In the darkness

Ты победила. Алина победила. Каньона больше не существовало... как и его. Равка была в безопасности. И новая королевская чета должна была обеспечить ей мир и великолепие. Вот что они говорили. Никто не говорил о павших. О тысячах гришей, все еще живущих в страхе. О тысячах, заключенных в тюрьму Фьердой и Шуханом, которые ставили над ними эксперименты. Все, что имело значение, это то, что Дарклинг был мертв. Тьма исчезла. Тени ушли вместе со своим последним призывателем, чье тело он умолял тебя сжечь. И, может быть, он все-таки был жесток. Может быть, он знал, что, несмотря на все, что он сделал, ты все еще любишь его, и его просьба (а также его взгляд на тебя, как будто ты была его единственным светом и единственным, на что он хотел смотреть перед смертью) окончательно разобьет твое и без того избитое сердце. Может быть, это был его последний акт манипуляции и контроля над тобой. Удовольствие, которое он не мог выскользнуть из своих пальцев. Может быть, увидеть, как ты рыдаешь над ним, было последней целью, которую он себе поставил, прежде чем он покинет этот мир после столетий, которые он прожил. Столетия постоянной борьбы и бегства. Столетия ухода в собственную тень, в ненависти, каждый раз, когда он смотрел на каньон, он напоминал себе, что не смог достичь своей цели. Что он был совершенно один... Так же, как и ты сейчас. Или, может быть, он просто любил тебя, а ты не хотела себе в этом признаваться... И теперь, лежа на кровати, на которой он спал, на кровати, на которой он обнимал тебя, на кровати, на которой он провел с тобой много бессонных ночей и долгих поздних утра, ты знаешь, что какой бы ремонт ни был в этой комнате, она всегда будет напоминать тебе о нем. Твой Александр... твой равный... твой монстр. Ты вздрагиваешь, когда холодный зимний воздух проникает в его... твою комнату. Ты встаешь с кровати и идешь к окну, чтобы его закрыть. Ты смотришь на дворцовые сады и сразу вспоминаешь дни, когда Ты еще не знала, что он Черный Еретик, до того рокового Зимнего Праздника. Два года назад Александр гонялся за тобой по саду, смеялся, играл в снежки и делал все те глупости, которые он не мог делать при дневном свете. Два года назад твоя жизнь казалась сказкой, и тебе посчастливилось жить в ней. Теперь она гораздо ближе к трагедии. И зная, как обернутся события, ты бы наверняка больше дорожила этими простыми, мирными днями с Александром рядом, пока они длились. Ты вздыхаешь, рассеянно поглаживая правую руку, в которую несколько месяцев назад Александр приказал Дэвиду физически встроить в вас усилитель. Ты была жалкой. Скучаешь по человеку, который манипулировал тобой, который причинил боль твоей сестре, который хотел убить твоих друзей, который причинил боль Жене... но именно поэтому ты не могла полностью ненавидеть его. Он делал все, чтобы достичь своей цели. Он причинял боль всем, кто стоял у него на пути. Кроме тебя. Причинить боль тебе — никогда. И это было больнее, чем если бы он причинил тебе физическую боль. Он всегда считал тебя равной себе. Этот сукин сын даже перешил свой кафтан, чтобы он имел золотую вышивку, символизирующую твою силу. Он с гордостью носил ваши комбинированные цвета. Так же, как ты носила их до того, как узнала, сколько сладкой лжи он тебе насолил с того дня, как ты впервые его встретила. Слезы наворачиваются на глаза, когда ты вспоминаешь, как этот гребаный ублюдок, за несколько мгновений до того, как Алина пронзила его живот теневым мечом, бросился на его ничегой, чтобы остановить их от нападения на тебя. Ты видела уязвимость и страх в его глазах, пока твой свет не отогнал от тебя теневых монстров. И облегчение, которое сменилось болезненным шоком, когда Алина воспользовалась его моментом невнимательности и убила его. Раньше тебе никогда не приходило в голову причинить боль Алине... за исключением того рокового дня. Ты вытираешь слезы со своих щек рукой и поворачиваешься, чтобы вернуться в кровать. У тебя была встреча с несколькими полковниками, включая Федора и Ивана. Их тоже разлучила война. «По крайней мере, у Федора еще жив Иван, чтобы искупить свои грехи» , — с горечью, даже с завистью думаешь ты, каким-то образом умудряясь заснуть в этой большой, пустой, холодной постели. А когда ты закрываешь глаза, свеча, горевшая на тумбочке, которая когда-то принадлежала Александру, гаснет, и ты погружаешься в глубокий сон. Если бы ты была немного более внимательна, ты бы увидели тени, которые образовали занавеску, закрывающую окно, тем самым блокируя лунный свет, проникающий в вашу комнату.

