «обнимательного наступления» Мон-Со сравнял счёт, умудрившись подловить противника на известной слабости, за завтраком ловким движением приклеив книгу к его руке. Кау-Рук поржал, но затаил. И намазал клеем штангу. Привычка протирать все контактные поверхности салфеткой комэска не спасла, как и тальк на ладонях: активатор двухкомпонентного клея был как раз в присыпке, а основу Кау-Рук прикрыл филигранно наложенной плёнкой, лопнувшей при серьёзной нагрузке.       Лон-Гор качал головой, но был согласен за иллюстрации к исследовательской работе закрывать на происходящее глаза. Генерал веселился, изредка рявкая на разошедшихся подчинённых, когда их шутки задевали его, но тоже не препятствовал. Война розыгрышей хоть как-то раскрашивала однообразные серые будни.       Кау-Рук, ненадолго вырвавшись вперёд в победном марше очередного обмена красителями, в одно неудачное утро сдал разом два очка. Счёт опасно приблизился к ничьей, когда штурман почистил зубы острым соусом и вынужденно выбрил позеленевшие от контакта с усовершенствованной пеной для бритья виски. Ответные меры требовалось предпринимать срочно.       Для создания слизистой массы, безопасной при контакте и легко поддающейся окрашиванию, потребовалось в очередной раз обложиться учебниками. Придать массе форму до первого контакта было ещё сложнее. Лицо Мон-Со, от которого последовательно утекли ложка, вилка и кружка, того стоило.       Самым тяжелым для Кау-Рука было выдержать грань между безобидной шуткой и намеренным вредительством, кое было, разумеется, недопустимо. Поэтому всякое сомнительное начинание он старательно рассматривал со всех сторон, в первую очередь прикидывая не возможную забавность, а варианты, что может пойти не так. Мон-Со подобной щепетильностью не отличался.       Согласно первоначальной задумке комэска, во время попытки Кау-Рука налить в кружку воды, подменённая на реактив «вода» должна была вспыхнуть, коснувшись заранее нанесённой отметки реагента. Штурман до отметки не долил, и при первом же глотке жидкость полыхнула ему в лицо.       Шрамов у Кау-Рука не осталось только благодаря молниеносной реакции Лон-Гора, хотя брови спасти не удалось, да и волосы на голове не вспыхнули только чудом. Кау-Рук три дня провёл в медотсеке с повязкой на глазах и спорным прогнозом на возвращение растительности на лице. Мон-Со получил строгий выговор от генерала. Начавшие своеобразно налаживаться отношения штурмана и комэска были окончательно и бесповоротно испорчены.       И на этом война розыгрышей на Диавоне подошла к концу.