A prayer for oneself

      Он видел её во снах — радостную и грустную. Полную решимости и окончательно подавленную. На политическом поле боя и выпившей в объятиях партнёров на одну ночь. Он видел её и следил за ней — укромно, тайно, издалека, каждый раз подавляя в себе желание окликнуть её.              “Vhenan…“              Стойко следуя своему пути, своему плану пробуждения, своей войне и её умыслов, он не смел сойти с гонки на половине пути. Он должен был двигаться вперёд, чтобы исправить ошибки своей глупости и дерзости. С особой чёткостью и холодом планируя очередные нападения, он не позволял своей слабости вздрагивать и сомневаться — ни на секунду, ни на мгновение. Он не предаст свой народ, не покинет их, когда дал некогда забранную надежду, — он будет тем самым спасителем, которым должен был быть на своём изначальном пути, когда рядом ещё находились другие.              Когда рядом была она — та самая, что вдохновляла не отступаться, бороться до конца. Та, что верила в него, когда остальные отворачивались и считали фанатиком. Та, что пробуждала заснувшую внутри магию.              “Emma lath…“              Ведя пальцами по фрескам, размазывая яркие густые краски в полосатое месиво, Солас вспоминал, как разрисовывал стены Скайхолда, рассказывая своей возлюбленной об историях, которые запечатлены в них. Он представлял и рассказывал ей о том, как их будут передавать через года, столетия, тем самым срывая звонкий смех с её уст, эхом разносящийся по башне замка, заставляя воронов под самой крышей утробно сонно каркать.              Он чувствовал себя живым рядом с ней. Словно только в присутствии неё он очнулся от долгого сна. А всё то время, что он в одиночестве бродил по полыхающему Тедасу, — являлось продолжением кошмара. Который теперь снова окутал его с головой.              Остановившись напротив изображения эльфийки с вытянутыми в разные стороны руками, Солас прислонил ладонь к её щеке. Как бы он хотел, чтобы на месте обычной фрески оказалась именно она — та самая, что не давала утонуть в собственной боли и горе.              Рухнув на колени, он склонился к земле, прижимая сжатые кулаки к голове. Как сделать так, чтобы все эти мысли исчезли из головы? Как избавиться от этих мучений, что разрывают на части изнутри? Как сделать правильный шаг и не сорваться в океан пыток и страданий своих собственных страхов и решений? С губ сорвался глубокий рык, болезненный крик. Вкус горечи несказанных слов и чувств — он омерзителен — как большая горсть чёрного перца с примесью морской соли с песком, он царапает горло, не позволяет сглотнуть и вздохнуть.       Солас кашляет, подсознательно мечтая задохнуться и наконец сбросить с себя это бремя, но не выходит. Он немного успокаивается и прерывисто вдыхает, но короткие слёзы продолжают течь по щекам, предательски приближая очередной шторм безответности.              Он был так полон решимости, когда делал первые шаги. И так разбит в итоге, привязавшись к той единственной, что видела его в толпе компаньонов и прислужников, выделяя его на фоне всех окружающих аристократов и слуг. Он ненавидел такие вечера, когда огонь камина не согревал, напоминая о холодных вечерах, проведённых вместе с ней, — в одной постели или палатке. Когда она тихо пела колыбельные или делилась видением мира после войны. Которую начал он сам.              — Фен’Харел, можно? — послышался стук в дверь, но гость не осмелился зайти.              Солас тяжело вздохнул, вытирая краску о льняную рубаху на себе. Прикрыв глаза, он выпрямился и положил ладони на колени, принимая привычную для окружающих роль Ужасного Волка. Он стал им, чтобы искупить свои грехи, чтобы создать новую жизнь. И он обязан нести это имя, словно титул.              — Да, заходи.              — Вы просили отчёт.              Молодой эльф прикрыл за собой дверь и остановился, не решаясь, куда ему дальше двигаться. Когда приглашения не последовало, он прошёл к столу и положил на него свернутый пергамент. Молчание угнетало, агент не знал, как реагировать на подобное безучастие предводителя, начав перениматься с ноги на ногу. Молодой, слишком молодой, чтобы ввязываться в войну, но полный решимости. В нём он отдалённо узнавал себя, тогда, в прошлой жизни.              — Есть подозрения, какое место посещается чаще всего?              — Простите, но я не читал этот отчёт. Меня просили его только принести.              — Кто? — Солас нахмурился и обернулся.              Эльф весь поджался и вытянулся, словно тростник. Он ощутил страх перед этим пронизывающим холодом взглядом. Правильно, если заставлять бояться подчинённых, то шанс бунта уменьшается. Но не такого последования хотел Фен’Харел — ему нужна была верность. Вера. Уверенность. И всё это давала ему она — та самая, что пыталась его теперь забыть.              — Можешь идти, — ровно произнёс он, и дверь тут же со скрипом закрылась. Быстро, без колебаний.              “…ma’arlath…“              Заведение было полным и шумным, здесь кипела жизнь, — посетители будто праздновали последний день на земле или же победу последней битвы, настолько счастливыми и пьяными были окружающие. Его тут же приняли за своего, вручив бокал с густым содержимым, по запаху напоминавшим вином, размешанным с мёдом. Мимо проходящая пара молодых девушек, больше обнажённых, нежели одетых, настолько были открытыми их лёгкие полупрозрачные платья, шальными взглядами попытались заманить его к себе за гобеленовую штору, но ему было не до них.              Плавно обходя посетителей, и тут и там празднующих жизнь, он вскользь вглядывался в лицо каждой прохожей эльфийки. Отчёт был написан не его агентами, он узнал это по составу чернил, которые оставляли тёмно-синие следы на пожелтевшем пергаменте. Чёрные, густые, с примесью бордового порошка, для ещё большей затенённости, — это её почерк.              Он увидел, как она заходит в одну из ниш за плотное покрывало, служащим входом, — он готов был поклясться сам себе, что это была она, а не иллюзия дурманящего дыма с запахом будоражащей корицы и иланг-иланга.              Если бы он оказался не прав, то за занавесью его явно не ждала бы картина из своих снов, которую он вырисовывал и докрашивал с каждым полнолунием.              Она сидела на больших круглых подушках, раскинув руки в разные стороны. Она не была трезва — её глаза искрились опасностью и задором, — но и держала контроль над своими действиями. Склонив голову на бок, она стала скользить взглядом по его телу, от чего на мгновение он ощутил себя жертвой в ловушке, — тонкие липкие щупальца поднимались от самых ног по икрам, тянулись по бёдрам, лезли под шерстяную мантию, нащупывая крепкий пресс и грудь, щекотали шею и оставляли после себя мерзкий холод. Она — словно самая настоящая древняя ведьма, заставила ощутить его желанным и тут же одним взглядом заставила ощутить всё своё отвращение.              — Это не была ловушка, — растягивая слова, произнесла она своим нежным голосом, чуть хриплым и низким. — Это было приглашение на случай, если чувствуешь себя одиноким.              Наконец он смог сбросить с себя оцепенение, которое грубыми цепями вонзило его в покрытый коврами пол. Её голос освободил его от сомнений по поводу похода сюда, но ему это было необходимо — возможно, даже больше, чем ей самой.              Скинув мантию на землю, Солас сделал пару шагов вперёд и упал перед её разведёнными на подушках ногами, склоняя голову к земле. Мягкая тёплая ладонь, украшенная тонкими кольцами, опустилась ему на затылок, слегка поглаживая.              — Ты мог прийти ко мне в любой момент, — Эллана снова нарушила тишину, спутницей которой являлась музыка заведения и развеселённые крики общества. — Чтобы не надо было встречаться в таком месте.              — Мне показалось, что именно в таком месте тебе будет привычнее, — съязвил в ответ Солас, пробуждая в себе ту смелость и лукавость, бесстрашие, кои ему приписывали по старым сказаниями.              — Ужасный Волк решил оскалиться на протянутую руку, как грубо, — наигранно расстроенно проговорила эльфийка, отстранив руку, которую тут же рывком схватил отступник. Этот резкий жест вызвал ухмылку на её пухлых покусанных губах.              — Зачем это всё? — спросил он, не в силах держать этот вопрос в себе. — Что ты делаешь с собой?              