**********

«Я не собираюсь их наказывать, Алина», — говоришь ты сестре, работая за столом переговоров. Планы Александра каким-то образом сохранились. И ты просматриваешь их, обновляешь и изменяешь в соответствии со своими потребностями. «Они сражались вместе с Дарклингом. Какой ты генерал? Какой пример ты подашь, не наказав тех, кто бросил вызов короне и последовал за своим Черным Генералом?» «Вот почему я не собираюсь ничего с этим делать, ваше величество. Вы сами были Гришей до того, как лишились своих сил. На чьей стороне вы бы сражались — короля, который их ненавидит, или генерала, который дал им безопасное место? И, пожалуйста, постарайтесь отбросить наши личные предрассудки и увидеть все целиком, а не просто немного мира через призму вашей ненависти к нему, потому что мы оба чертовски хорошо знаем, что Александр сделал многое. К примеру, он был хорошим командиром». «Я никогда не хотела быть Гришей». Алина говорит это с болью в глазах. Ты прекрасно это знаешь. Ты бы тоже не хотела быть Святой или генералом... если бы не Александр. «Но ты была ею. Ты не можешь просто забыть об этом, Сол Королева ». «Ты определенно не облегчаешь мне задачу», — устало вздыхает она, улыбаясь тебе. Она садится на стул рядом с тобой и берет тебя за руку. «Если бы я могла повернуть время вспять и... не возвращать Мала к жизни и не терять свою силу, я бы это сделала. Я бы не оставила тебя одну с этим, понимаешь, да?» «Я знаю... но все было не так...» — говоришь ты, сглатывая, отпуская бумаги и глядя на сестру. «Но ничего. Я присмотрю за твоими детьми и внуками... Может, кто-то из них станет следующим Заклинателем Солнца? Кто знает?» — смеешься ты, пытаясь разрядить обстановку, но по взгляду, который бросает на тебя Алина, понимаешь, что твой тон был не таким беззаботным, как тебе хотелось бы. "Т/И... Мне жаль." - прерываешь ты ее прежде, чем она начинает жалеть тебя, прежде, чем ее сострадание захлестывает тебя до такой степени, что ты погружаешься в собственную боль и страдания, которые неизбежно влекут за собой вечность впереди. И это было только начало. «Тебе не обязательно... Я... Я всегда могу умереть каким-то образом. Мне не обязательно жить вечно». «Мы оба знаем, что сдаваться не твое. Ты будешь бороться до конца... пока Гриши и Равкианцы не будут жить на равных в безопасной стране». «Может быть,... или, может я брошу все к черту и поеду по миру. Я помню, как Каз однажды предложил мне присоединиться к их маленькой воровской группе. Это могло бы быть весело». Вы оба смеетесь над этим. Затем Алина бросает на тебя грустный, извиняющийся взгляд, прежде чем задать очень опасный и... обидный вопрос. «Ты скучаешь по нему? По Александру?» Между вами наступает мертвая тишина после ее шепота. Как будто его имя было чем-то, что запрещено произносить вслух между вами двумя. Ты играешь рукавом своего белого кафтана с золотой вышивкой, размышляя, как ответить на этот очевидный вопрос. «Иногда... но, думаю, это только потому, что я не хочу... быть одна, как он...» «Ты любила его? В тот день, когда я его убила?» — спрашивает она, предполагая, что ты перестала любить его в тот момент, когда он перестал дышать; в тот момент, когда его черное, отравленное Мерзостью сердце перестало биться… ведь тебе было так просто забыть о нем. О человеке, который сделал тебя тем, кто ты есть сейчас. О человеке, который первым показал тебе, насколько ты необыкновенна. О том, кто понимал тебя больше, чем твоя сестра — твой предполагаемый самый близкий человек на свете. «Меня больше волнует, что кто-то будет рядом со мной во всем, что должно произойти… кто-то, кто останется со мной дольше, чем почти столетие. Думаю, я начинаю понимать, почему он гонялся за нами… почему он хотел, чтобы мы были рядом с ним в его чертовски славной цели». «Он гнался за тобой. Он заботился только о тебе. Не только потому, что ты была Заклинательницей Солнца», — говорит она так легко и очевидно, что ты начинаешь задумываться, не пытается ли она намеренно сломать тебя. Но если Александр чему-то тебя и научил, так это тому, как хранить свои истинные эмоции глубоко в сердце. Поэтому ты натягиваешь губы в насмешливую улыбку и отвечаешь ей шутливым тоном. «Может быть. Мы никогда этого не узнаем. В любом случае, я не хочу этого знать». Приход Федора и Ивана спас вас от этого неудобного разговора. Вы киваете Алине, когда она уходит. Она бросает на Ивана ненавидящий, недоверчивый взгляд, прежде чем охранники закрывают за ней дверь. Вы смотрите на двух сердцебитов. «Рада вас видеть. У меня есть несколько вопросов по этим планам, и как самые близкие люди генерала Киригана, я полагаю, вы оба можете объяснить мне некоторые вещи, которые я сейчас не совсем понимаю». Ты прочищаешь горло, пытаясь забыть о том, о чем вы с Алиной говорили, и сосредоточиться на том, что говорят двое мужчин перед тобой. Но трудно смотреть на заметки и планы Темного Еретика и просто не думать о твоем Александре... Особенно, когда эти чертовы деревянные солдатики так же разбросаны на его военном столе, как и в ночь Зимнего торжества, когда ты убегала от него. И у тебя нет ни духа, ни сил перенести все в другое место…

**********

«Федор, можешь оставить нас обоих на некоторое время? Подожди Ивана за дверью», — говоришь ты, после того как вы закончили большую часть дел. Федор удивленно взглянул на тебя, но не подвергает сомнению твой приказ. Он уходит, оставляя вас с Иваном, который бросает на вас неблагоприятный, почти враждебный взгляд с тех пор, как сел в кресло. Тебе было бы все равно, если бы ситуация не требовала от тебя сотрудничества с ним. В конце концов, он был правой рукой Александра. Он, вероятно, знал больше всех о тактике войны во всей Второй армии. И теперь, когда каньон исчез, и вам пришлось защищаться и укрепляться на всех фронтах, тебе понадобится вся возможная помощь. «Почему ты так смотришь на меня? В чем твоя проблема?» — спрашиваешь ты сердцебита, внимательно наблюдая за ним. Вы оба на мгновение уставились друг на друга. Иван пытался промолчать, но в тот момент, когда он заметил кольцо Александра — единственный сувенир, который ты позволила себе оставить после него, — что-то внутри него ломается. «Как ты смеешь сидеть в Его кресле, имея Его титул, хотеть делать то же самое во Второй армии, используя ту же тактику, что и ОН? Вы все ничем не отличаетесь от него. На самом деле, ВЫ гораздо хуже, и ВЫ называете его чудовищем, когда все, что он делал, было для нас. Для нашей безопасности, чтобы мы наконец смогли освободиться от власти Отказников». «Я знаю, что ты был ему предан, но...» «Он не сделал ничего плохого. И ты это знаешь», — обрывает он тебя, прежде чем ты успеваешь что-то сказать. Чувство вины снова пробуждается в тебе, неприятный комок в горле каждый раз, когда ты говоришь с кем-то о нем, снова становится сильнее. «Я надеюсь, ты также знаешь, что ты и твоя сестра разрушили все, над чем он работал. Что Равка прольет кровь под вашим правлением. Этот принц Ланцов будет таким же, как его отец, как и каждый король из их династии». «Будь осторожен, разговаривая со мной. Теперь я твой генерал, Иван. Тебе, наверное, стоит привыкнуть к этому, прежде чем я передумаю и позволю Алине казнить тебя», — холодно говоришь ты и берешь со стола стакан, чтобы выпить виски. «Теперь можешь идти». «Конечно, генерал», — холодно сказал он, но прежде чем встать и уйти, положил на ваш стол черный конверт. «Что это?» — спрашиваете вы его, но он просто кланяется вам и уходит. Только когда дверь за ним с грохотом закрывается, ты позволяешь себе взять конверт в руки. Вид печати Александра — затменного солнца — заставляет тебя выпустить конверт из руки, как будто он обжигает. Ты позволяешь ему упасть на стол; глаза сосредоточены только на нем. Задерживаешь дыхание, когда твои пальцы касаются печати и нежно ее гладят. Помнишь первое письмо, которое ты получила от него... сразу после вашей первой ночи вместе, когда ему пришлось на некоторое время покинуть Малый дворец по важным делам. Он писал каждый день, пока не вернулся снова, направляясь прямо в твои объятия и игнорируя тот факт, что генерал Первой армии и полковники ждали его в зале заседаний совета. Дрожащими руками ты берешь кинжал и разрезаешь конверт сверху, чтобы не сломать последнюю оставленную им печать и не забраться в содержимое конверта. Из конверта с грохотом падает на стол кулон. Ты оставляешь конверт с письмом и берешь его в руки, внимательно разглядывая. Это серебряный, выпуклый овал с выгравированной спереди виноградной лозой, украшенный маленькими круглыми деталями (твои любимые драгоценные камни). На обороте выгравированы инициалы: "A M" Ты фыркнула, понимая, что даже после смерти он хотел убедиться, что ты каким-то образом принадлежишь ему. И ты собираешься положить кулон и спрятать его где-нибудь, где никогда его больше не найдешь, но тут внезапно нажимаещь на что-то, и он открывается. Ты ахаешь, когда видишь, что спрятано внутри. Кость. Среднего размера, скорее всего, от запястья, пальца или другой небольшой части скелета. Ты роешься в конверте и, кроме письма, находишь небольшую записку, которая, вероятно, была прикреплена к ожерелью. "Если тебе нужно напоминание о твоей настоящей силе..." Ты поднимаешь кость и чувствуешь, как твоя сила течет сквозь тебя, усиленная. Вздыхаешь, чувствуя себя так же, как несколько месяцев назад, когда его кожа прижималась к твоей, когда он позволял тебе черпать его вдохновляющие способности. Чувствуешь, как слеза катится по твоей щеке, когда ты дрожишь от подавляющего, давно забытого чувства. Стук в дверь заставляет тебя паниковать, ты открываешь ящик стола и собираешь в него все свои вещи. Закрываешь ящик как раз в тот момент, когда входит Зоя, а за ней ваши полковники. Ты потираешь лоб, мысленно готовясь к следующей встрече. Однако не можешь перестать думать о конверте и ожерелье от Александра, спрятанных в ящике. А если бы ты была более внимательна, то заметила бы, как в углу военной комнаты прячутся тени, внимательно за тобой наблюдающие, ожидающие подходящего момента, когда они смогут выскочить из своего укрытия. Или хотя бы пчелу, вылетевшую из открытого окна.

