Морковные монетки

К этому моменту Кэррот готовилась последние дня три. Пришлось выгрести все накопленные карманные деньги и побегать по всем хозяйственным магазинам города. Искомое, конечно, нашлось, но для конспирации пришлось накупить ещё и продуктов, так что под конец этого дивного шоппинга в кармане у Кэррот осталось только два доллара. К счастью, увидевшие свежую зелень и муку родители вопросов не задали, а то, ради чего вся операция и затевалась, удалось пронести в спальню под юбкой (вот и плюсы старых платьев). Оставалось только перевязать всё ленточкой, как в пасторальных маминых мыльных операх, и сочинить записку, несмотря на скудную фантазию, которая ещё и каждый раз, когда Кэррот садилась за черновик, натягивала на метафорическое лицо ночной колпак и говорила «я спать, ты там дальше как-нибудь сама». К счастью, пятнадцатого июня была суббота, а это значило, что ранним утром можно было сбежать из дома, водрузить свёрток на лодку братьев Пайнс, убежать домой, нырнуть обратно под одеяло и немножко там заговорщицки похихикать. Весь день Кэррот ходила как на иголках, а уже после обеда через окно убежала на пляж и по обыкновению спряталась за куст. Ждать пришлось долго, ноги очень сильно затекли, и уже когда она думала в последнюю минуту уходить, она наконец услышала голоса. А судя по раздавшемуся возгласу «ого!», Пайнсы нашли её подарок быстрее, чем она ожидала. — Это что, опять какой-то розыгрыш? — Форд говорил довольно тихо, так что пришлось как следует напрячь уши. — Да непохоже… Ого, да тут записка! «Парни, с днём рождения! Вот вам два отличных куска парусины, или не парусины, я сама не знаю, как это называется. Один на мачту и один запасной на случай, если кто-то изрежет первый. Запасной под кормой. С любовью, Кэррот Бакстер.» Кэррот не сдержалась и еле слышно усмехнулась, а вот на берегу повисло молчание. Пришлось даже чуть высунуть из кустов голову. Стэнли всё держал в руке бумажку и смотрел на неё круглыми глазами. Форд же переводил взгляд то на свёрток, то на брата. — Ну значит, точно не розыгрыш! Вот это подгон, конечно, спасибо, Кэррот! А записку, чур, мне! И с каким-то странным выражением лица он сунул листочек в карман. Форд скрестил руки на груди и усмехнулся. — И чего это тебе? Ты же всегда всю бумагу выкидываешь! — И ничего не выкидываю, у меня вообще коллекция! Ты не знал? — Покажешь потом свою коллекцию? — Форд ещё пытался сдержать смех, но получалось у него не очень, а вслед за ним и Кэррот начала хихикать, не скрываясь. По этому хихиканью она и была обнаружена. — Стэн, а за нами наблюдают… — очень нетипичным для него ехидным тоном произнёс Форд. Тот мгновенно вытянулся и, накрыв рукой карман, стал оглядываться, пока не заметил торчащую из кустов голову Кэррот, а заметив её, выпрямился ещё больше. Она только заулыбалась и помахала им рукой. — Ого, да вы как будто местами поменялись! Ну что, парни, с дцатилетием вас! — С чем-чем? — Форд вопросительно поднял бровь, так что Кэррот немного смутилась. — Ну я просто точно не помню, шестнадцать вам или семнадцать. Вот и сказала так, чтобы не ошибиться. Стэн рассмеялся, причём, как ей показалось, громче, чем стоило бы. — А тебе сколько? — Мне как раз шестнадцать… — скорее всего, за этим должна была последовать ещё одна шутка, но предугадать панчлайн у Кэррот не получилось. — Вот, и нам тоже шестнадцать! Много общего, как видишь. Это было не так забавно, как хотелось бы, но, глядя на нервную улыбку Стэна, Кэррот даже немного посмеялась. — Спасибо, я запомню! Ну ладно, парни, с днём рождения вас, развлекайтесь и пока-пока! И пока она уходила, у неё между лопаток всё скреблось то самое чувство, что на неё смотрят. Но теперь она точно знала, что смотрят невраждебно. Началась светлая пора отпусков у взрослых и каникул у детей. С конца июня занятых шезлонгов на пляже становилось всё больше. Всё больше на пляже появлялось