I
14 августа 2024 г. в 02:19
Ночь окутала дом, принося с собой тишину и спокойствие, которое для Гермионы стало невыносимым. Лунный свет мягко освещал спальню, обрисовывая контуры комнаты, но в этом спокойствии было что-то неправильное, что-то, что давило на грудь и не давало дышать. Рон спал рядом, его дыхание было ровным, как будто он был уверен в завтрашнем дне, как будто всё наконец-то встало на свои места. Гермиона смотрела на его лицо, такое привычное и родное, но в то же время… чужое.
Когда всё закончилось, они стали ближе, как и должно было быть. Пережили столько всего вместе, были связаны общей болью, утратами и борьбой. Гермиона видела в Роне верного друга, надёжное плечо, кто всегда был рядом, когда ей это было нужно. Он был частью её новой жизни, того будущего, которое они строили вместе. Она знала, что должна его любить, что так будет правильно, но в этом чувстве было что-то неуловимо фальшивое.
Гермиона нежно погладила Рона по щеке, его кожа была тёплой, знакомой. Но где-то глубоко внутри себя она знала, что это не та любовь, которую она представляла в юности, не та любовь, о которой она читала в книгах. Это была привязанность, привычка, что-то почти вынужденное. Она не могла не любить его — он был частью её жизни. Но в этой любви не было огня, не было того жара, который сжигает изнутри и заставляет кровь кипеть.
И лишь недавно, когда прошлое снова нашло её, она поняла, почему. Её сердце уже давно принадлежало другому. Ещё тогда, когда она была юной пятнадцатилетней девочкой, она не могла осознать, что её восхищение и уважение к Сириусу Блэку были чем-то большим. Он был тем, кем она хотела стать: свободной, сильной, непреклонной перед лицом судьбы. Сириус был для неё воплощением той силы духа, которой ей всегда не хватало. Но только после его смерти, когда Гермиона стала старше, она начала понимать, что это восхищение было чем-то большим, чем просто уважение. Оно было скрытым, непризнанным, но оно горело внутри неё.
Эти чувства заполнили её сердце, когда Сириус уже ушёл, и они стали её тайной. Гермиона не могла их выразить, не могла их обсудить, они были чем-то почти греховным, ведь его уже не было в живых. Но каждый раз, когда она закрывала глаза, перед ней вставал образ Блэка — его уверенная улыбка, его дерзкий взгляд, тот смех, что заполнял комнату жизнью. И с каждым воспоминанием эта боль становилась всё острее.
Сириус Блэк. Имя, которое произносилось шёпотом, с трепетом. Имя, которое всегда напоминало ей о потерях. Она закрыла глаза, позволив воспоминаниям захватить её с головой. Её пятнадцатилетнее «я» было полным надежд и уверенности, что она сможет справиться со всем, что только встретится на её пути. Тогда она верила, что каждый может быть спасён. Но Сириуса она спасти не смогла.
Её мозг неустанно прокручивал тот момент снова и снова: Отдел Тайн, хаос и паника, когда всё вокруг рушилось. А затем — он, падающий назад, в ту проклятую арку. Гермиона слышала в своей голове его последний крик, видела его лицо, и каждый раз её сердце сжималось от боли, как будто это произошло только вчера. Она помнила, как замерло её дыхание, как безвозвратно ушёл тот, кто был для неё олицетворением свободы и силы духа.
Она давно поняла, что её знания и сила, которыми она так гордилась, оказались бессильны перед жестокостью судьбы. «Если бы я была быстрее… Если бы я была умнее…» — эта мысль преследовала её постоянно, словно неутомимый призрак. Сколько раз она представляла себе альтернативные сценарии, где она успела, где нашла другой способ, другой путь. Но ничего не менялось. Его больше нет, и она ничего не могла с этим поделать.
Её душа разрывалась на части между прошлым и настоящим. Рон был здесь, с ней, они делили общую жизнь, строили своё будущее. Но иногда ей казалось, что часть её сердца осталась там, в Отделе Тайн, вместе с Сириусом. Это было её тайное, невыразимое сожаление, которое она не могла разделить ни с кем. Рон никогда бы не понял. Он был добр и прост, и он любил её всей душой, но эта тень из прошлого была слишком тяжёлой и тёмной, чтобы она могла разделить её с ним.
Гермиона видела Сириуса во сне. Там он был живым, с его бесшабашной улыбкой, которая всегда приносила с собой ощущение свободы. Они говорили, смеялись, а потом он снова исчезал, растворяясь в тумане её разума, оставляя за собой лишь пустоту. Эта пустота была с ней всегда, она заполнила её сердце так же, как луна заполняет ночное небо.
Рон тихо зашевелился во сне, его рука неосознанно потянулась к Гермионе, и она позволила ему обнять её. Он был тёплым, реальным, и он был здесь, с ней. Но это не изменяло того, что её сердце тянулось к другому, к тому, кого она не могла забыть, к тому, кто никогда не вернётся.
Слёзы катились по её щекам, тихие и болезненные. Она разрешила им течь, не вытирая, словно это могло как-то смыть ту боль, что накапливалась годами. Но каждая слеза только напоминала ей о том, что её настоящая любовь была погребена в прошлом, в тех чувствах, которые она даже не успела вовремя осознать. И теперь она жила с этим — с навязанной любовью, с сожалением и с памятью о том, кого ей никогда не суждено было спасти.
И в темноте этой ночи Гермиона понимала, что её сердце навсегда останется в прошлом, с Сириусом, с теми чувствами, которые она так и не успела выразить. Она могла продолжать жить, строить будущее с Роном, но эта пустота, этот холод в сердце останутся с ней навсегда, как немая память о той любви, которую она так и не успела испытать.