**********

Ты лежишь в своей кровати поздно ночью. Уже давно перестала пытаться заснуть. Лежа на спине, спокойно дыша, с закрытыми глазами, размышляешь о новой информации из лагерей недалеко от границы. Война приближалась. Ты имела право. Александр имел право. Фьерданцы и Шуханцы хотели воспользоваться случаем и напасть на Равку, поскольку каньон исчез, и теперь ничто не мешало им напасть на Западную Равку. Если вы потеряете свои порты и запасы продовольствия, сырья и золота, вы проиграете эту войну, и многие потеряют свои жизни. Ты лежала там, размышляя о своем следующем шаге в предстоящей войне, внезапно вздрагиваете, чувствуя себя странно. Неожиданный холодок распространился по телу, когда ты перешла в более бдительный режим. Подсознательно ты оглядываешься в темноте, пытаясь разглядеть темные, знакомые радужки. Ты делаешь это под влиянием какого-то иррационального заблуждения, что он может наблюдать за тобой, даже когда он мертв. Что он может следить за каждым вашим шагом, хотя ты видела, как горит его тело... Хотя за свою долгую, многовековую жизнь он уже не раз доказывал, что способен на все, что захочет... Поворотом запястья в комнате появляется шар света. Никого не было. Только ты и твоя паранойя. Ты хмуришься и убираешь шар света, когда ложишься на кровать. Ты тяжело вздыхаешь, лежа на боку. Смотришь на свечу, горящую на тумбочке с той стороны, которая раньше была Александровой. Ты смотришь на огонь на мгновение, любуясь цветами пламени и тем, как оно сочетается с мягким ветром из открытого окна, а затем задуваете ее. Закрываешь глаза, прислушиваясь к окружающему, и как раз в тот момент, когда ты собираешься погрузиться в блаженное беспамятство, слышите что-то вроде холодного шепота на ухо, от которого ты вздрагиваешь. "Они проиграют. Они не могут управлять этой страной. Они ничего не знают о боли войны." Эта мысль возникла в вашем сознании, звучащая чрезвычайно похожей на кого-то, кого ты когда-то очень хорошо знала... качаешь головой. Ты не собиралась представлять его голос у себя в голове. Ты же не сошла с ума, не так ли? К тому же, это была глупая мысль. Ты разберешься с Алиной и остальными, как всегда. Гриши будут в безопасности. Ты пожертвуешь своей жизнью, чтобы это произошло. С ужасом ты понимаешь, что кто-то до тебя уже давал такую ​​же клятву. Но все же, не можешь не смотреть на стену вашей комнаты, где в ящике твоего стола спрятано письмо Александра. Тебя так и подмывает прочесть его, даже после всего, что произошло между вами обоими. «Убирайся из моей головы», — шепчешь ты себе, ведь он все еще каким-то образом был с тобой связан. Ведь он все еще мог в любую секунду появиться в комнате с тобой. Ты скучала по нему. Ты признаешь это в темноте спальни, которую вы раньше делили. Но это не значит, что ты вернешь его каким-то образом. Он был слишком опасен для блага других людей и слишком непредсказуем. По иронии судьбы, он слишком много заботился. И ты боялась, что неизбежно идешь по его пути; ты была в том же месте, что и он все эти годы и столетия назад. Но, в отличие от него, рядом с тобой никого не будет. Ты будешь совершенно одна. Ты пытаешься заснуть, закрыв глаза и не обращая внимания на слёзы, падающие на подушку. Если ты чему-то и научился у Александра, так это тому, что нельзя позволять никому видеть твои страдания. Они всё равно не поймут твою боль. Таких, как ты, не было. И больше никогда не будет… Вопреки здравому смыслу, ты быстро встаешь с кровати и, прежде чем успеешь передумать, с шаром белого света в руке идешь к столу, освещая себе путь. Открываешь ящик. Достаешь это проклятое письмо. Надеешься, что его прочтение даст тебе хоть какое-то успокоение, в котором ты так нуждаешься. Ты держишь его дрожащими руками, пытаясь игнорировать тот факт, что знакомый почерк Александра был менее изысканным и более курсивным и простым. Также в некоторых местах на странице были черные следы его крови. Еще до того, как ты начала читать, сердце замирает, когда ты думаешь о том, как скверна медленно убивала его, поскольку он был совершенно один после смерти Багры — так же одинок, как ты сейчас. И первой же строки достаточно, чтобы вызвать первые слезы жалости на ваших глазах. "Моя милая. Моя суверенная, ..." Этот чертов ублюдок знал, что ты займешь его место. Он, вероятно, сейчас развлекался в аду, наблюдая, как ты плачешь над его письмом, как сожалеешь о каждом решении, которое привело тебя сюда, и как ты так старалась ненавидеть его всем сердцем, но просто не могла. И это заставило тебя ненавидеть себя еще больше, когда ты, несмотря ни на что, попала в ловушку, которую он приготовил специально для тебя, пока он был жив, и сжимала в руках письмо, пытаясь его прочитать, несмотря на постоянно появляющиеся на глазах слезы, затуманивающие зрение. Он написал тебе то, что ты уже слышал. Что он не сожалеет, что он сделал бы то же самое, только сделал бы тебя равным себе, что он не позволил бы тебе так легко вырваться из его рук, что он убил бы всех твоих близких, чтобы быть твоим единственным убежищем, куда ты могла бы пойти в случае опасности или просто когда тебя слишком подавляло одиночество, как это было с ним много раз за его очень долгую жизнь. И ты должна его ненавидеть. Тебе должны быть противны эти токсичные отношения, его навязчивое желание обладания и его страх быть покинутой. И ты уже чувствовала, как тебя переполняет злоба и обида на этого человека, человека, который разрушил относительно мирную жизнь тебя и твоей сестры... Но когда ты прочитала последние строки его письма, твои чувства к нему стали еще более неясными, чем до прочтения этого проклятого письма. "Я буду ждать тебя. С распростертыми объятиями. Может быть, время поможет тебе понять, что другого пути нет, и что мои поступки станут твоими в будущем... что я не был злодеем в этой истории, даже если мог казатся тебе чудовищем, моя маленькая Святая. Может быть, ты наконец придешь к пониманию того, что мы с тобой — единое целое, и что мы принадлежали друг другу еще до того, как святые решили создать нас двоих . Eya fyela chi(Я люблю тебя) , мое солнышко. Всегда любил. Навеки твой, Александр." Ты больше не спала этой ночью. Вместо этого ты лежишь в постели, твои мысли заняты этим чертовым человеком, который даже после своей смерти продолжает терзать твое и без того истекающее кровью сердце.