знакомых и незнакомых девушек в цветных ярких купальниках. А Кэррот всё смотрела на них из-за камней или кустов и завидовала. Один раз на таком созерцании её поймала компашка Кэти Греншо. — Что же ты не плаваешь со всеми, Бакстер? Или девочка со странным именем у нас слишком необычная для этой жизни? Кэррот сжала губы и сощурилась. С тех пор, как у неё выросла грудь, родители стали запрещать ей появляться на людях в любой одежде откровеннее платья с короткими рукавами. Под раздачу попали и купальники. Но Греншо знать об этом было необязательно, так что Кэррот просто растянула рот в издевательской холодной улыбке. — Если я такая необычная, то почему должна распинаться перед обычными? — Дура, — только и ответила ей напоследок Кэти и ушла. Кэррот лишь обняла колени и уткнулась в них подбородком: последние дни вся её защита трещала по швам, а времени полного уединения, чтобы отстроить её заново, всё не находилось. Мысли в голове ворочались, как валуны или тяжёлые мешки. Впервые за всё время жизни в Пляже Стеклянных Осколков Кэррот поймала себя на том, что тоскует по Колд Эйприл. — Сейчас бы к качелям из шины, к проигрывателю или просто назад в тот домик… Чёрт возьми, неужели тут всё настолько плохо, что я на полном серьёзе скучаю по этому захолустью?! — Ой, Кэррот, да ты с камнем разговариваешь! — А-а-а! Кэррот вскинула голову и ойкнула. Видимо, она выглядела неважно, потому что Стэн сделал шаг назад. Она вскочила и замахала руками: — Н-нет, ни с кем я не разговариваю! И вообще, Стэн, я уже ушла, меня тут не было, и ты меня не видел! И убежала, сверкая пятками. Отчего-то стало неимоверно стыдно. Ночью она переворачивалась с боку на бок, и даже когда из другой комнаты послышались храп и сопение, не смогла расслабиться и уснуть. Внутри всё словно чесалось то ли от желания сделать что-нибудь эдакое, то ли от ставших чересчур горькими воспоминаний о тайном убежище в Колд Эйприл. А от мыслей о горах пластинок, которые там пришлось бросить, сердце просто обливалось кровью. Кэррот села на кровати, обняла себя за колени, закрыла глаза и решила представить, что она сейчас сидит в этом домике. Вокруг ни души, слышны только её дыхание, цокот сверчков на улице и какая-нибудь песня с проигрывателя. Ну почему какая-нибудь, лучше какая-нибудь тёплая. Например… — I see trees of green, red roses too, I see them bloom for me and you, and I think to myself — what a wonderful world… — шёпотом начала напевать она, чуть раскачиваясь на кровати. Это была последняя пластинка, которую Кэррот получила в Колд Эйприл. Была какая-то злая ирония судьбы в том, что темнокожие ребята из очень плохого района, от которых мама с папой советовали держаться подальше, в целом вели себя с ней дружелюбнее, чем холёные белые детишки из школы. Вон даже такие драгоценности она получала именно от них. Представить такое здесь, в Пляже Стеклянных Осколков, было невозможно: здесь, кроме братьев Пайнс, дружелюбно к Кэррот не относился вообще никто. Видимо, там всё же было лучше. Даже несмотря на то, как было ужасно. Кэррот сама не заметила, как уснула, утомив себя раскачиваниями и шёпотом, а инструментальная часть песни ещё звучала где-то на задворках её разума, как колыбельная… На следующий день уже после ужина она вечером убежала через окно на пляж, рассудив, что там так поздно никого не будет, а значит, можно посидеть спокойно. На пляже действительно не было ни души. Песок казался тёмно-синим, вода чёрной и густой, как чернила, едва-едва скрипели качели, словно с них только что спрыгнул какой-то невидимка. Кэррот брела по берегу почти без мыслей — настолько ей было спокойно. Однако стоило ей поравняться с растущим поодаль деревом, как она замерла и пригляделась. Это была кривая ива, похожая на сгорбленную старуху-великаншу с редкими зелёными волосами. Обычно Кэррот не обращала на неё внимания (кроме первых дней, когда она