Перелетные птицы

2023 год После оглашения решения я пришла домой с мокрыми от слез щеками. Дима сразу кинулся ко мне: — Мила? Что с тобой? — Вот, — я ткнула ему в лицо решение Департамента миграции. — Вот, смотри! Он вырвал бумагу у меня из рук, прочитал и сказал: — Что за ерунда? Как тебе могли отказать? — Вот и я не знаю, как! Но факт остается фактом! Мне отказали, и что теперь делать, я не знаю. Я прошла в ванную с выщербленной, советского времени плиткой, захлопнула дверь и опустилась по ней на пол. Слезы душили меня. Больше всего я боялась, что мне придется вернуться туда. Меня ведь сразу на границе закуют в наручники и отвезут в СИЗО, ясное дело! Только теперь они будут действовать куда жестче, чем тогда… Может, пока не поздно, покаяться и попросить прощения у беларуских властей? — Милана, открой дверь! — забарабанил по деревянной поверхности Дима. — Милана! Мила, ты слышишь меня? Я распахнула дверь и прошла в комнату, достала из шкафа чемодан (когда-то мы купили его за копейки у других беженцев, чтобы вывезти вещи из хостела в квартиру), раскрыла его и принялась бросать туда все, что попадалось под руку. — Что ты делаешь? — воскликнул Дима. — Вещи собираю, не видно, что ли… — Куда? — А куда мне ехать, по-твоему? Только в тюрьму, в Беларусь! — Милана, стой, — Дима встряхнул меня за плечи. — Остановись, перестань пороть горячку! Никто тебя не депортирует. Можно же нанять адвоката и подать апелляцию! Пока то да се, и пара лет может пройти. — И что мне эту пару лет делать? Жить как на пороховой бочке? Может, лучше и правда отсидеть? — И что потом, Милана? — воскликнул Дима. — Ты уедешь, отсидишь — и что? Пойдешь на поклон к власти? Будешь молить о прощении и пощаде? — Видимо, да. Все равно отсюда депортируют без права въезда, — я всхлипнула. Вещи выпали у меня из рук. Я легла на диван и отвернулась к стенке. Не хотелось абсолютно ничего. А ведь еще недавно на этом диване мы с Димой занимались любовью, мечтали о будущем в Литве, планировали снять новую квартиру… А что теперь? Меня депортируют, а он, конечно, не будет меня дожидаться. Найдет себе местную девушку и вскоре получит гражданство. Пока я буду ходить по гомельской женской колонии в цветастом халатике в колонне таких же несчастных. — Никто тебя не депортирует, Милана! Возможно, это ошибка. Возможно, они куда-то не туда посмотрели и перепутали твое дело с каким-то другим. Возможно, они потеряли какие-то документы… Да что угодно возможно! Тебе нужно добиться пересмотра дела! Так что вытри слезы. Выхода нет только из гроба. Что мне всегда нравилось в Диме, так это умение подбодрить меня в нужный момент. Конечно, за это время мы прошли много дерьма, но у каких вообще пар все гладко? Зато сейчас Дима рядом, он меня успокаивает, утешает, держит за руки… Я вытерла слезы. — Да, наверное, ты прав. В те предпраздничные дни я и впрямь поверила в рождественское чудо. Я написала в несколько благотворительных организаций для мигрантов и беженцев, и буквально на следующий же день мне ответили из одной из них. Нашелся адвокат, который может заняться моим делом! Прямо перед праздничными выходными мы встретились с Викторией — так звали моего адвоката. Выслушав меня, она сказала: — Не переживайте, у меня уже было несколько похожих дел, и все закончилось благополучно. Все люди, которым я помогла, уже живут в Литве с документами о беженстве или с видом на жительство по гуманитарным причинам. Никого не депортировали, не посадили в тюрьму! Вот и с вами будет так же! Я настолько уверовала в успех, что мне и в самом деле стало казаться, что все будет в порядке. Ну не может же адвокат в