**********

Полночь сменяется днем , это было врмя, когда мозг работал лучше всего. Ты перестала жечь свечи по ночам. Удивительно, но думать гораздо лучше, когда ты полной темноте, где единственным светом была луна, светившая через открытую дверь балкона. Ты провела много ночей в постели, делая записи и заметки в блокноте, составляя планы, которые приходили в голову, когда луна висела в небе, а большая часть Малого дворца погружалась в сон. Это стало маленьким ритуалом. Ты потягивала квас или виски, размышляя о военной тактике и других маневрах на случай, если на Равку нападут соседи. Ты часто разбрасывала вокруг себя старые записи Александра. И еще чаще крутила его ожерелье в пальцах, размышляя о своих планах. Ты перестала навещать Алину в Большом дворце. Тебя все реже и реже видели рядом с ней. Но почти всегда ты была в библиотеке Александра, в военной комнате и на тренировочном поле, присматривая за молодыми Гришами, которые тренировались под руководством Ивана, Федора и Зои. Не зная почему, ты всегда ждала наступления сумерек. Это было твое любимое время, и ты даже не могла сказать почему… Может быть, если бы ты заметили, что каждый раз, когда ты, уставшая, засыпаешь над своим блокнотом, на бумаге внезапно появляются мысли, которые тебе вовсе не принадлежат. Может быть, увидела бы, как каждую ночь твои покои покрываются все большим количеством теней, заслоняя лунный свет и помогая быстрее заснуть; и может быть, если бы ты почувствовала, как одеяло все плотнее обволакивает тебя, когда ты засыпаешь, а твой лоб щекочет прикосновение чего-то мягкого и теплого; тогда ты бы поняла, что неизбежно должно произойти. Или, скорее, кто не спускал с тебя глаз каждую ночь, скрываясь во тьме и тенях комнаты...

**********

Целовать чужие губы казалось тебе кощунством. Ты чувствовала, что делаешь что-то неправильное, что оскверняешь и нарушаешь все моральные законы. Но ведь ты была свободной, одинокой женщиной, генералом, ведущим свой народ на войну. Ты мог бы расслабиться и переспать с каким-нибудь красавчиком-инферном, который предложил бы поклоняться своему святому, не так ли? Как оказалось, нет. Ты жадно поцеловала мужчину и сбросила с него кафтан. В тот момент, когда он потянулся к твоему кафтану, он неожиданно споткнулся и упал прямо на копье, которое было в стойке для мечей и другого оружия. Ты стояла там в шоке на мгновение, задаваясь вопросом, как, черт возьми, он это сделал. И если бы ты была более внимательной, ты бы заметила, как тени быстро ускользнули от твоего взгляда, и два темных глаза пристально наблюдали, как ты помогла Инферну остановить кровотечение, чтобы он смог добраться до палатки целителей. Ты вздыхаешь от разочарования, когда мужчина исчезает из виду. Вытираете его кровь и моешь руки, прежде чем снять одежду. Это вызывает у тебя озноб. Не потому, что холодный воздух палатки касается разгоряченной кожи, а потому, что чувствуется легкое щекотание в самой чувствительной точке шеи. Ты оборачиваешься и внимательно осматриваешь палатку. В течение последних нескольких недель, как только ты покидали Малый дворец, возникало странное чувство, что что-то время от времени мимолетно касается тебя. Ощущение этого странного, призрачного прикосновения сопровождало вас и днем, и ночью, когда ты оставалась наедине со своими мыслями. Ты думала, что это какая-то паранойя, и пыталась отмахнуться от этого чувства. В конце концов, никто не мог бы прикоснуться к тебе, если бы ты была явно одна в комнате, без признаков присутствия другой живой души. Убедившись, что ты одни, ты потираешь руки. Возбуждение и желание быстро угасают, когда ты вспоминаешь битву, которая ждет вас завтра — первую в качестве генерала Второй армии. Ты убеждаешься, что оружие и боевой кафтан готовы и на месте, прежде чем лечь в постель и провалиться в беспокойный сон. Несколько часов спустя, когда ты лежишь, глубоко мечтая, твоя палатка становится черной. Из тени появляется не кто иной, как Александр. Мужчина медленно шел к тебе, стараясь не делать никаких движений, которые могли бы усилить твою бдительность. С тех пор, как вы покинули стены Малого дворца, ему становилось все легче и легче пробираться к тебе, благодаря связи, которую он установил между вами двумя, дав вам кусочек своей кости в ожерелье. Он закипел внутри, когда увидел тебя с другим мужчиной. Он действовал опрометчиво и инстинктивно, толкая его на копье. Он был рад, что ты была настолько беспечна, что не заметила его присутствия. Ты не была готова. Пока нет. И на этот раз он был достаточно осведомлен, что не будет втягивать тебя в свой план силой. «Моя маленькая Санкта», — шепчет он, нежно касаясь рукой твоих изгибов, скрытых от его глаз под одеялом. Он не делает ничего неподобающего. Он никогда не воспользуется тобой или не прикоснется к тебе против твоей воли... ну, по крайней мере, не каким-либо инвазивным образом. У него в голове было заготовлено несколько сценариев того, как пройдет ночь, когда ты наконец признаешь свои истинные чувства и откажешься от фасада праведной Санкты Равкианцев и Гришей. «Скоро ты поймешь, чего тебе на самом деле не хватает», — шепчет он, лаская кончиками пальцев кожу твоих ключиц. Он поднимает ожерелье, которое дал, которое ты носила на шее. Позволяет своим теням окружить тебя, давая лунному свету светить на тебя достаточно, чтобы серебряный кулон отражал его, создавая впечатление, что он светится, как будто он является источником твоих сил. «Я буду ждать тебя... пока ты, наконец, добровольно не придешь ко мне и не примешь очевидную истину — что мы принадлежим друг другу. Я обещаю тебе, моя милая, я не позволю тебе забыть об этом ни на мгновение. Ты моя. Ты была моей в тот момент, когда ты вошла в эту чертову палатку — в тот момент, когда наши глаза встретились, прежде чем ты отправилась на корабле через пропасть. Ты не можешь отрицать связь между нами. И вскоре ты придешь к пониманию того, что тебе нужно чудовище рядом с тобой. Что без меня тебя будут ждать только страдания, потери и вечная борьба. Я провел века, борясь со всем этим и многим другим... посмотрим, как долго продлится это твое очаровательное и раздражающее упрямство, лапушка. У меня есть все время на земле, чтобы наблюдать, как ты в одиночку борешься с ненавистью этого мира...» Он плотнее натягивает на тебя одеяло и пользуется случаем вдохнуть твой запах, которого ему так не хватало в те месяцы, что он висел между мирами живых и мертвых. Он цеплялся за свою жизнь когтями... просто чтобы снова оказаться так близко к тебе. И он знал, что сделает то же самое в мгновение ока, если это приведет его к тебе. «И со временем, когда ты поймешь, что твоих маленьких друзей тебе недостаточно, я вернусь к тебе. И я без колебаний приму тебя в свои объятия. Нам суждено быть вместе. Сладких снов, моя суверенная», — шепчет он и нежно целует тебя в лоб. Ты вскакиваешь с кровати, крича. Делаешь несколько быстрых вдохов и прижимаешь руку ко рту, пытаясь успокоиться и не дать слезам пролиться. Твоя палатка погружена в полную темноту. Ты пытаешься успокоиться после кошмара, в котором все твои Гриши погибли в битве, в котором все обвинили тебя и начали охотиться и преследовать, как когда-то король преследовал Алекса... Вы позволяете себе тихо плакать в подушку, не замечая сидящего рядом с вами человека и поднятую руку, которая находится прямо над вами и движется так, словно успокаивающе поглаживает вашу спину. В конце концов, ты засыпаешь, дрожа. Тень твоего врага-возлюбленного следит за тобой и не спускает с тебя глаз, хотя ты даже не осознаешь этого.

