Круговорот детей в природе

В какой-то момент Вэй Усянь настолько преисполнился в своём сознании, что забыл о такой прекрасной вещи, что детей в школу нужно отдавать с умом, разумом и примерным представлением о том, с чем даже не им, а родителю придётся столкнуться. В принципе, ни умом, ни разумом, ни логикой, ни представлением о последствиях своих решений он никогда не руководствовался, а потому сейчас сидел перед Лань Ванцзи с самой нервной из своих улыбок: от уха до уха, подёргивающейся, настолько неестественной, что можно было морщиться и умирать от этого позорища. Этим, собственно, Сюэ Ян, виновник новой психологической травмы Вэй Усяня, и занимался. «Дядя Цзян, заберите меня отсюда…»

***

Ничего нового у них не происходило с самого утра. Всё шло настолько ровно, буднично и спокойно, что Вэй Усянь услышал внутренний тревожный звоночек, но привычно выбросил его из головы и потрепал нахохлившегося и прошипевшего что-то Сюэ Яна по голове, усмехнулся с очередного экстравагантного макияжа Мо Сюаньюя и смирился с новым произведением искусства Вэнь Юаня на холодильнике: в этот раз на листе А4, вырванном из цветастого альбома, была нарисована самая настоящая гора кроликов, под которой покоился Сюэ Ян с глазами-крестиками. — Нам обязательно туда идти? — с сомнением и пренебрежением спросил Сюэ Ян, хмуря брови и крайне недовольно поправляя белую форму. — Да, — со смешком ответил Вэй Усянь и с третьей попытки стёр художества Мо Сюаньюя с его же лица. — Шицзе очень старалась, чтобы помочь мне устроить вас в хорошую школу, так что давай без глупостей, а то отправлю к Цзян Чэну. Сюэ Ян поморщился в отвращении и отвернулся. С дорогим и любимым названным братом Вэй Ина отношения у него были преотвратные. С его собаками — особенно. — Он выставит меня ночью на улицу, и я вернусь к тебе замёрзший, больной, хромой и несчастный, — съязвил Сюэ Ян, недовольно оттягивая узкий ворот рубашки. — Уже не попытаешься сбежать к контрабандистам от меня куда подальше? — с деланным удивлением воскликнул Вэй Усянь и картинно схватился за сердце. — Я польщён! Ты так меня любишь, да, Ян-Ян? Я тоже тебя о-о-очень… Дверь хлопнула оглушительно сильно, и чёрная макушка ретировалась на улицу с минимальным желанием выслушивать «телячьи нежности отбитого придурка». На это оставалось лишь гаденько похихикать и сощурить глаза, что гордый отец-одиночка и сделал, поправляя форму Мо Сюаньюя как может — перекручивая её ещё больше, чем было до этого. Но дорогие и добрые учителя из Гусу Лань ведь простят это новому ученику? Наверняка. Этой своей мысли мужчина кивнул с полной уверенностью и с чувством выполненного долга впихнул Мо Сюаньюю увесистый рюкзак. И неважно, что самого Вэй Усяня отчитали за неподобающий внешний вид в первый же день и даже назначили наказание. — Сянь-гэгэ, — потянул его за край ярко-красной толстовки Вэнь Юань, смотрящий на него честным и невинным взглядом, — а можно мне с вами? Вэнь Юань был самым маленьким и, соответственно, низким из всех вэйусяневских детей. С мягкими и большими щеками, маленьким вздёрнутым носом и круглыми, наивными, добрыми глазками был похож на вкусную и аппетитную редиску и паровую булочку одновременно. Кем бы именно он там ни был, съесть его или затискать в это прекрасное, спокойное утро хотелось до ужаса сильно. — Тебе ещё рано в школу, наслаждайся своим беззаботным временем в садике и рисуй меня и этих двух редисок, — спокойно ответил Вэй Усянь и взял ребёнка на руки, неся его к уже ожидающим звёздного часа и нового этапа в этой бренной жизни братьям по несчастью.

***

Несчастье в итоге было только у Вэй Усяня, когда он принял вызов и услышал ужасный голос. Знакомый голос. Грозный, строгий, едва ли хриплый — это был голос не школьного заместителя по воспитательной работе и не завуча, а генерала или, по меньшей мере, тюремного надзирателя. — Вэй Усянь. Казалось, что его имя просто выплюнули, прошипели, прорычали, но точно не позвали и тем более не обратились в вежливой, подобающей форме. Вэй Ин малодушно подумал о том, чтобы сброситься — с окна или со звонка, здесь по обстоятельствам, — но минимальное чувство ответственности наступило на горло и заставило кивнуть самому себе. Он хотел бы не вспоминать этот голос примерно до конца жизни, потому что только мужской версии госпожи Юй ему не хватало. Конечно. — Ста-а… Учитель Лань, чем обязан? — как можно расслабленнее отозвался Вэй Усянь, хотя тревожный звоночек внутри уже превратился в гонг и отдавал шумом в ушах. — Твой сын, — Вэй Усянь затрясся от нервного сдерживаемого смеха, прикрывая глаза, — подрался со своим одноклассником. Я нисколько не удивился, узнав, что ты его отец, но, Вэй Усянь!.. Дальнейшее объяснение причин, почему именно Сюэ Ян, сын именно Вэй Усяня — не так важно, что не родной, конечно, — влез в драку и сломал нос какому-то мальчишке, он слушал с отведённым от уха телефона. Повышающееся в громкости брюзжание, шипение, слишком высокое «Вэй Усянь» не переставало издаваться из динамика добрые семь минут, за которые названный послушал больше о своей персоне, а не мелкого паршивца, но это было не так важно. Абстрагироваться от фонового шума было не так уж сложно. Можно было подумать, что сделать с Сюэ Яном и на какой день назначить ему новую сессию с Лань Сиченем. От одного Ланя к другому метаться придётся, лишь бы с третьим встречаться не пришлось. Ещё три минуты ругани прошли незаметно. Жизнь в семье Цзян и с классным руководителем Лань Цижэнем на протяжении шести лет. — …Ванцзи хочет с тобой побеседовать! — послышалось особенно резкое, и телефон чуть не выпал прямо на телефоноломательную плитку. — Лань Чжань?! — поражённо воскликнул Вэй Усянь, чувствуя холодок по спине. — Лань Ванцзи, — холодно поправили его. — Сегодня же после… Вэй Усянь сбросил вызов и ударился головой об стол. Он даже не знал, кого хотел убить больше: себя или Сюэ Яна, который его так подставил. Третий Лань всё-таки настигнет его.

