Шаг навстречу

Какой же он бестактный, навязчивый, грубый! Каблучки звонко стучат по полу, Каталина недовольно хмурит брови, в бессильной ярости сжимает кулаки. Спиной она чувствует пронзительный взгляд барона Рифхогеля, но не оборачивается даже тогда, когда он зовет ее по имени. Она больше не намерена терпеть его присутствие, будь он хоть трижды другом всей ее семьи. Для демонстрации серьезности своих намерений Каталина от души хлопает дверью, очень надеясь на то, что ее громкий намек будет понятен без слов. Барон не идет вслед за ней, не пытается воззвать к ее разуму, осознав, видимо, что толку от этого не будет. Да даже если бы и пошел, даже если бы окликнул не один раз, а десять, она бы ни на мгновение не замешкалась, не допустила бы и мысли о хоть каком-то разговоре. Он друг отца, его товарищ, ему с ним и разбираться, а она не намерена терпеть Рифхогеля в своем доме с его неуместными вопросами. Но судьба удивительно талантлива в искусном переплетении дорог тех, кому даже приветственный кивок друг другу – необходимость поддержания иллюзии доброжелательных отношений – дается с непосильным трудом. Когда барон помог ей справиться с последствиями той самой ужасной ночи, Каталина впервые допустила мысль о том, что он не такой плохой человек, каким хочет казаться, и каким – чего уж греха таить – она представляла его все это время. Трезвости его рассудка, расчетливости и хладнокровия хватило на них двоих сполна, так что Каталина без всяческих угрызений совести смогла погрузиться в безотчетный ужас и побалансировать на грани начинающейся истерики. Последствия произошедшего еще ни раз настигнут ее в кошмарах, но тогда она чувствовала себя в безопасности, зная, что барон Рифхогель незримо находится рядом с ней. «Как удивительно», – думала она, кутаясь в теплое одеяло и с опаской посматривая на силуэты деревьев за окном, освещенные холодным лунным светом. В доме царила гнетущая тишина, Каталина изо всех сил напрягала слух, силясь расслышать звук шагов оставшегося на первом этаже мужчины. «От его присутствия мне впервые спокойно». Когда он рывком оттащил от нее Юргена в комнате, полной сигаретного дыма, без стеснения изучающих ее взглядов незнакомых людей и издевательского смеха кузена, Каталина испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Сердце пойманной птицей колотилось в груди, дыхание сбивалось, как после долгого бега. Как крысы с корабля в распахнутые двери ломанулись незваные гости, рассеялся дым, а Юрген и Истван вылетели за порог вмиг погрузившегося в тишину дома. Каталина и барон Рифхогель замерли на какое-то мгновение, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов и брани за дверью, а потом не сговариваясь повернулись друг к другу. – Спасибо. Взгляд, полный чистой ненависти, в ярости перекошенное лицо – одно лишь слово погасило пылающую внутри него злость. Дрожь не унималась, но голос Каталины звучал удивительно твердо. Барон молчал, явно давая ей возможность выговориться, а себе – остыть после произошедшего. Краем глаза она видела, как напряжена вся его фигура, а взгляд нет-нет да и устремлялся к входной двери, через порог которой всего пару минут назад выбежала едва ли не половина местных аристократов. – Но скоро Истван снова вернется сюда, – охватившая было девушку радость отступила под натиском зарождающейся тревоги. От одной лишь мысли об Истване и его дружках к горлу подступила тошнота, она тряхнула головой, прогоняя возникшие перед глазами образы. – Не представляю, что он со мной сделает. Каталина, вдруг смутившись своего собеседника, на последних словах отвела взгляд и сжала сцепленные ладони. Барон Рифхогель, вернувший себе самообладание и присущий ему неприступный вид, смотрел только на нее, прислушиваясь к каждому слову. Этот жест явно был трактован им по-своему, поэтому, когда он заговорил, в его голосе явно слышались вновь обретенные строгость и сдержанность. – Истван к вам больше не приблизится. Он извлек из внутреннего кармана пальто письмо, подписанное её отцом, вновь завел разговор об опекунстве, и Каталина облегченно выдохнула, чувствуя, как утихают дрожь в руках и беспокойный стук сердца. Тогда же к ней пришло осознание того, что теперь они на одной стороне. Она и тот-самый-барон, друг ее отца, один лишь вид которого заставлял ее отводить взгляд, уходить из гостиной и прятаться – хотя она и до последнего отрицала это слово – в собственной комнате, вдруг встали на одну сторону против ее семьи. Скажи кто-нибудь ей об этом еще неделю назад, Каталина лишь усомнилась