Дорогая доска

– Принц! Мы в последний раз предлагаем сотрудничать с нами! – заискивающе говорили британцы. – Я скорей подохну, чем сотрудничать с вами буду! – кричал принц Даккар. После того разговора британцы объявили принца врагом и бунтовщиком и постановили повесить над его воротами доску с надписью, что принц Даккар – враг и бунтовщик. – Вешайте, мне-то что. – усмехнулся принц. На другой день стало известно, что доску уж пишут. И пишет ее Пан Деф, который даже обвел ее рамочкой и по уголкам зачем-то нарисовал лотосы и павлинов. Британский полковник, повесив доску, сказал: – По постановлению за всякое снятие доски будет взыскан штраф в размере двадцати пяти фунтов и за каждый день, в какой доска не будет висеть, – особо десять фунтов. – Ой, мать честная! – сказал кто-то. – Доска-то выходит дорогая… Наутро к принцу прибежал Байджу и сказал: – Снял всё-таки доску-то, Сахиб? А не боишься, что заставят платить? – Как снял? – удивился принц. – Я не снимал. И бросился на улицу. Доски над калиткой не было. – Ну да ладно, – сказал он сейчас же. – Мне-то чего беспокоиться. Кабы я был виноват. Но на другой день его вызвали британцы и сказали, что с него причитается тридцать пять фунтов. – …Каких?.. – Вот этих самых… Двадцать пять за снятие доски, десять за то, что день не висела. – Да ведь снимал-то не я?! – Ничего этого не знаем. Должен смотреть. – Ах, сукин сын, подлец, чёрная гиена… Только бы найти его, этого благодетеля, я б его разделал под орех… Что ж теперь опять будете вешать? – Нет, уж теперь сам вешай. Если до двенадцати часов не повесишь, то как за полный день пойдёт, ещё десять. – Да где ж я доску-то возьму? – Сам напишешь, только и всего. И чтоб точь-в-точь такая же была. Через десять минут принц бегал по всему Бунделкханду, стучал в окна и кричал: – Ради Господа, краски какой-нибудь! – Какой тебе краски? – спрашивали испуганные сипаи. – Краски… Доску писать сейчас буду. – Разведи сажи, вот тебе и краска. – Красной ещё нужно на павлинов, пропади они пропадом! Наконец, весь избегавшись, загоняв жену и ребятишек, принц достал черной и красной краски и уселся рисовать, а кругом стояли сипаи и советовали: – Буквы-то поуже ставь, а то не поместятся. – Ты "враг"-то наверху покрупней напиши, а "бунтовщик" помельче пусти в другую строчку, вот тебе и уместится всё. Так красивее будет и просторнее. А то ты всю доску залепишь, на ней с дороги и не прочтешь ничего. К самой калитке, что ли, подходить да читать. – Какая же это сволочь сняла, скажи, пожалуйста… Ежели через полчаса повесить не успею, ещё десятку платить. Да ещё павлинов этих рисовать. – говорил принц. – Да зачем павлинов-то? – спросил Байджу. – Может, без них? – А чёрт их знает, зачем… Не буду я павлинов рисовать! – Нет, надо уж в точности, а то ещё заплатишь. Пиши уж лучше. Даккар принялся за павлинов, но сейчас же три сипая сразу закричали: – Что же ты ему хвост-то крючком делаешь, Сахиб? Что это тебе собака, что ли? – Где крючком? – спросил принц, отстранившись от доски, чтобы посмотреть на неё издали. – Это он его сделал на излёте. – заметил Байджу, глядя издали на работу прищуренным глазом. Наконец в половине двенадцатого доска была готова. – Досрочное выполнение плана, – сказал кто-то, – требуй премиальных. Даккар ничего не ответил и, отстранив от себя доску на длину вытянутой руки, любовался своей работой. – А если опять кто-нибудь назло снимет? – сказал Байджу. – Попробуй только теперь кто… Все кости переломаю, если увижу. Доску повесили, все постояли, похвалили работу, сомневаясь только насчет павлинов. – А что у них с лица воду, что ли, пить, – сказал принц, – сойдут и так.