**********

Два года, четыре месяца, одна неделя и три дня. Столько длилась война с Фьердой и Шуханом. Именно столько времени им потребовалось, чтобы захватить Равку. Вы потерпели неудачу. И Первая, и Вторая армии. Николай был мертв. Алина была либо мертва, либо скрывалась, как и ты, хотя, судя по недавней публичной казни Зои и других охранников Алины, ты подозреваешь, что они держали ее где-то взаперти, пока не поймали тебя. И они справлялись очень хорошо, учитывая, что ты в данный момент бежала через лес, спасаясь от группы Дрюскелей. Ты бежала по лесу, холодный воздух обжигал твои горячие щеки, пока ты пробиралась сквозь сугробы, время от времени посылая за собой шар света, чтобы ошеломить преследователей и потерять их, хотя бы на мгновение. Но заметать следы было не столь ужасным, по сравнению с холодом, просачивающимся в кости через промокшую одежду. Слышится выстрел. Ты издаешь стон, когда пуля отскакивает от кафтана, скорее всего, добавляя еще один синяк в коллекцию. Затем все происходит быстро. Тебя окружают и заставляют сражаться и силой, и ближним боем. Ты справляешься довольно хорошо, как вдруг один из них выворачивает тебе руку. Ты кричишь от боли и используешь свободную руку для вызова разреза, но он настолько мал, что достигает только меньшей половины мужчин. Словно в замедленной съемке видишь как один из Дрюскеллей направляет на тебя пистолет. Затем поляна темнеет. Ты в страхе отступаешь назад и натыкаешься на тело одного из убитых тобою мужчин. Все затихает. Наступает гробовая тишина, в которой слышны только твои хрипы и дыхание. Ты призываешь свой свет и рассеиваешь тени, чтобы увидеть последнего человека, которого ты ожидала увидеть... по крайней мере, пока еще жива. «Но... я видела твою смерть... я видела, как ты горел...» — умудряешься выдавить ты. Александр просто подходит, как будто это для него обычное дело. Его черный кафтан с золотой вышивкой цел, по крайней мере, по сравнению с твоим, который почернел от пуль и залатан в нескольких местах. Он выглядит практически так же, как в день своей смерти... за исключением того, что на его лице нет черных шрамов. «Ты даже не поздороваешься со мной, моя Т/И?» — злобно спрашивает он и протягивает тебе руку, чтобы ты взяла ее и встала с его помощью. Ты уже видела эту сцену раньше. Ты уже была в такой ситуации раньше, и пообещала себе, что больше никогда не войдешь в ту же реку. «Ты должен быть мертв», — холодно бросаешь ты ему и встаешь сам, без его помощи. Ты видишь, как он хмурится, пристально разглядывая твое ветхое и жалкое состояние, пока ты пытаешься отойти от него как можно дальше. «Моя лапушка... как ты думаешь, я бы позволил чему-то вроде смерти разлучить меня с тобой? Что твоя маленькая Сол Королева могла бы убить меня? После того, как я прожил сотню жизней? Подделать сотню смертей?» — насмешливо спрашивает он, подходя к тебе. Он берет твою щеку в свою руку и нежно гладит ее большим пальцем. «Нет. У меня слишком много опыта с вечностью, милая. Я обещал тебе, что мы с тобой изменим мир. Я намерен сдержать это обещание. Как и то, что я всегда буду возвращаться к тебе, помнишь?» «Ты был здесь все это время... ты наблюдал за мной...» «Просто присматриваю», — прерывает он тебя, и ты бросаешь на него безумный взгляд, прекрасно понимая, что он лжет, поскольку понимаешь, что все случайные вещи и катастрофы, которые происходили вокруг тебя, были его виной... как и те несколько раз, когда ты чувствовала на себе чье-то призрачное прикосновение. «Ну... может быть, я сделал и немного больше. Но не драматизируй... в конце концов, я должен заботиться о том, что принадлежит мне». «Я никогда не была твоей», — яростно говорите вы, вызывая между вами возникновение враждебной напряженности. Его присутствие приносит тебе некоторое облегчение, несмотря ни на что. Но ты слишком хорошо знаешь это чувство; ты слишком хорошо знаешь ЕГО, чтобы позволить ему манипулировать тобой, чтобы он мог снова использовать тебя в своих планах. «Оставь меня. Живи своей жизнью. Сомневаюсь, что кто-то будет настолько безумен, чтобы воскресить тебя во второй раз», — сердито рычишь ты и пробегаешь мимо него, ударяя его плечом. Прежде чем успеваешь отстраниться, он хватает тебя за локоть. Ты шипишь от боли, заставляя его автоматически отпустить его. Но подходит ближе и осторожно хватает твое запястье, наблюдая за кровью, сочащейся из предплечья, и опухшим, ушибленным локтем — результатом того, что рука была вывернута и ударилась о землю — и за твердые корни дерева, которые каким-то образом пробились сквозь теперь уже красный снег. « Тебе нужен целитель», — спокойно говорит он. Он выглядит обеспокоенным, пытаясь остановить кровотечение из твоей раны. «Я справлюсь. Отпусти меня», — твердо говоришь ты. Его темно-карие глаза встречаются с твоими, и ты мысленно проклинаешь себя за то, что они все еще могут тебя очаровывать. «Позволь мне помочь тебе», — говорит он с такой нежностью, что хочется снова окунуться в его сладкие слова, отдаться тому притяжению, которое всегда присутствовало между вами. «Тебе не обязательно быть одной, моя милая». «Я не одна», — быстро отрицаешь. Однако ты частично сдаешься, когда логическая часть тебя позволяет ему наложить на тебя пластырь; говоря, что ты готова принять это от него. «Правда, Т/И? Разве ты не чувствуешь тяжесть судьбы всех Гриш на своих прекрасных, нежных плечах? Разве ты не скучала по мне все эти одинокие ночи? Когда ты мечтала о моем прикосновении, о моем голосе...» «И где ты был, когда я действительно нуждалась в тебе?! Когда твои люди умирали на границах! Когда невинные люди погибали, когда они захватили Равку! Где, черт возьми, ты был тогда?!» — кричишь на него в гневе и отходишь, прежде чем он успевает завязать на твоей руке самодельную повязку из черной шали, которую он снял с шеи. «Убеждался, что ТЫ не убьешь себя, играя в героя», — спокойно отвечает он, не отрывая от тебя взгляда, а его самообладание еще больше выводит тебя из равновесия. «Если ты так обо мне заботишься, почему ты не встал рядом со мной? Почему ты не помог мне спасти Гришей?» "Ты сама сказала, что тебе не нужен монстр. Что ты прекрасно справишься с этим сама, маленькая Святая. Я говорил тебе и пытался предупредить, что ты не справишься сама, и я тоже. Но ты ведь должна была быть упрямой Вот твои слова: "Пусть они придут". Я так и сделал. Я позволил им прийти. Ты довольна?" «Ты позволяешь всем этим людям умереть, чтобы просто доказать свою правоту?» — потрясенно