была просто удивлена наличию в этом городе хоть какой-то зелени), но тут она заметила, как меж ветвей что-то шевелится. Любопытство взяло верх, и она, зачем-то встав на цыпочки, стала красться к дереву. Уже в двух шагах от него Кэррот отсчитала про себя «раз, два, три» и с воплем «Ага-а!» раздвинула листья. Там никого не было. Только еле-еле меж ветвей над кромкой воды раскачивалась привязанная к верёвке автомобильная шина. Кэррот протёрла глаза и моргнула пару раз — ничего не изменилось. Очень неуверенно она сняла обувь, шагнула к шине и провела по ней рукой. — Тут же не было этой штуки… Разумеется, никто не смог бы ей сейчас на это ответить. И уже спустя мгновение недоумение сменилось детским восторгом. Это же были почти что те самые качели из Колд Эйприл, разве что ветка была толще и шина больше. Кэррот с кличем «юху-у!» просунула в дырку босые ноги и тут же начала крутиться и смеяться. Вверх, вниз, вправо, влево, влево, вправо, по кругу, по кругу, резко-резко на одном месте… К последнему манёвру Кэррот оказалась не готова и рухнула в воду прямо в одежде. К счастью, там было мелко, да и платье уже висело на другой ветке, так что она сразу вскочила и, опершись о качели, рассмеялась. — Я вроде вчера не загадывала желание… Ну-ка, ива, расскажи мне, кто это тут устроил эту прелесть? Естественно, дерево молчало (и Кэррот была этому даже рада: наверное, если бы оно заговорило, она бы скорее умчалась домой с воплем ужаса). И подобравшиеся к ступням холодные волны не принесли никакой подсказки. Секунд пять Кэррот ещё рассматривала всё вокруг себя, а потом пожала плечами и снова уселась на шину. День определённо закончился замечательно. Когда Кэррот, уже порядком уставшая и переполненная смехом, собиралась домой, она вдруг наступила во что-то хрустящее. Холодея от ужаса — проткнула ногу слишком большим осколком! — она посмотрела вниз и увидела… бледно-оранжевый пакет арахисовых ирисок. В темноте он казался сиреневым, но всё же узнать его не составило труда. Кэррот усмехнулась, подняла его и, донеся до ближайшей урны, погрозила ему пальцем, будто через него Стэн мог её услышать или увидеть: — Между прочим, мусорные контейнеры как раз для таких случаев и придумали! Где-то в глубине сознания промелькнула мысль, что, может, он и привязал к иве качели, но Кэррот быстро отогнала её: во-первых, это ещё не стопроцентное доказательство, во-вторых, даже если это так, непонятно, когда и почему, а в-третьих… Да много чести такими вещами заниматься, особенно если дело касается такой персоны, как Кэррот Бакстер! Качели, однако, на следующий вечер не испарились. И на следующий. И на следующий тоже. И мало-помалу Кэррот пришла к выводу, что в целом, нет ничего плохого в том, чтобы приходить туда каждый день. И пускай она и крутилась на этих качелях, как юла, и смеялась до хрипоты, всё же хотя бы раз за вечер у неё мелькала мысль: а где ей всё же лучше — тут, где она совершенно одна и всё по-старому, или всё же на самом пляже, где полноценного уединения нет, но есть лодка и близнецы Пайнс? С последними всё было совершенно не так однозначно, как с прочими «нейтральными», которые попадались Кэррот во всех городах, где она была. Форд был готов помочь, не ожидая большей помощи взамен, но когда Кэррот делала для него что-то хорошее, действительно радовался. Со Стэном же было очень весело и спокойно, с ним можно было подраться в шутку и не бояться разрушить еле-еле выстроенные отношения, а ещё можно было просто спокойно сидеть, разговаривать обо всём и знать, что его бесят те же люди, что и её (и заодно игнорировать ощущение того, что на неё пристально смотрят, но это нельзя было отнести ни к минусам, ни к плюсам). Может, это и была дружба — наверняка сказать она не могла, поскольку до этого момента ни один «нейтральный» в категорию «друг» так и не перешёл. В один день Кэррот, как обычно, сидела на качелях, свесив