WtK: For Dear Old Uncle

Муфаса был в ярости тем ранним утром, семеня по многочисленным каньонам и скалистым склонам Прайдрока. Его эгоистичный брат снова уклонился от своих обязанностей в качестве Воина Пограничья, скорее всего, просто бездельничая и проспав весь день. Обычно это не имело бы значения, но с недавним увеличением численности прайда в виде следующего поколения детенышей им нужна была каждая доступная лапа, чтобы помогать в повседневной жизни. И с тех пор, как Азвел ушел из Воинов Пограничья, чтобы заняться обязанностями по присмотру за детенышами и проводить больше времени со своими детьми, Муфасе нужен был кто-то другой, кто возьмет на себя патрулирование, пока он сосредоточен на обучении своего сына тому, что нужно знать будущему королю. Но он не мог этого сделать, если его брат вел себя как надменный напыщенный принц, которого он изображал с подросткового возраста. Для того, кто весь день валялся и жаловался на свою незначительную роль в прайде, он определенно не хотел принимать участие. Муфаса пробормотал и зарычал, пытаясь отрепетировать, что он скажет своему брату, как только найдет его. Он почти слышал тихий голос своей прекрасной жены, умоляющей его успокоить свой нрав и не вести себя как истерящий детеныш. Но он оттолкнул его; уверенный, что есть все основания быть грубым: до сих пор он был слишком снисходителен и терпелив со своим братом. Шраму нужно было проснуться и осознать, что его действия могли иметь последствия, прежде чем это действительно приведет к серьезным последствиям. Ухо Муфасы уловило звук голосов, отражающихся от каменных стен, один из которых был глубоким и насыщенным. Натянув мрачную ухмылку, он побежал вверх по склону скалы, следуя голосам. Его кровь закипела в жилах, когда он приблизился, готовясь к противостоянию. Он обогнул поворот и... — Эй, дядя Шрам! — щебетал Симба, бросаясь к поджарому рыжему льву. — Хочешь послушать о вчерашнем дне, когда Нала, ее брат и я отправились в лес на южном конце королевства? Старший лев сухо посмотрел на него, устраиваясь на боку в типичной кошачьей манере. — Не совсем. Обычно это те же скучные истории, которые ты всегда рассказываешь. Сомневаюсь, что ты нашел что-то интересное. Симба проигнорировал саркастический тон, запрыгнул на дядю и устроился в его черной гриве с искренним смехом. — Ты из тех, кто любит поговорить, дядя; я всегда вижу, как ты спишь и лежишь, ты такой скучный! — лепетал молодой принц, старший лев не выглядел воодушевленным, хотя он терпел мальчика. — И все же ты все равно решил благословить меня своей добровольной компанией; для меня настоящее удовольствие, когда мой заслуженный сон прерывается твоим пронзительным голосом и громоздкими лапами. Хотел бы я, чтобы все могли познать такую радость. Симба скатился с дяди, хлопая его по лицу, пока старший лев говорил, совершенно не понимая его ироничного тона. — Эй, дядя Шрам, можешь рассказать мне сказку? У тебя всегда самые лучшие сказки! Шрам вздохнул, взглянув на своего племянника, который все еще шлепал его по морде. — Давным-давно... — начал он, Симба вытянулся по стойке смирно и принял позу жадного слушателя. — Жил-был глупый принц, который считал себя лучшим во всем мире. Поэтому он вызвал щенка гиены на спарринг, чтобы узнать, кто лучше. Но в ту минуту, как началась схватка, появились родители-гиены и сожрали принца, и они все жили долго и счастливо. Конец. На последних словах Шрам перевернулся на другой бок и притворился, что засыпает. Симба сидел там минуту в тишине, прежде чем расхохотаться. — Это не сказка, дядя Шрам! — О, я думал, что это было именно так. В ней было начало, середина и конец, с четкой завязкой и кульминацией. Чего еще тебе недостает? — Но все сказки должны иметь счастливый конец. Принца не должны были съесть; он должен был проиграть, а потом вернуться позже, чему-то научившись. — Чтобы ты знал. — сухо заявил Шрам. — Не все концовки счастливы. Принц расхохотался, устраиваясь между лапами старшего льва и глядя на раздраженного самца. — Ты слишком странный, дядя. — заявил Симба, зеленые глаза Шрама закатились от выходок племянника, но он все равно терпел его. Муфаса видел и слышал достаточно, и незаметно ускользнул, полностью подавленный. То, что он только что увидел, действительно потрясло его; он никогда не думал, что его брат достаточно терпелив или отечески заботлив, чтобы выносить выходки детеныша. Особенно Симбы, откровенно шумного детеныша, которого Шрам очень подчеркивал, не испытывая неприязни с момента рождения нового принца. И все же вот он, тот самый лев, не только терпящий компанию своего племянника, но и образующий довольно сильную связь с детенышем. Конечно, лев был своим обычным саркастическим, напыщенным собой рядом с Симбой, но тот факт, что он ни разу не ударил Симбу и не накричал на него, показал большую зрелость, чем, с точки зрения Муфасы, был способным. Более того, он потакал мальчику и проявил привязанность (своим странным способом), показав, что он, в некотором роде, действительно заботился о своем племяннике. И судя по их взаимодействию, это, вероятно, был не единичный случай; пара, вероятно, встречалась в прошлом несколько раз. Муфаса на мгновение задумался, почему Симба никогда не упоминал об этом, но у него возникло чувство, что Шрам подтолкнул своего племянника сохранить это в тайне; это было бы похоже на его брата — не хотеть делать из этого большую проблему, связавшись с детенышем. В конце концов, он был слишком горд и имел репутацию, которую нужно было поддерживать. Муфаса понял всю ничтожность своего гнева раньше; как он ошибался, делая поспешные выводы. Если Шрам готов хоть немного изменить свое отношение к Симбе, возможно, ему следует дать Шраму шанс расширить свои собственные цели и идеалы, а не постоянно приставать к нему с требованием измениться. Если он сможет проявить терпение, терпимость и привязанность, возможно, он начнет делать это в других, более выгодных аспектах. И, возможно, пришло время Муфасе убрать себя из этой картины: его брат теперь был взрослым, и нужно было позволить ему найти свой собственный путь, а не командовать им. Муфаса отправился к границе, намереваясь наверстать упущенное у брата. Это означало, что он не сможет начать обучение Симбы в тот день, так как, скорее всего, проведет остаток дня в патрулировании. Но, возможно, это было к лучшему; день, проведенный с любимым дядей, едва ли казался таким же плохим, как скучный урок с отцом. Кроме того, Шрам заслужил момент передышки, которой у него было мало в жизни. Он однажды недооценил своего брата; он больше никогда не сомневался и не задавал ему вопросов.