спрашиваете вы. Он пользуется вашей минутной потерей бдительности, чтобы перевязать руку и поместить ее в перевязь из своей черной шали. «Нет. Я позволил всем этим людям умереть, чтобы заставить тебя увидеть правду, которую ты так упорно пытаешься избежать». «Что именно?» «Не притворяйся, моя милая. Я терпеливый человек, но мы потеряли достаточно времени. Можешь ли ты честно сказать, что ты против меня? Что ты снова выберешь этих дураков вместо меня? Что ты не хочешь снова иметь равного? Того, кто будет рядом с тобой, несмотря ни на что? Того, кто защитит тебя? Я могу быть всем этим для тебя и даже больше. Все, что тебе нужно сделать, лапушка, это принять, что мы все, что нам нужно. Что мы с тобой были очарованы и объединены давным-давно. Я хочу, чтобы ты увидела все эти вещи с моей стороны истории, чтобы ты поняла, почему я сделал то, что сделал, и почему я намерен продолжать то, что запланировал». Он так гладко говорит о смерти, как будто это не имеет значения. И ты имела бы полное право возмутиться этим фактом и снова возненавидеть его, если бы в воздухе не витал запах металлической крови людей, которые охотились на тебя. Людей, которых ты убила, не моргнув глазом. Когда он нежно гладит твою щеку и смотрит с такой любовью и пониманием, которых ты не видела ни на чьем лице с момента его смерти, то невольно задаешься вопросом... был ли он действительно прав, когда говорил, что со временем его действия станут вашими. Он наклоняется к тебе ближе. Ваши носы соприкасаются, когда он прижимается лбом к твоему. Ты дрожишь, чувствуя его теплое дыхание на своей щеке. "Александр..." - шепчешь ты дрожащим голосом, когда его запах достигает тебя, его тепло согревает твое тело, замерзшее от холода и напряжения от побега. Ты чувствуешь, что только сейчас понимаешь, что он действительно здесь. Что он жив. И ты приветствуешь знакомое покалывание своей силы внутри тебя, которое он возвращает к жизни с помощью своих способностей усилителя, когда его губы захватывают твои. И ты хотела отстраниться. Серьёзно. Ты хотела оставаться к нему равнодушной и смеяться над тем, что он всё ещё что-то чувствует к тебе. Ругай его за то, что он даже надеялся, что ты просто растаешь от его прикосновений после того, что между вами произошло, как он причинил тебе боль, и каким навязчивым и собственническим он был. Но все, что ты делаешь, это стонешь ему в губы, отвечая на его поцелуй. Это не один из тех голодных, жадных поцелуев, которые вы получаете в моменты, когда совершенно одни и не можете больше бороться с растущим напряжением между вами и просто должны выплеснуть его, поглотив друг друга своими желаниями. Это так нежно, что ты боишься, что ощущение порхания его губ на твоих в любой момент исчезнет, ​​и ты обнаружишь, что он так и не вернулся, что он был всего лишь сладким, жестоким заблуждением твоего измученного разума. Но в тот момент, когда он запутывает одну руку в волосах на затылке, а другую кладет тебе на талию, чтобы прижать тебя к дереву так нежно, чтобы случайно не поранить, ты понимаешь, что это реально. И ты не можешь перестать отвечать на его поцелуй или притворяться, что не хочешь ласкать его губы своими так же страстно. Или притворяться, что мысль о том, чтобы отстраниться, не греховна для тебя. Вы отстраняетесь друг от друга после долгого мгновения. Но не так уж далеко. Его нос касается вашего, пока вы тяжело дышите, вы оба с закрытыми глазами, впитывая тепло и запах друг друга после стольких лет борьбы друг с другом и своими желаниями... после стольких лет полного одиночества. Твои дрожащие вздохи вылетают из твоих ртов серыми облаками и сливаются воедино. Только сейчас ты замечаешь, какой он теплый по сравнению с тобой. «Пойдем. Тебе нельзя здесь оставаться», — говорит он, снимая теплое пальто с черным мехом, пришитым к капюшону. Он надевает его на тебя и натягивает капюшон тебе на голову. «Тебе не нужно...» — прерывает он тебя, подхватывая тебя на руки в свадебном стиле. Он прижимает тебя к груди и идет в неизвестном тебе направлении, на его лице написан четкий план, пока он осматривает окрестности на предмет любой опасности на твоем пути. «Эй! Отпусти меня! Я могу идти сама! К тому же, я не хочу никуда идти с тобой!» — протестуешь ты, вырываясь из его объятий. «Я знаю, милашка. Отдыхай. Обещаю, что не сделаю ничего, чего ты не хочешь. Я просто хочу убедиться, что ты будешь в безопасности, когда меня не будет. Вот почему я отвожу тебя в лагерь Гришей. Там тебя вылечат. К тому же, твои последователи с нетерпением ждут твоего возвращения, моя маленькая Святая. Теперь ты их единственная надежда». «Когда ты уйдешь?» — слегка паникуя, спрашиваешь ты и переводишь взгляд на него. Груз ответственности снова ложится на ваши плечи, когда вы понимаете, сколько жизней зависят от вас... и единственный человек, на которого вы можете рассчитывать в поисках поддержки, как ни странно, теперь является для вас врагом. Но... можешь ли ты чувствовать к своему врагу то же, что и к нему? Можешь ли ты целовать врага так же страстно, как секунду назад? Может ли враг смотреть на тебя с такой заботой и обожанием? «Хочешь ли ты, Лапушка, чтобы я остался с тобой?» — он бросил на тебя быстрый взгляд, как раз достаточный, чтобы задать тебе свой вопрос. Между вами наступает мертвая тишина. Вам не нужны слова, чтобы понять друг друга. И это было то, что всегда и пугало вас, и делало связь между вами все более и более непреодолимой. Он знает ответ на ваш вопрос. Он знает, что вы никогда не признаетесь в этом вслух. Или, по крайней мере, не в этот момент. Несмотря на все это, он все еще держит тебя близко. Он наклоняется, чтобы поцеловать тебя в висок, и шепчет тебе на ухо: «Я... очень терпеливый человек, Т/И... Я могу подождать, и я подожду. Ты придешь ко мне сама. И когда ты это сделаешь... ты не сможешь сопротивляться или отрицать правду о своих чувствах ни на одну чертову секунду. Ты будешь рядом со мной. Я могу заверить тебя, что это произойдет раньше, чем ты думаешь или готова признать». Ты больше не споришь с ним. У тебя просто нет сил. Вместо этого ты прислоняешься к нему и засыпаешь, окутанная его запахом, его теплым пальто и его руками, которые заставляют тебя чувствовать себя в безопасности. Ты решаешь ненавидеть себя позже за то, что чувствуешь сейчас. После стольких лет, месяцев, недель и дней борьбы за свой народ и свою страну в одиночку вы могли бы позволить себе почувствовать его объятия еще хотя бы на несколько минут, не так ли?

