Эпитафия времени

— Три лестничных пролета! — Дагбаев, не сдерживаясь, рычит. — И теперь мне докладывают, что под маской Чумного Доктора была девушка?! Студентка?!       Наверное, идея разговаривать (отчитывать Вадима) на повышенных тонах в частной больнице — далеко не лучшая, возможно, даже провальная. Но проявлять мягкость Алтан не намерен. Дракон серьезно облажался еще в тот момент, когда не удосужился проверить личность «сюрприза» Разумовского. Может, тогда бы и пощадил дурочку, пляшущую под дудку бывшего Гражданина. Или хотя бы сперва посоветовался, прежде чем швырять через три гребаных лестничных пролета. — Ну откуда же я мог знать, ваше золотейшество! — А мозгов заглянуть под маску перед тем, как скинуть, не хватило?!       Вадим в ответ только закатывает глаза и театрально вздыхает. В такие моменты как никогда сильно возникает желание врезать по этой самодовольной морде или свернуть размалеванную шею — жаль только сил не хватит.       В Дагбаеве за минуту раздражение докипает до предела, гнев и нервозность борются за первенство, а от порыва бросить все и запереться в оранжерее останавливет только она — студентка со сломанными ребрами, которая цепью и катаной без особых трудностей добавила с полдюжины весьма болезненных синяков на теле. Вадим предлагал пробить ее по базе — камеры-то засекли и лицо, и то, в какую клинику Волков с Разумовским ее отвезли. Алтан отказался. Почему-то ему казалось, что лично увидеть нового Чумного Доктора будет… Правильнее, что ли? Непонятно, правда, для кого. Дракон спорить не стал. Только разнылся в дороге, намекая, что из-за какой-то девчонки придется выслушивать ругань от начальства. И не ошибся ведь. — Ваше золотейшество, а внутрь заходить не буде…те? Разумовский с Волковым уже несколько часов как уехали, бояться нечего. — Вадим издевательски хмыкает, наблюдая за тем, как его босс уже несколько минут стоит прямо перед дверью и остекленевшим взглядом плавит дверную ручку. — А хотите, я сам вам дверь открою? Как швейцар, а? — Заткнись.       Алтан Дагбаев тянется, тянется открыть дверь и на полпути замирает, опять проваливаясь в пучину размышлений с проблесками воспоминаний. Что он здесь делает? Зачем приехал? Ее только из реанимации вытащили, а он тут же прибежал, не зная о ней буквально ничего, даже имени. В какой момент его так заинтересовала персона, находящаяся под эгидой Сергея?       Пальцы медленно, нерешительно опускаются вниз. Сомнения рвут душу, губы дергаются от тысячи вопросов, на которых у Алтана нет ответа. Дракон, к счастью, молчит. Значит, все же имеет инстинкт самосохранения, и на подкорке сознания понимает, что наступил тот момент, когда злить босса нельзя. Даже по мелочам нельзя. Даже подшутить сейчас опасно. Опасно для жизни Вадима. И весь мир замирает в такт черному сердцу Дагбаева.       Администратор позади щелкает шариковой ручкой. Алтан вздрагивает, и обнаруживает, что все снова пришло в движение. Он с удивлением смотрит на собственную руку, на дверь перед собой, на Вадима. И почему-то неживым, но твердым голосом требует: — Принеси чай. Травяной, из кофейни на той стороне улицы. — Чай? — настала очередь Вадима удивляться. — Ваше золотейшество, мы же вроде…       Одним властным жестом Алтан вынуждает того умолкнуть. Суровый взгляд выжигает в Драконе две дырки размером с алую радужку, и желание спорить отпадает у Дракона как-то само собой. Состроив недовольную физиономию, Вадим все же разворачивается и неторопливо удаляется восвояси. Чудесно, минут на десять-пятнадцать Алтан точно останется в покое. Или не совсем?       Палата, оплаченная несомненно Разумовским, выглядит более чем прилично. Неужели так заботится о своих сотрудниках, даже если те сломались как игрушки? Нет, вряд ли — вероятно, по прогнозам врачей после выздоровления девушка сможет вернуться в строй. Иначе быть ей с пятью пулями в грудной клетке.       Алтан одергивает себя. Почему он вообще так сосредоточен на окружении? Разве ему не хотелось взглянуть на пособницу своего врага? На помощницу того, кто лишил его матери? На ту, кто дал отпор Алтану Дагбаеву, в конце-концов!       Нехорошее предчувствие сковывает от самых ступней и до макушки, разрядом тока проходясь по всему телу. Ему кажется, что если он сейчас все же обратит свое внимание на лежащее в отключке тело, то что-то тут же изменится. Навсегда.       Сжав кулаки, Алтан медленно, осторожно, словно хищник в засаде подбирается ближе к койке пострадавшей. К ней, еще несколько часов назад находившейся в своем персональном аду, подключена капельница и россыпь трубок, ведущих к аппаратам, которые тихо, но невероятно раздражающе пищат. Пожалуй, этот звук может даже посоперничать с издевками Дракона. Хотя… Нет, в тишине было бы гораздо хуже.       