благотворительной организации врать! Да и доказательств, что мне нужна защита, у меня вагон и маленькая тележка! Сколько фотографий с протестов, постов, сколько комментариев… Да и документ, что я была арестована, имеется, и свидетельство, какое наказание мне назначили, тоже. Рождество* мы с Димой отмечали практически беззаботно. У меня был выходной, я испекла рождественский пирог, который давным-давно научила меня готовить бабушка. Затем мы вручили друг другу небольшие милые подарочки и отправились гулять по городу. Погода радовала: непривычное для декабря солнце и безветрие. Город был украшен к празднику, и эти украшения придавали ему сказочный вид. А ещё казалось, будто скоро весна… После Рождества мы с адвокатом занялись подачей апелляции. Виктория хотела успеть сделать это в последнюю неделю перед новым годом. Я была солидарна с ней: не хочется откладывать на следующий год, пусть он и наступит всего через несколько дней. В апелляции Виктория подробно расписала, почему мне опасно возвращаться: я блогер, у меня есть незакрытая судимость в Беларуси, я давала интервью оппозиционным медиа. Кроме этого, мой адвокат добавила факты о задержаниях людей, которые долго жили за границей, об условиях содержания в местах заключения, о жестокости силовиков. В последний рабочий день года мы отправили апелляцию в Департамент миграции и в суд. — Вот и все, — улыбнулась адвокат. — Практически все и закончилось. Теперь ждем рассмотрения. Но думаю, все будет хорошо. У тебя правда есть все шансы получить убежище и постоянный вид на жительство здесь. — Спасибо вам! — поблагодарила я. В душе наконец-то воцарилась уверенность.

***

Рейян уже привыкла просыпаться от кошмаров. Практически каждый день с того страшного дня после свадьбы ей снилились то Миран, то Азизе, то дедушка, которые гнались за ней и хотели уничтожить. Вот и в этот раз все повторилось: Миран пытался догнать ее, а она убегала, затем споткнулась и почему-то не смогла подняться, поэтому принялась отползать. А потом, когда он был совсем-совсем близко, а сердце готово было выпрыгнуть из груди от страха, Рейян вдруг проснулась. И почувствовала, что на лице у нее надета маска, а дышать ей как-то странно. Она пошевелилась — все тело было опутано какими-то проводами. От этого Рейян стало еще страшнее. Она заметалась по кровати, тяжело дыша от ужаса. Может, ее похитили? Может, она умерла? Что могло случиться? В палату зашла медсестра, одетая в защитный костюм. Аккуратно сняла маску с лица Рейян и мягким голосом сказала: — Успокойтесь, все хорошо. Вы в реанимации. — Что со мной случилось? — Скорее всего, вы заразились какой-то инфекцией, и она начала прогрессировать. А так как ваш иммунитет очень слаб из-за болезни, организм не может бороться с инфекцией. Поэтому вы попали сюда. Как вы себя чувствуете? — Не знаю, — Рейян потихоньку успокоилась и попыталась сконцентрироваться. — Вроде бы нормально… Только слабость. — Ну, это ничего страшного. — Сколько дней я в реанимации? — Одну ночь, со вчерашнего дня. Рейян вдруг стало страшно. Она и не думала, что ее болезнь настолько серьезная. Из глаз полились слезы. А если она никогда больше не выйдет отсюда? — Можно мне позвонить кому-нибудь? — попросила она. — Здесь запрещены телефоны, — сказала медсестра. — А сколько я еще тут буду? — До завтрашнего утра точно. А там посмотрим. Надевайте маску. — А… Как в туалет? — У вас кнопка есть над кроватью, нажмете, когда захотите. Вам принесут судно. Рейян поняла, что ее отсюда никуда не выпустят. Ходить на судно казалось ей отвратительнейшей вещью в мире. Но делать было нечего. Придется пережить это. Оставалось