босые ноги в воду, и чувствовала себя просто превосходно, как вдруг услышала шелест листьев. В кристальной тишине он звучал как звонок в дверь, причём во всех смыслах. Кэррот усмехнулась и спрыгнула с шины. — Стой, кто идёт?! — она выставила руки, словно заранее готовясь к бою. — Кулак должен прикрывать подбородок, а ты его у шеи держишь, — раздался откуда-то слева голос Стэна. — Ты что, всё это время стоял здесь?! — Кэррот резко обернулась к нему, сложила из пальцев пистолет и начала прицеливаться. — Выходи или подстрелю! Сначала она услышала смех, и только потом из-за ствола вышел Стэн с поднятыми руками. — Да ты без камней! А то я уже испугался. — В следующий раз набью себе полные карманы и постреляю. Первый в глаз, второй в плечо, третий в сердце. Стэн снова рассмеялся, но уже как-то более нервно, после чего косо взглянул на неё и почесал затылок. — Слушай, Кэррот, я могу с тобой поговорить, ну, как с девочкой? Это уже было что-то новенькое. А главное — непонятное. О чём с ней вообще можно говорить как с девочкой? Ну разве что… — Да, бить в грудь очень больно, даже больнее, чем в живот, а между ног больно вне зависимости от пола. — Да я не об этом! — он замахал руками. — Пошли присядем, там и спрошу. Кэррот пожала плечами, но пошла за ним. Стэн отошёл от дерева на пару десятков шагов и сел на песок, она — рядом. — Я тут всё хотел спросить… А девочкам какие парни нравятся? Он быстро-быстро перевёл взгляд слева направо и уже через секунду добавил: — Мне для Форда. Кэррот прикрыла глаза, после чего кивнула с максимально серьёзным видом, изо всех сил стараясь сделать вид, что хоть немного поверила. — Ну-у… Сложный вопрос. Так Форду и передай. — В смысле сложный? Типа требующий исследования? — Типа все девочки разные, насколько я знаю. Ну ты же видел, как половина школьного коридора томно вздыхает, когда мимо проходит тот смазливый выпускник, а второй половине на него совершенно наплевать. С остальными то же самое, так что надо у конкретных женщин спрашивать. Всё то время, что Кэррот говорила, она искоса поглядывала на Стэна и изо всех сил старалась не засмеяться, параллельно стараясь вспомнить в классе хоть какую-то минимально адекватную девчонку, которая могла бы ему понравиться. Ну или это не из класса… — Конкретных, значит… Ну тебе, например? Кэррот фыркнула и слегка запрокинула голову, так что её волосы качнулись из стороны в сторону. — Ой, Стэн, из меня не лучшее мерило для этого всего… А вообще, ну… — она вытянула вперёд руки и принялась загибать пальцы и еле слышно бормотать любые относящиеся к делу прилагательные. — Адекватный, весёлый, относящийся ко мне как к человеку… э-э-э… Она вздохнула и посмотрела снова на свои ладони. Внутри зашевелилось что-то похожее на испуг. — Слушай, а я не помню. — В смысле не помнишь? Ты не помнишь, кто тебе нравится? — Н-нет… Мне просто так давно никто не нравился, чтобы прям по-настоящему. Последний раз было лет в двенадцать или типа того, там некрасивая история получилась… Я просто как-то нечаянно подслушала о нём разговор и узнала, что он поддерживал что-то типа тамошнего Ку-Клукс-Клана. А, ну и он имел отношения с тремя девушками одновременно, но тогда меня это смутило меньше, чем то, что он клановец. Так что да… Тут она снова подняла взгляд на Стэна и беззаботно улыбнулась. — А вообще Форду нужно выяснить про конкретную женщину и её предпочтения и только потом начинать подкатывать, так и передай. Взгляд Стэна забегал ещё активнее, и Кэррот прикусила щёку: стало как-то даже неловко. — Да… Да, передам. А то его девочки избегают вообще, особенно после того, как он Кэти Греншо за руку взял, а она как завопила… — Форд брал Греншо за руку? Не хочу ничего плохого сказать о его вкусах, но… — Кэррот уткнулась лицом в сгиб локтя и прыснула. — Это было несколько лет назад. Она не всегда была такой стервой, — пожал плечами Стэн. Вот это уже