С первого столкновения с борделем во сне, он не хотел верить в то, что его юная невинная эльфийка стала посещать такие места. Он списывал это на влияние Сэры и Железного Быка — он не мог поверить, что эта молодая лань могла сама сделать такой выбор. Её усмешка заставила его усомниться в своих же догадках.              — Ты отверг меня, — слова звучали болезненно, но её губ не покидала улыбка. — Что мне оставалось делать? Продолжать убиваться по безответной любви? Гнить в обиде на тебя? — в секунду её лицо исказилось гримасой ярости. — Я отпустила всю ту ложь, которой ты меня кормил, пока я разделяла с тобой ложе, — она склонилась к нему и прислонила вторую ладонь, материализовавшуюся из духовной магии, к его щеке. — Это ожидаемый порыв новых связей, новых ощущений, как выразился Варрик.              — Тогда зачем тебе здесь я? — Солас сощурил глаза, смотря в лицо своей возлюбленной. Его хватка стала сильнее, и он забрался на подушки к ней, располагаясь между её раздвинутых ног. — Неужто прошлое не можешь отпустить? Боль, причинённая мною, оказалась недостаточно велика?              — Ma harel, — прошипела Лавеллан прямо в губы эльфа, лбом толкая в его висок, словно готовясь начать ленивый поединок, в котором, на данный момент, она находилась не в выигрышной позиции.              — В этом ты права, Эллана.              Как долго он мечтал снова назвать её по имени — оно звучало особо нежно и страстно, ни один стих не передавал тех ощущений, как её имя. Он кричал его в глухих лесах, выскребал на своём сердце молчанием и скорбью, шептал во время ночных кошмаров.              А теперь он произносил его без остановки, покрывая её тёплую кожу поцелуями, сжимая её бёдра и груди руками, коленями расставляя её тонкие длинные ноги шире. Она поддавалась на каждое его прикосновение и слово особо жарко и похотливо, постанывая даже на малейшее дуновение воздуха на разгорячённую плоть. Она вбирала его целиком и полностью, размашисто поддаваясь навстречу, позволяя царапать и кусать себя, оставлять на своей светлой коже красные и синие метки, ответно расцарапывая его спину под льняной рубашкой. Ощущений было слишком много — приторно-острый запах в воздухе, громкая радостная музыка в зале, плавящиеся от прикосновений и поцелуев два тела, раскинутых на подушках, ведущие агрессивную борьбу за доминирование во время секса, который казался и являлся лучше, чем ночь с одноразовым партнёром или партнёршей.              Перевернув его на спину, Эллана села и стала двигаться мучительно медленно, победоносно наблюдая за протестующей реакцией Соласа, — он тянулся руками к её бёдрам, чтобы подхватить их и ускорить темп. Но она не была бы Инквизитором, если бы позволила ему подчинить её. А он не был бы Ужасным Волком, если бы не обманул её и рывком не схватил за талию, чтобы всё же опрокинуть её на спину и прижать своим телом, не давая попыток для сопротивления.              — Мне ожидать очередного приглашения? — застёгивая пуговицы на рубахе, Солас обернулся к ней.              Её взгляд, скользящий по его обнажённому поджарому торсу, говорил о многом.              — Нет, — ухмыльнулась она, прикусывая кончик указательного пальца, намеренно оттягивая нижнюю губу.              — Почему? — на его лице не было разочарования, он знал, что владелица этого лукавого взгляда навряд ли отпустит его просто так.              — Мне интересно, как ты будешь искать меня в следующий раз, — коротко рассмеялась она и встала на ноги, поправляя лёгкое длинное платье.              Поцелуй, который она подарила ему перед тем, как первой выйти из ниши, он ещё долго ощущал на своих губах — горячий, влажный, тягучий — словно карамель с нотками апельсина и гвоздики. Ладонь, украшенная тонкими кольцами, в привычном жесте, скользнула под рубахой по груди, над самым сердцем.              — Ход за тобой, Фен’Харел. Не жди поблажек, — на прощание произнесла Эллана и скрылась во взбудораженной толпе посетителей, даже не обративших на них внимание.              Солас накинул на голову глубокий капюшон и поспешил покинуть заведение, которое послужило этим вечером спасательной шлюпкой в штормовом море. Он не будет ждать подачек с её стороны — он сам будет действовать. Ведь оно и есть тот самый Ужасный Волк, который выследит свою жертву.