Круговорот детей в природе

Вэй Усянь мысленно вознёс слова извинения в самых разных формах. Лань Цижэнь, которого он и просил о прощении, в его глазах теперь предстоял идеалом учителя и воспитателя, родителя и наставника. Жалеть, что он не понимал его в юношеские годы обучения в Гусу Лань, было поздно, конечно, но Вэй Усянь всё равно искренне сожалел о своей зелёной глупости. Не то чтобы многое за десять с небольшим лет изменилось, конечно, но теперь Вэй Усянь знал, насколько тяжело воспитывать детей. Теперь он даже понимал, что фраза стариков «за нас отомстят наши внуки» — пророческая! Наверняка именно так Лань Цижэнь думал, когда Вэй Усянь во внеочередной раз нарушал строгие правила школы и убегал, весело махая длинным хвостом, хохоча и шлёпая — прости Господи — Лань Ванцзи по мягкому месту. Карма была страшной штукой. Все его пакости вернулись ему же бумерангом, даже в тройном размере. В виде детей. Трёх детей. Их матерей Вэй Усянь не знал, но не торопитесь винить его в развратном, гулящем образе жизни, ведь об их отцах он тоже не имел ни малейшего понятия! Они не были родными ему по крови, но решили, что по уму, ментальному состоянию и бог знает ещё каким критериям они — его кровинушка. Мнения Вэй Усяня никто, как и всегда, не спрашивал, поэтому в свои тридцать он начал обрастать детьми. Даже не так — они начали обрастать на нём! Вэй Усянь не был кошатником и в животных вообще плохо разбирался, но где-то и от кого-то краем уха слышал о таком явлении, как круговорот котов: бездомный котёнок сам находит себе хозяев, а не те находят его. Вспоминая об этом явлении, мужчина думал, что такое было не только у кошачьих детей, но и у человеческих. Ведь именно эти дети завели себе отца в виде Вэй Усяня, а не он решил, что самое время обзавестись семьёй. Первый ребёнок завёл его по вполне понятной причине и с помощью Вэнь Цин. Она, являясь военным врачом, сидеть с племянником не могла, Вэнь Нин работал и следил за больной бабулей, а бабуля уже была в том возрасте, когда сердце любило, но подводило, поэтому оставлять ей надолго милого и очаровательного Вэнь Юаня они не могли. — А мама, папа его где? — спросил сонный Вэй Усянь, принимая в руки детский рюкзачок с Человеком-Пауком. — Умерли, — отрезала Вэнь Цин, чтобы её не донимали тупыми вопросами. — Ты самый близкий нашей семье человек и… надёжный. Прошу, присмотри за ним. На выходных он будет у бабули и А-Нина, они помогут. — Да, конечно, как я могу не помочь… Вэнь Юаня Вэй Усянь знал, потому что частенько заходил к брату и сестре Вэнь в гости, тискал щекастого и вредного А-Юаня, давал ему плюшевую редиску и сажал себе на плечи. Трёхгодовалый малыш благосклонно тягал его за волосы, заливался громким смехом и дул щёчки, но всё равно звал его Сянь-гэгэ, что проливало какое-то странное, особое тепло в посеревшей от невзгод взрослой жизни душе Вэй Усяня. Он не сомневался, что с ребёнком они поладят, будут спокойно жить, и никаких особых хлопот не будет. Вэнь Цин проинструктировала его так, словно Вэнь Юаня нужно было готовить к отправке в космос, затем скинула видеоинструкцию на телефон и отдала такие же распоряжения в виде полностью исписанной тоненькой тетради. У Вэй Усяня после этого не было ни права на ошибку, ни возможности забыть всё то, что он просмотрел трижды. В какой-то момент он даже почувствовал себя псиной, которую дрессируют, но решил не думать об этом слишком долго, чтобы не просыпаться от ночных кошмаров. Тройная инструкция подействовала, неприятностей не было, и всё шло прекрасно. А-Юань был не слишком капризным и требовательным, Вэй Усянь вполне неплохо с ним управлялся, ладил, играл, ерошил волосы, на что малыш возмущённо дул щёки, а потом радостно