было больше похоже на правду. — Верю, верю. С другой стороны, мне ли говорить о вкусах, в мире существуют и хуже. Например, у моего будущего мужа. Она снова расхохоталась, ожидая, что Стэн подхватит её смех, но он почему-то резко отвернулся и посмотрел в сторону горизонта. А как только Кэррот опустила взгляд, она заметила, что их лежащие на песке ладони самую малость соприкоснулись мизинцами. Когда отец сказал, что вернётся домой позже на три часа, мама лишь слегка подмигнула Кэррот. Это было невербальное «после ужина приходи в пижаме, будем болтать о своём, о девичьем». Ну или конкретнее и честнее, «поболтаем об учёбе, об учёбе, ещё немножко об учёбе, чуть-чуть посетуем на твой характер, напомним, что тебе надо поскорее присесть у ног достойного мужчины, и только зашторив окошко, пошепчемся о моей юности». В общем-то, именно так разговор и прошёл. Кэррот уже давно перестала спорить или каким-то иным способом показывать, что вообще-то в этом доме есть не только отцовское мнение и подконтрольное ему материнское, а ещё и одно неправильное. Так что она и в этот раз спокойно пропустила мимо ушей большую часть маминой болтовни об учёбе и потенциальной женитьбе, а вот когда настала пора «зашторивать окошко», можно было и включиться в разговор. — …так что правильность выбора, дочка, покажет только время! У меня, например, в твои годы от ухажёров отбою не было, но я терпеливо ждала достойного человека и дождалась твоего отца. А если бы закрутила роман с кем-то в школе, он бы и не глянул в мою сторону! Кэррот промолчала, лишь на секунду проверив в отражении в блюдце, не слишком ли говорящее выражение лица она при этом состроила. — А как ты понимала, что они твои ухажёры, а не чьи-то ещё? Мама на секунду замолчала, а потом как-то очень удивлённо оглядела Кэррот, словно та сморозила несусветную глупость. — Ну как же… Когда мальчику девочка нравится, он для неё что-то пытается сделать, всё время хочет увидеться, прикоснуться. Я как-то в классе не очень удачно пошутила, так мой тогдашний ухажёр смеялся громче всех… Это несложно заметить! Кэррот очень неуверенно кивнула и подперла щёку кулаком. В голове у неё эта идея совершенно не укладывалась. — И ты была всегда так уверена, что все эти знаки внимания именно для тебя? — Ну конечно! Потому что у каждой девочки такое есть. А что это ты так расспрашиваешь? — тут уже мама чуть-чуть нахмурилась, словно пытаясь через очки разглядеть мысли, бегающие взад-вперёд в голове дочери. — Да так, ничего… Однако это «ничего» теперь занимало все её мысли — настолько, что отвлекало её даже от боязни «достойного мужчины». Что в ванной, стоя над раковиной и вытирая лицо, что в спальне, поправляя пижаму, Кэррот всё разглядывала себя, пытаясь понять, так уж ли это «ничего» беспочвенно. Маминым рассказам вполне можно было поверить: она никогда не врала, да и Кэррот видела её фотографии в юности, и мама там была настоящей красавицей, совсем как главная героиня того фильма про Гражданскую войну . За такой вполне могут бегать парни, и не один. А вот Кэррот… Стоило ей хоть на секунду упросить себя поверить в то, что это возможно, сразу же её взгляд упирался в зеркало и суровую реальность. Тешить себя пустыми надеждами бессмысленно. Разве может это нечто кому-то на полном серьёзе понравиться? Особенно… Особенно такому человеку, как Стэн Пайнс. С другой стороны, всё складывалось вполне логично: несуществующая «коллекция открыток», нервный смех, качели из шины, про которые всё ещё неясно, он это был или не он, постоянное ощущение невраждебного чужого взгляда (которое теперь казалось невероятно приятным), ещё и тот разговор «как к девочке»… Нет-нет, наверняка это просто совпадения. Но всё же стоило закрыть глаза, как Кэррот вспоминала аккуратное соприкосновение ладоней на пляже или то, как она когда-то там, тысячу лет назад, обняла его сзади, и ей становилось тепло-тепло.