бы в здравомыслии своего собеседника. Теперь же те чувства, которые она испытывала от осознания того, что он будет помогать ей со всеми неурядицами, вовсе не были похожи ни на ненависть, ни на неприязнь. На смену им вдруг пришли спокойствие и что-то, чему она пока не могла дать названия, и это вызывало в ней необъяснимый трепет. – Я благодарна вам, барон. – Эрих, – мгновенно отозвался он, неожиданно улыбаясь. – Кажется, я уже просил называть меня по имени. Каталина невольно улыбнулась в ответ. – Я благодарна вам, Эрих. Это столь непривычное имя до конца вечера звучало в ее мыслях. Кажется, сам факт того, что у барона Рифхогеля есть что-то помимо титула и фамилии, никак не укладывался в ее голове, поэтому Каталина произносила его на все лады, будто стремясь запомнить, как именно оно звучит из ее уст и попытаться представить его фигуру, высокую, статную, полную непоколебимой уверенности и величавого достоинства, поворачивающуюся к ней при звуке этого имени. Случай с Юргеном и Истваном произвел столь неизгладимое впечатление, что для нее, сбившейся с пути, потерявшейся в темном лесу, испуганной, раненой выпущенной из арбалета стрелой, оно стало криком о помощи. На берегу реки, в окружении склонившихся к ней деревьев, беззвездного неба над головой и находящегося еще где-то поблизости охотника, Каталина едва не заплакала от облегчения, увидев бегущего к ней Эриха, на чьем лице впервые со дня их знакомства явственно проступили тревога и страх. Поэтому, когда она, придя в себя и подвергнувшись пренеприятному разговору, осталась наедине с Ирвингом, его пренебрежительное отношение к барону вдруг смутило ее. Безусловно, Ирвинг был прав во многом: в излишнем контроле, в невозможности договориться хоть на каких-то условиях, однако, Каталина, вопреки ожиданиям, не спешила выразить свое согласие, что явно его задело. Напряженный, хмурый, он с недоверием смотрел на нее, сжимая в руках случайно найденное письмо и ожидая вердикта. Пойдет ли она с ним, или останется здесь, как ей и приказали? Продолжит ли искать ответы на вопросы, или отступит под неодобрительным взглядом опекуна? О ее решении Ирвинг узнал еще до того, как Каталина его озвучила. Мрачнея на глазах, он наблюдал за тем, как заданный вопрос заставил ее стушеваться, отвести взгляд от распахнутого на городскую площадь окна и пусть и на пару мгновений, но погрузиться в свои мысли. Ирвинг был прав во многом, вот только поступки самой Каталины – безрассудные, опрометчивые – так же не могли считаться образцом достойного поведения, способствующего налаживанию отношений, в то время как барон явно пытался расположить ее к себе и завоевать доверие своей подопечной. – Я останусь в номере, – после непродолжительного молчания произнесла она неожиданно твердым голосом. – И да, что бы ты ни говорил, и как бы к этому ни относился – я прислушиваюсь к словам барона.   – Как знаешь, жизнь твоя, – с деланным равнодушием отозвался Ирвинг, но от Каталины не ускользнул ни вдруг потемневший взгляд, ни пальцы, с силой сжавшие письмо. – Тогда оставайся здесь, я сам найду способ поговорить с хозяином того дома. Ирвинг ушел, оставив ее в тишине и смятении. Каталина подождала, пока шаги на лестнице стихнут, а потом присела на край кровати, сложив на коленях руки. Бестактный, навязчивый, грубый? Может и так, но события последних дней просто не оказать влияния на ее мнение об Эрихе Рифхогеле, и вероятность его принадлежности к вампирам нисколько не умаляла всех его подвигов. Излишний контроль и невозможность договориться хоть на каких-то условиях? Каталина сомневалась, что хоть один опекун хоть в одной семье, человеком какой бы широкой души и прогрессивных взглядов он ни был, отпустил бы свою подопечную на поиски убийцы отца с незнакомым юношей, бредящем охотой на вампиров. Так что здесь, как и везде, Эрих вел себя благоразумно.   В отличие от нее. Взгляд девушки скользнул к открытому окну. Ирвинг, наверное, уж и позабыл о их разговоре. Каталина так и видела, как он, взволнованный, возбужденный, пытается с помощью жестов и всех имеющихся в арсенале иностранных слов объясниться с хозяином дома напротив. Она ни секунды не сомневалась в том, что в гостиницу он вернется победителем с целым ворохом новообретённых фактов и зацепок. И даже присутствие барона Рифхогеля не помешает ему выложить все как на духу, подбивая всю их незатейливую компанию на дальнейшие приключения. А что Каталина? А она постарается хотя бы до прихода Ирвинга не выводить из себя Эриха. Нужно ведь и ей с чего-то начинать