**********

Прошло три месяца с тех пор, как ты видела его в последний раз. Он оставил тебя в лагере Гришей как раз перед восходом солнца, поцеловав в лоб и пообещав, что вы снова встретитесь и снова позовете его. В чем ты сильно сомневалась. Ты уже достаточно презирала себя и его, чтобы держаться от него подальше... или, по крайней мере, притворяться, что этого ты хотела. За эти месяцы вам удалось спасти и потерять много людей — много хороших солдат. И хотя ты не хотела этого признавать, на этот раз это заставляет еще больше осознать правду, которую Александр пытался вдолбить тебе в голову, прежде чем вы уничтожили каньон. Ты бродила, как ребенок в тумане, пытаясь сохранить свою мораль, подавать пример людям и играть роль Санкты, которая ненавидит все зло и тьму. Только он выжил достаточно, чтобы знать, что мораль можно сохранить только в человеческих условиях — когда не нужно беспокоиться о еде, теплом месте для сна или о том, не станет ли каждый твой вдох последним. Но что действительно сломало тебя, так это не постоянные смерти, страдания и крики вокруг тебя. А новость о смерти Алины. Именно эта ужасная пустота, это чувство беспомощности и одиночества росло внутри тебя с каждым днем, с каждой потерянной Гришей, с каждой каплей крови, впитывавшейся в твой кафтан. И тогда ты сдалась. «Ты победил! Ты меня слышишь?! ТЫ ПОБЕДИЛ!» — кричишь ты в своей комнате в лагере после возвращения с очередной миссии по спасению пленных Гришей, которая закончилась самой кровавой из всех. Которая закончилась смертью последнего человека, который был тебе дорог. «Просто иди сюда… Я не могу… Александр, пожалуйста. Пожалуйста, ты мне нужен». В ярости ты швыряешь бутылку со спиртным в стену и кричишь, падая на колени. Ты крепко обхватываешь себя руками и плачешь, чувствуя засохшую кровь на одежде. Тебе надоело. Тебе надоела эта война. Ты не хотела видеть, как твои друзья теряют свои жизни. Ты была сыта по горло постоянными войнами, драками и смертями вокруг тебя. Знала только одно: ты не выдержишь этого в одиночку. Тебе просто нужно было быть с ним. С кем-то, кто останется рядом с тобой и просто будет рядом. С кем-то, кто не потребует от тебя спасать мир в одиночку. "Александр, умоляю тебя... пожалуйста..." - отчаянно шепчешь ты, крепко сжимая в руке кулон с его костью. Может быть, тот факт, что ты так и не рассталась с этим дурацким ожерельем, был знаком того, что должно было неизбежно произойти. Твой провал. Твоя погибель. Но все равно, все, что ты можешь сделать, это раствориться в его объятиях, когда он подошел к тебе через вашу связь и обнял тебя, притянув дрожащее тело к себе на колени, как можно ближе к себе. "Тсс... все в порядке, моя милая, ты в безопасности", - шепчет он тебе на ухо, прижимая тебя к груди и кладя руку тебе на рот, чтобы ты могла издать звук. "Пока я здесь, с тобой ничего не случится. Ты больше не одна и никогда больше не будешь одна, лапушка". Он гладит твои волосы и шепчет слова утешения. Милое ничто, призванное успокоить тебя. Ты все еще не можешь понять, делает ли он это из любви или потому, что ты нужна ему в его планах. И самое страшное, что тебе было все равно, пока он держал тебя, был рядом и не оставлял тебя одну. Если бы ты были менее убита горем, то задумались бы об иронии этой ситуации. Иронии того, как он предсказал вашу судьбу. Как выполнил свое обещание. Как стал вашим единственным убежищем. «Я обо всем позабочусь. Я никуда не уйду. Есть только ты и я, моя Т/И. Есть только ты и я против них всех. И мы все, что нам нужно в любом случае. Я буду хорошо заботиться о тебе, солнышко. Больше никаких слез; больше никакой лжи и предательств. Наша совместная жизнь начинается прямо сейчас. И я уже могу обещать тебе, что это будет невероятное будущее... моя царица. Равка будет нашей. Мы освободим наш народ. Мы заставим всех их заплатить за то, что они сделали с нашим видом. Гриши войдут в свой золотой век по нашим правилам. Ничто не остановит нас». "Просто... пожалуйста, вернись." - рыдаешь ты ему. Он крепче обнял тебя и прижался губами к твоему виску. «Я уже иду, лапушка», — шепчет он, касаясь губами твоего уха. Ты дрожишь, когда тепло его рук внезапно исчезает, и ты остаешься одна, стоя на коленях на холодном полу. Ты не могла позволить себе даже малейшего раскаяния. Все, о чем ты могла думать, и все, чего могла ждать, это момент, когда он вернется сюда во плоти. Ты поняла, что одиночество было слишком опасным врагом для тебя, которого ты (или кто-либо другой) не мог победить. Александр терпеливо ждал годами, пока ты придешь к такому выводу. Вывод, который он понял в тот момент, когда ты сбежала из Малого дворца с Алиной и воронами, как раз перед тем, как у него появился шанс сделать тебе предложение. Но на этот раз он больше не повторит эту ошибку. Он не выпустит тебя из своих объятий, как только ты к нему вернешься.