***

Тем не менее теперь он здесь. И Лань Ванцзи, всё с такой же прямой спиной, холодным и непроницаемым взглядом светлых глаз, в траурном белом и с постным выражением лица. В этот раз на нём не было заметно следов раздражения, как при любой из выходок Вэй Усяня. Не будь ситуация такой щекотливой, он бы обязательно над этим пошутил бы, посмеялся, напомнил, что по молодости он был эмоциональнее… Да что, собственно, мешало сейчас? Сюэ Ян, сидящий на соседнем стуле как нахохленный воробей, но это же сущая мелочь. — Лань Чжань, а ты стал совсем как могильный камень. Холодный и безэмоциональный, — весело протянул Вэй Ин, но беззаботность его голоса подвергалась сомнению из-за подёргивающегося в нервном припадке глаза. — Раньше ты хотя бы хмурился, говорил «прочь», а тут позвал са-ам… Соскучился, да? Вэй Усянь был на двести процентов уверен, что нет, но привычка молоть чепуху и нести бредни была одной из частей его личности, его нельзя за это осуждать. Наверное. — Мгм. А ещё одной из частей его личности было крайне медленное мышление, чего он никогда не признает. — Да? — удивлённо уточнил он, и кивок уверил его в восьмом чуде света. — Лань Чжа-а-ань! Как я рад и польщён! Сам Ханьгуан-цзюнь скучал по мне, простому разгильдяю и головной боли ста… Лань Цижэня! Этот день я обязательно отмечу красным в мысленном календарике, особенно если ты не будешь слишком много ругаться на меня и согласишься сходить со мной поужинать… — Мгм, — незамедлительно ответил Лань Ванцзи, не поменявшись в лице и прикрыв уши волосами. — Правда? Вот это да! Лань Чжань, ты стал таким сговорчивым и добрым, вот бы…

***

Полчаса непрерывного потока сознания Вэй Усяня мог довести до нервного тика кого угодно, только не Лань Ванцзи. Его лицо не менялось ни на одну из сотни позорных историй, он честно терпел протяжное «Ла-а-а-ань Чжа-а-ань» каждые две минуты и совершенно не обращал внимания на Сюэ Яна, которому обещал дисциплинарное наказание до прихода «отца». Состояло оно, видимо, в этом акустическом аде. «Лань Чжань, ты знал, что дети появляются из редисок? Нет, но вот же маленькая редиска сидит!» «Лань Чжань, не хочешь общую редиску?» Глаз Сюэ Яна дёрнулся, злобное бурчание потонуло в громком смехе, и мелкое взъерошенное тельце вылетело за дверь с грохотом. Тишина, такая приятная Ланьская тишина с немного заглушаемым смехом Вэй Усяня. Он раздражённо пнул скамью у кабинета и поморщился от боли. Щеку и колени саднило, но он не какая-то девчонка, чтобы плакаться или говорить об этом! Подумаешь, немного крови под носом, мелочи, зато тот толстяк с переломом. Нечего было… — Тебе сильно досталось, — Мо Сюаньюй оказался рядом слишком тихо, и Сюэ Ян испуганно дёрнулся. — Ерунда, — отмахнулся он и нахмурился, цокая на открывающего свой рюкзак Мо Сюаньюя. — Не надо. Форма «брата» была в беспорядке: выглядывающая из-под пиджака рубашка, кривой бант, одна штанина была с подворотом, а вторая без. Мо Сюаньюя это мало смущало, пока он доставал и крепил пластырь с котёнком на нос Сюэ Яна под его недетское фырканье. — И зачем? — цокнул он, но в драку не полез. — Чтобы зажило. Тётя так делала с братом. Уточнить, какая тётя и с каким братом, не удалось. Двое детей вздрогнули, стоило двери с грохотом распахнуться, а отцу-одиночке буквально выпрыгнуть из кабинета с сияющими глазами и хитро-весёлой улыбкой. Сюэ Ян и Мо Сюаньюй переглянулись… — Детишки, готовьтесь, сегодня у нас гости… Лань Чжа-ань, собирайся скорее, нам ещё А-Юаня из садика забирать! А вы чего стоите? Ян-Ян, ты такой смешной, не просто подрался, да ещё и проиграл! Из-за конфеты! За конфету нужно было драться до самого конца. — Вэй Ин… …И здраво рассудили, что ничего хорошего ждать не стоит.