хихикал, пытаясь защекотать своего «родителя» до колик и слёз в уголках глаз. Но потом Вэй Усяня завели снова. Ничего не предвещало беды. Он просто возвращался домой с работы. Просто шёл обычной дорогой. Просто… У Вэй Усяня, как много раз говорил Цзян Чэн, совершенно ничего просто не бывает, поэтому «просто» он зашёл в какой-то грязный и старый двор, откуда ему послышались странные звуки. Не то стоны, не то вой, не то проклятья. Он не был бы собой, если бы не пошёл на звук и, конечно же, не нашёл бы там что-то. Точнее, как быстро выяснилось, кого-то: мальчишку лет шести-семи, сжавшегося у подвала, как котёнка, в грязной одежде, со спутанными волосами и окровавленной рукой. Он не мог. Не имел права пройти мимо. Мальчишка огрызался, вырывался из рук, пытался кусаться и пинаться, но Вэй Усянь не был бы собой, если бы это его хоть сколько-нибудь напугало и помешало отвезти его в приёмное отделение, где у ребёнка не нашли мизинца, обнаружили кучу порезов и следов от потушенных сигарет. Несмотря на внешнюю беззаботность и шутки про четырёхпалого гения и счастливца, Вэй Усяню было не до смеха. Он смотрел на раны на хилом тельце, недовольно хмурил брови и зло поджимал губы, но при каждом взгляде оборванца на него улыбался и кидал что-то вроде «Тебя никто не съест, пока ты такой тощий». Его это почему-то успокаивало: страх в глазах сменялся недовольным цоканьем. Он брыкался и бился по дороге в больницу и там себе не изменял. При попытках врачей его удержать или связать кусался и орал, матерился и пинался, и ни уговоры, ни попытки вколоть успокоительное не приводили его в чувства — разъяряли ещё больше. — Да ты прям как бешеная псина, — шипел Вэй Усянь, с трудом укладывая бьющегося в его руках ребёнка на кушетку. — Будешь так себя вести, к ветеринару отведу, а там знаешь сколько собак? Ужас просто. Они все голодные, в отличие от меня, готовы обглодать даже кости, но если будешь послушно лежать на кушетке и даваться дядям и тётям-врачам, я тебя, так и быть, заберу с собой на дерево от них. А вот если дерева нет… Бессмысленная болтовня Вэй Усяня всегда действовала на людей: раздражала, поражала, смешила и, в этот раз, успокаивала. Слушая бессвязный бред собакофоба, ребёнок переставал брыкаться и смотрел прямо в серые глаза. Злоба, смешанная со страхом, затухала чернеющими угольками и оставляла на своём месте скепсис и смирение. — Ты всегда такой? — спросил ребёнок, перестав оказывать попытки сопротивления своему счастливому будущему. — Милый, добрый и очаровательный? — уточнил Вэй Усянь, широко улыбнувшись почти искренне. — Ненормальный. Ребёнка, как выяснилось спустя неделю в стационаре на интенсивном лечении, звали Сюэ Ян, и у него характер был такой же поганый, как у смеси Цзян Чэна и Цзинь Цзысюаня в самом ужасном смешении генов. Не то чтобы это хоть сколько-нибудь смутило Вэй Усяня. — Родители есть? — К сожалению. — Ну, скоро не будет. Так Сюэ Ян оказался в новом доме через месяц после восстановления, напряжённый до предела и нахмуренный. Перебинтованная рука болела, он прижимал её к груди и с недоверием смотрел на маленького А-Юаня, наивно протянувшего к нему руку для знакомства. Прямо как взрослый. Вэй Усянь на это похихикал и позвонил шицзе за помощью в оформлении ребёнка, которого не мог ни бросить на растерзание психопатам и собакам, ни отправить в детдом. С таким характером Сюэ Яна ждала жизнь в гнилых условиях до самого выпуска, наркота, преступные группировки и смерть от доброжелателей. Совесть Вэй Усянем была ещё не настолько забыта, чтобы бросать несчастное и матерящееся чудовище на произвол судьбы. — Богатую жизнь не обещаю, но скучно не будет, — беззаботно сказал он, уходя на кухню готовить ужин по рецептам