**********

Миру нужен монстр. Ты поняла его слова в тот момент, когда создала свой собственный каньон. Складку белого, чистого света, которая убивала любого, кто пытался пройти мимо нее. Ты видела страх в глазах каждого. Даже твоих Гриш, которых ты поклялась защищать. Только темные зрачки Александра смотрели на тебя с восхищением. Только он не отворачивается от тебя, не показывает никаких следов страха. Только он был достаточно смел, чтобы подойти к тебе, и после этого жадно поцеловать, когда вы все поняли, что победили. Равка принадлежала Гришам. И новый каньон, который вы создадите, гарантирует, что никто никогда больше не подумает напасть на ваш народ. И вот ты стоишь перед зеркалом в Малом Дворце. Ваши люди храбро разбирают то, что осталось от Большого Дворца, и работают над тем, чтобы перестроить дом Гриши и расширить его. Вы вступали в новую эру. И флаги с затмением солнца, развевавшиеся теперь на мачтах дворца, напоминали вам об этом, как и ваши черно-золотые платья, кефты и корона, которая недавно стала лишней обузой на вашей голове. Как два кольца на пальце. «Я знал, что ты будешь выглядеть потрясающе в короне, моя Сол Королева», — шепчет он, заставляя тебя дрожать от его внезапного присутствия. Он обнимает тебя за талию, прижимая к своей груди. Тени лениво кружатся вокруг тебя, когда его темные глаза ловят твои в зеркале. «Ты мог бы хотя бы притвориться, что не планировал этого с самого начала». «Я этого и не делал. Я не хотел быть королем. Но когда династия продолжила пользоваться нами, у меня не осталось другого выбора. Мне пришлось начать планировать, как захватить трон. Взяв на себя бремя власти, чтобы убедиться, что с Гришами наконец-то будут обращаться так, как им следует. И тут появилась ты. Мое солнышко, мой лучик надежды, моя маленькая святая». «Кандидат в королевы и средство для достижения желанной цели», — с горечью заканчиваешь ты, кладя голову ему на плечо, чтобы на мгновение отдохнуть от раздражающего веса короны. Глядя в зеркало, ты неохотно признаешь, что он выглядит красивым, одетым как король. «Не будь такой злой, милая. Ты прекрасно знаешь, что разбила все мои злые планы на тебя, когда твои губы очаровали меня. Ты заставила меня почувствовать, что я могу контролировать все это впервые за сотни лет. Что мои планы наконец-то сбудутся. Мы прошли долгий путь, моя Т/И, но мы оба знаем, что это то место, где мы должны быть. Рядом друг с другом. Равные. Вместе у престола Равки. Мы единственные, кто когда-либо будет обладать такой силой и кто может стоять рядом друг с другом вечно». Ты вздыхаешь. Он прав. Он — все, что у тебя есть. И вы оба знаете, что не отпустите друг друга в ближайшее время. Вы ненавидели одиночество. Вы знали себя настолько хорошо, что даже на секунду задумались о том, чтобы оставить единственного человека, который мог так долго быть с тобой. Тех, кто понимал и был готов разделить бремя, которое мир возложил на вас двоих. Поэтому ты поворачиваешься в его объятиях, нежно кладешь руку ему на щеку и, погладив его кожу большим пальцем, притягиваешь его к себе для поцелуя. Он прижимает вас ближе к себе; вам обоим нужны прикосновения и нежность друг друга, уверенность в том, что после стольких войн, сражений и предательств вы наконец-то вместе и что вы будете полагаться друг на друга, чтобы построить величие Равки и привести ваших Гришей к годам славы. Не просто как король и королева, царь и царица. Но также как муж и жена. Партнеры. Равные. Заклинатели солнца и теней, объединенные ради блага всего твоего народа. «Я люблю тебя, мое солнце. Моя Т/И», — шепчет он в кожу твоей шеи, оставляя поцелуи, особенно там, где было ожерелье, которое он тебе подарил и которое ты не решалась снять столько лет, боясь, что последняя связь и память о нем исчезнут, как только ты потеряешь их из виду. Но за этими великими целями стояла одна общая потребность, на которую ты согласилась только для себя. Потребность любить и быть любимой. Потребность иметь убежище, которое продержится всю вечность, которая ждет вас обоих. И ты наконец должна была признать, что, несмотря на тьму в твоей жизни и проблемы и катастрофы, в основном вызванные твоим новым мужем, ты не могла представить никого другого рядом с собой. «Я люблю тебя, Александр. Я всегда любила», — признаешься ты, пока его руки блуждают по тебе, лаская тебя. Тени окружают тебя, создавая защитный пузырь, когда ты страстно целуешься, забывая на мгновение об остальном мире, и ты поддаешься своим самым сокровенным желаниям. Перспектива одиночества и все, через что ты прошла в своей жизни, фактически убили в тебе всякое чувство вины или морали. Ты могла бы позволить себе этот один эгоистичный поступок. Особенно когда быть с ним в темноте было таким заманчивым и блаженным опытом после многих лет одиночества.