***
— Опять ты половину города без воды оставила, пока плескалась! — по выходу из душа ее ловит гневная соседка. Паника сменяется театральной жалостью. — Я просто хотела попробовать новое средство, — играет на любви соседки к косметическим приблудам. — Тебе обязательно понравится! «Только не выгоняй меня», — думает она. «Только не выгоняй ее», — молит он, застав их в коридоре. — Так уж и быть, — и меркантильность соседки побеждает, заставляя выдохнуть троих. — Тащи ко мне в комнату. Она восклицает. — Уже бегу! — и, избежав наказания, довольная, несется мимо него. — О, кстати, душ свободен! Ты можешь воспользоваться им. Затем — дальше по коридору, не слыша его ответа и наивно не подозревая: он знает. Все. От ее привычек в душе до постыдных стонов, сокрытых шумной водой. Но никогда никому не расскажет.Часть 1
6 августа 2024 г. в 16:05
Она разминает себе плечи. Взмыливая пену и добавляя все больше геля для душа, тщательно следит за тем, чтобы каждая часть ее тела была хорошенько вымыта.
Она не использует губку. Вместо этого ее тонкие пальцы массируют миллиметры кожи, начиная от острых ключиц и округлой груди — она никогда не забывает о сосках, на секунду стискивая, — сминая сначала одну, другую, словно бы проверяя, изменились ли они с прошлого раза — нет, — и скользит вниз по плоскому животу без всякого изъяна — до пухлых бедер.
Вернее — того, что скрывается между ними. Выдавливая на ладонь еще немного геля, она с тем же усердием проводит по одному бедру, по второму и бесстыдно, абсолютно бессовестно и бесконечно расслабленно поднимается до мокрых складок.
Порой она мастурбировала. Совмещая необходимость гигиены и жажду разрядки, она снижала градусы воды до приемлемой, «почти холодной», по ее меркам, и направляла струю душа на клитор.
Хватало ненадолго. Буквально пара минут закусывания губ и последующих движений бедрами, и кафельные стенки душа поглощали ее тихий всхлип, пока тело пульсировало в эйфории.
Даже сейчас она об этом думает. Ласково обводя клитор, она думает о том, чтобы смыть гель для душа и воспользоваться привычным способом снять напряжение, но вспоминает, как в прошлый раз ее прервала соседка по общежитию, укорив в растрате воды — а в ее голове еще и мастурбации в общей душевой, — и откладывает эту затею.
А жаль.
Он бы посмотрел.
Как ее пальцы вторгаются в нее все сильнее, как она сгибается, пытаясь удержать равновесие и при этом забывается, мысленно напоминает: «Не кричать!».
Он бы посмотрел. На ее оседающее на кафель тело, сбитое дыхание во вздымающейся быстро–быстро груди. На ее спутавшиеся волосы, несмотря на расхлябанный пучок, и на ее разведенные и согнутые в коленях ноги, между которыми влага, ее сок, смешивается с водой, утекая в канализацию — исчезая как доказательство ее порока.
Но оставаясь в его памяти. Прекрасный кусочек, бережно хранимый его мозгом, — такой вроде бы похожий на сотни остальных с ней случаев, но вместе с тем радикально отличающийся: тем, какой продукт она использовала сперва (боже, у нее просто гигантская коллекция всяких банок), с какой части тела начала, почистила ли перед этим зубы и умыла ли свое лицо, — он помнит это все.
С тех пор, как она впервые появилась на пороге общежития, как их представили друг другу, и он не выразил никакой заинтересованности… а после просверлил дырки в душевую.
Он никогда ни за кем не наблюдал, никогда не врывался в чужое личное пространство… Но с ней больше не было «личного» пространства: не с таким телом, тайным поведением и его томным дыханием в подсобке за душевой, где и без того мало кислорода.
Она закусывает губу. Смывая гель для душа с промежности — тщательно — и с тела, она задумчиво смотрит на запертую дверь душевой комнаты и борется сама с собой.
Рука поворачивает рычажок крана влево, снижая температуру и повышая напор. Он улыбается — интересно, — кажется, похотливая ее часть победила.
Но он не против. Вместо того, чтобы думать об отходе, вслед за ней, действуя синхронно, он касается себя.