Вэнь Цин. Стряпня по его рецептам могла убить если не ребёнка, то его желудок к гуям. — Ты слишком беспечен для старика, — кинул Сюэ Ян, осматриваясь и не зная, как себя вести и что делать. — Поэтому я детей подбираю с улиц, а не завожу с какой-нибудь милой красоткой. Собственно, после этого жизнь не слишком изменилась. Сюэ Ян не был чудесным малышом, он был драчливым, вспыльчивым, острым на язык, знающим такие выражения, которые Вэй Усянь выучил только благодаря мадам Юй лет в тринадцать, а также был настолько неласковым и недоверчивым, что даже погладить себя по голове лишний раз не давал. Не то чтобы Вэй Усянь страдал из-за этого, но его знаний детской психологии хватало, чтобы понимать, что для ребёнка его возраста это не слишком нормально. На этом знания Вэй Усяня кончались, нервы от очередного выяснения отношений — тоже, и он принимался за деятельность, к которой, по словам абсолютного большинства знакомых, был не способен. Он начинал думать. По итогам не слишком долгих размышлений он решил, что отправить Сюэ Яна к психологу — хорошая идея. Важно было найти того, кто мог бы пережить его приступы гнева, истерики, успокоить и правда помочь. А ещё не испугаться матных порывов, острых зубов и сильных пинков. Недели почти бессонных поисков хватило, чтобы наткнуться на него — на идеального детского психолога, кандидата наук, специалиста в когнитивном чём-то там, что звучало очень умно и хорошо для Вэй Усяня, который в психологии понимал столько же, сколько в тонкостях человеческих взаимоотношений. У психолога был только один минус — звали его Лань Сичэнь. Появляться перед ним было неловко, особенно когда у того полезли глаза на лоб при виде Сюэ Яна. — Господин Вэй, это… ваш сын? — Ну… Я его нашёл, он согласился со мной жить, так что да. Наверное. Лань Сичэнь после этого отчего-то расслабился, но Вэй Усянь этому особого значения не придал. Главное, что старший из братьев Лань не послал его наилучшим из ланьских диалектов на чистом неврачебно-цижэневском и взялся за тяжёлый случай. Всё остальное было не важно. Третий ребёнок появился на тридцать второй день рождения Вэй Усяня. Вэй Усянь шёл домой с тортиком. Просто с тортиком. Просто шёл. Напевал себе под нос, думал, вызовут ли его в школу к Сюэ Яну или его наконец отчислят, придёт ли Вэнь Нин его поздравить, уволят ли его или Вэнь Цин ещё до этого радостного события вернётся с работы, чтобы закопать его под горой Луаньцзан. Счастливые представления об этом полностью завладели Вэй Усянем ровно до момента, как он случайно услышал тихие шаги за своей спиной. Оборачиваться и смотреть прямо в серые глаза длинного, как палка, ребёнка было идеей отвратительной, но Вэй Усянь это понял слишком поздно. Примерно через три минуты после того, как полураздетое чудо с огромными глазами и колтунами по всей голове взяло его за свободную руку, не отводя взгляда. — Можно тортик? — тихо спросил он. — У тебя дома не бывает тортика? — ошарашенно спросил Вэй Усянь, не понимая, как так вышло, что его торт решили съесть без него. — Нет… Вэй Усянь заметил синяки на руках и скуле, на лбу, на босых — поздняя осень! — ногах и вздохнул. — Идём. Так день рождения встречали они вчетвером. Он, Вэнь Юань, Сюэ Ян и Мо Сюаньюй, которого усыновить удалось довольно быстро, неожиданно и почти без права выбора. Не то чтобы Вэй Усянь был очень против, конечно. Нет, совсем нет. Поначалу он даже думал, что ничего сложного не будет. Но сейчас, оглядываясь назад и стоя перед разрисованной стеной, перевёрнутым столом и сломанными колбами, он думал, что очень хотел бы нанять Лань Цижэня для помощи в воспитании этих чертят-недоростков. Но пока приходилось справляться самому. — Я вам всем сейчас ноги переломаю!