только надеяться, что в туалет сильно не захочется, и она потерпит до утра, до возвращения в палату. Но оказалось, это невозможно. Капельницы капали, и лекарства текли по ее венам. И вскоре пришлось воспользоваться кнопкой. Чувствуя себя грязной и униженной, размазывая слезы по щекам, Рейян стаскивала нижнее белье, чтобы удовлетворить естественную потребность. Закончив, она разрыдалась еще сильнее. Почему-то появилось осознание, что Миран точно не примет ее такой и побрезгует даже прикоснуться к ней. Несмотря ни на что, в ее душе все-таки жила надежда, что что-то еще можно исправить. Весь вечер и часть ночи, пока веки не закрылись, Рейян плакала. Периодами она успокаивалась, а периодами ее снова бросало в слезы. Хотелось назад в палату, чтобы снова увидеть Стамбул за окном. Чтобы утро начиналось с прихода Фарах ханым. Чтобы по вечерам заглядывали коллеги. Медсестры сказали девушке, что они очень переживают за нее — и Рейян удивилась. Ей казалось, она никому не нужна и со своей бедой будет справляться сама. Но вокруг нее оказалось столько добрых людей, и девушке не верилось, что она этого достойна. Утром, как и обещалось, ее перевели в палату. Рейян первым же делом сходила в душ, смывая с себя запах реанимации. А когда она вернулась, то увидела в палате Фарах ханым. Эмоции так переполнили Рейян, что ей захотелось обнять врача. — Как вы себя чувствуете? — спросила Фарах ханым. — Все в порядке, — улыбнулась Рейян. — Вас увидела, и сразу стало лучше. Правда-правда. — Хорошо. Вам рассказали, что случилось? — Я не очень поняла. У меня развилась инфекция, да? — Да. С помощью лекарств мы ее устранили. Но вы все равно пока будете на особом режиме, чтобы вашему здоровью ничего не угрожало. — Ко мне смогут прийти? — Коллеги? Они здесь были вчера, рвались увидеть вас. Понятное дело, в реанимацию никто не пустит. Но как только опасности для вашего здоровья станет меньше, вы сможете с ними встретиться. — Понятно. А какой план дальше? Меня выпишут? — Нет, — покачала головой Фарах ханым. — Вам нужна пересадка костного мозга. Без нее любая инфекция может оказаться для вас смертельной. Скажите, у вас есть родственники? — Мама, папа, дедушка… — начала перечислять Рейян. — Но там сложная ситуация. — Понятно. Но у нас нет выхода, Рейян ханым. Мы попробуем связаться с ними и уговорить их сдать анализы. — Они не поедут в Стамбул ради меня. — Но они могут сдать анализы на месте, там, где они живут. А если кто-то подойдет как донор, то приедет сюда. — Они не поедут в Стамбул ради меня, — с надрывом повторила Рейян. — Я для них позор семьи, мерзкий человек. Если меня не станет, они будут только рады. Она расплакалась, и Фарах ханым притянула ее к себе. — Зачем вы так, Рейян ханым? Вам сейчас нужно думать о своем здоровье, о том, как помочь своему организму позитивными мыслями и хорошим настроением. — Вы ведь ничего не знаете! — всхлипнула Рейян. — Не знаете, что мой любимый бросил меня сразу после свадьбы. Что потом меня в белом платье выкинули на городской площади. Что родной дедушка приказал меня высечь после этого! Что мама и папа отказались от меня со словами «ты позор семьи»! — Но сейчас ведь все по-другому! Посмотри, — Фарах ханым даже перешла на «ты», — ты в Стамбуле, у тебя есть работа в хорошей компании, есть друзья… Все складывается как нельзя лучше! А значит, ты обязательно поправишься, — поглаживая Рейян по вздрагивающему плечу, произнесла врач. — В конце концов, может быть такое, что тебе подойдет костный мозг абсолютно чужого человека. Все, успокаивайся и не плачь больше, поняла меня? — Хорошо, — пообещала Рейян, вытирая слезы.