У Чумной Лекарки — как обозвал ее в машине Вадим — едва слышное дыхание и болезненный вид. Три блядских пролета оставили ее с переломанными ребрами, кучей гематом и кровавыми подтеками на светлой коже. Глаза закрыты, и Алтан на минутку даже задумывается, какого они могли бы быть цвета. Было бы неплохо, если золотые — нет, не та тошнотворная желтизна Разумовского, а именно золото на грани с бронзой — карие, проще говоря. Волосы короткие и светлые, разбросаны по подушке — Алтан подумывает о том, стоит ли поправить ей челку, чтобы не лезла в глаза — и ужасается собственным мыслям. Перед ним новый Чумной Доктор. Никогда. Нельзя. Расслабляться. — Хорошенькая. В жизни даже лучше, чем я представлял себе. — весело комментирует Вадим прямо над ухом Дагбаева.       Тот резко вздрагивает, подскакивает со стула и едва не выбивает из руки Дракона стаканчик с чем-то явно горячим, попутно мысленно матерясь самыми грязными выражениями, и молясь, чтобы от его неосторожности не повредился ни один из аппаратов, подключенных к девушке. — Воу-воу, начальник, не бей! — чертов Вадим поднимает руки в притворном испуге, делая при этом настолько кривое выражение лица, что Алтану хочется врезать ему еще сильнее, чем раньше. — Я чай принес, как и просили! — Ты… Ты… — Дагбаев едва не задыхается от переполнивших его эмоций, лидерами которых является мешанина из испуга, смущения и ярости. — Как давно ты пришел?! — Я за тво… за вашей спиной уже минут пять стою, золотейшество. Уж подумал — под гипнозом что ли? Смотрели так на эту… лекарку, не отрываясь прям. Добить хотите? Помочь?       Алтан чувствует, как у него вновь начинает дергаться глаз. Выхватив из рук Дракона горячий стаканчик, он делает большой глоток, едва не давясь — во-первых, к такой обжигающей температуре он явно не был готов; во-вторых, этот чай — гадость редкостная, руки бы поотрывать тому, кто его заваривал; в-третьих, так он не сможет наорать на Вадима. Сплошные плюсы, наверное. — Кхе-кхе… Нет. Даже пальцем ее больше трогать не… кхе-кхе… не смей. — как следует откашлявшись, хрипит Алтан. У Дракона округляются глаза: — Ваше золотейшество! Только не говорите, что вы влюбились в Чумную Лекарку! — Придурок. — вздыхает, и врет: — Живой она принесет нам больше пользы. Через нее можно снова выйти на Разумовского. — А-а… — Вадим будто бы понимающе кивает, но в глазах у него загораются искорки. Не те искорки, которые Дагбаев хотел бы видеть. И совсем не те, значение которых хотел бы понять.       В наступившей отвратительно-неловкой тишине каждому из них находится свое место. Дракон, вдовль пошарахавшись по палате, занимает скучающую позицию у окна, Алтан же пытается переварить все произошедшее за последние сутки, а также мерзкий чай, который через силу допивает словно из мнимой вежливости.       Писк аппаратов уже успевает стать незаметным и даже уютным, как и «лекарка», по-прежнему лежащая, по-прежнему без сознания и по-прежнему очень красивая. Неуютным во всей этой идиллии кажется только Дракон. Жаль, Алтан пока не придумал как его выгнать без гарантии дальнейших подшучиваний. — Как ее зовут? — тихо спрашивает Дагбаев, не отрывая глаз от безмятежного лица, даже не моргая. — Ты так и не сказал. — Валерия Макарова. А Разумовский, если не путаю, ее Лерой кличет.       Дагбаев слегка улыбается и прикрывает веки. Лера… Имя растекается на языке чем-то сладким, но нисколько не приторным, что даже хочется облизнуться. Поразительно. Необычно, интригующе и… страшно неправильно. Так не должно быть. Он вообще не должен был сюда приезжать. Но просто так забыть уже не выйдет.       Алтан — не двадцатилетний подросток, больше всего в своей жизни любящий цветы и маму. Он — член клана Дагбаевых, связанный с законным и не очень бизнесом долгом и кровью. Алтан Дагбаев не должен отвлекаться на всяких Лер, особенно тех, кто числится в помощницах убийцы матери. Особенно, если… — Ваше золотейшество, а вы Чумной Лекарке и цветочки из оранжереи в следующий раз притащите? — …Что? Какие цветочки? Ты о чем вообще? — Ну, обычные цветочки. — Вадим достает откуда-то очередную зубочистку. — Больным обычно принято цветы дарить. Не знаю, правда, зачем. Глядишь, она вас и не испугается, когда увидит. — Уж кого ей и бояться, так это тебя. — Алтан зло скалится. — Забыл? Три… — Три лестничных пролета, ага. — Вадим как-то излишне серьезно и активно кивает. — Я помню. А ты… вы про цветочки-то подумайте, золотейшество. Видел недавно в интернете фотку с золотыми маками! Ну, с краской то есть. От таких любая баба в восторге будет!       Иногда Алтану кажется, что Вадим живет в каком-то своем мире. Что он говорит все, что думает, не чтобы выбесить, а потому что правда считает, что так будет лучше. Или просто потехи ради. А ведь Алтан даже не говорил, что вернется в эту палату. И далеко не факт, что когда Лера очнется, то вообще согласится разговаривать с Дагбаевым. Но… может быть, Вадим и прав? Почему бы не рискнуть? — Хорошо. — смягчается Алтан, и с улыбкой на лице касается невесомо лериной щеки. — Значит, золотые маки.