***

Эти сутки, пока Рейян была в реанимации, я не могла найти себе места от волнения. Утром, когда мы завтракали, Фарах ханым позвонила Джану и сказала, что Рейян стало хуже. Естественно, я практически сразу сорвалась с места, намереваясь ехать в больницу. Но Джан остановил меня: — Послушай, она в реанимации — это значит, что к ней никого не пустят. — Но как же? Все же было хорошо! Фарах ханым говорила, ей стало лучше! — Значит, не стало. — Неужели болезнь побеждает? — Здесь много зависит и от самой Рейян. Если она позволит болезни победить — так и случится. В любом случае, ты не поможешь ей ничем, если будешь сидеть под дверями реанимации. Лучше поехали на работу. Я долго думала над словами Джана и понимала, что он прав. В самом деле, Рейян была очень подавленная. За все время, что мы проработали вместе, я могу вспомнить едва ли пару дней, когда она улыбалась. В остальное время ее лицо почти всегда было печальным. В таком настроении бороться с болезнью не очень-то получится. День пролетел как одна минута. Рейян не было, и поэтому теперь все поручения ложились на мои плечи. Сварить кофе Дерен ханым, провести гостей в конференц-зал, распечатать документы, съездить с Джаном в типографию за плакатами для новой рекламной кампании… Под вечер я едва волочила ноги. Но в больницу поехала — мы с Санем вдвоем насели на Джана. И уже вскоре оказались около кабинета Фарах ханым. — Фарах ханым, как там Рейян? — с порога спросила я. — Все еще в реанимации, — сказала врач, отрывая голову от бумаг. — Но состояние улучшилось. Завтра, будем надеяться, она вернется в палату. — А можно будет ее навестить? — спросила Санем. — Сейчас точно нет, она ведь в реанимации. Завтра — пока не знаю, посмотрим на ее состояние. Пока я не буду уверена, что она в безопасности, я не смогу разрешить посещение. — А в безопасности — это как? Ей кто-то угрожает? — испугалась Санем. — Физически — никто. Но пока ее костный мозг не работает, любая инфекция для нее опасна, — пояснила Фарах ханым. Мы втроем понимающе закивали. — А как ускорить процедуру пересадки? — спросил Джан. — Для начала хорошо было бы, если бы ее родные согласились… — Там сложная ситуация, — сказала я. — Да, я помню, вы говорили. Но поиск подходящего донора займет огромное количество времени. — Слушайте! — я посмотрела на Джана и Санем. — А если мы на страницах нашей «Фикри Харики» в соцсетях попросим о помощи? — И как это будет выглядеть? — удивился Джан. — Мы такая компания, с именем и более чем сорокалетней историей, собираем с миру по нитке помощь для сотрудницы? Наши партнеры этого не оценят. — Можно не с миру по нитке, — поправилась я. — И не говорить, что Рейян работает у нас. Можно представить ее как просто человека, которому нужна помощь, потому что у нее никого нет. Можно рассказать людям о том, как важна пересадка костного мозга для больных, как сложно найти донора и все такое… Вот вы бы, Фарах ханым, согласились участвовать в такой кампании? — Я? — врач Рейян растерялась. — Ну да, — меня уже понесло, — например, вы бы могли выступить по телевидению или записать ролик в соцсетях, где в двух словах объяснили бы… А еще можно сделать билборды с изображением счастливого человека и подписью наподобие: «Я выжил благодаря донору костного мозга». Я уверена, наши партнеры поддержали бы такой проект! — Джан, а ведь это действительно мысль! — поддержала меня Санем. — Мы и в самом деле можем развернуть рекламную кампанию, посвященную донорству. Думаю, многие из тех, с кем мы работаем, поддержат! И такая идея наверняка не придет в голову конкурентам! Смотри, мы можем… — Так, давайте все-таки не отвлекать Фарах ханым, — прервал Санем Джан. — Поехали сейчас ко мне домой, все обсудим. Попрощавшись с врачом Рейян, мы наперебой принялись делиться с Джаном нашими идеями. Билборды, видео, реклама — что мы только не придумали на нашем неожиданном брейншторме! В итоге Джан сказал: — Пока будем ехать домой, Милана, запиши все идеи. За ужином обсудим и завтра же начнем действовать. Сказать по правде, вы и правда молодцы, я не ожидал. — Мы команда мечты, — воскликнула Санем, и мы с ней дали друг другу «пять».