Близнецы

Петуния с детства уяснила, что маги народ странный. И чем больше силы в них — тем откормленней тараканы в их головах (или задах, тут у кого как) водятся. И все же она была воспитанной женщиной, практически леди, приученной с детства не обращать на чужие странности внимание (своих хватало, по правде). И пусть Лили была единственной колдуньей в семье, но о магии у них не было принято молчать задолго до совы, принесшей столь желанное письмо о зачислении в Хогвартс. «Сквиб» — для Петунии, всегда приземленной рационалистки, это звучало ничем не хуже «волшебница». Ведь на какие бы чудеса ни была способна сестра — груз ожиданий родителей прижимал ее к земле так, что никакие способности к полетам не помогали. Лили обязана была быть идеальной, неся давно опавшее и истрепавшееся знамя фамилии. Обязана была найти «правильного» мужа. Обязана-обязана-обязана… Петуния всегда старалась поддержать сестру. Помочь всем, что было в ее силах. Ведь в отличие от Лили, образование которой имело сильнейший перекос в магические науки, ее учили как наследницу, будущую владелицу многочисленных заводов и фабрик «мистера Эванса». Что говорить, если половина Коукворта принадлежала их семье. Она училась в элитном лицее, затем поступила в Королевский колледж, перед ней были открыты все двери, ей было разрешено выбирать спутника по себе. Она была свободна, способная летать, даже не имея магических крыльев. Тогда как крылья Лили сковали цепями, не оставив и иллюзии выбора. И оттого так смешно было от слов разных идиотов, дескать она завидует сестре. Чему завидовать-то? Волшебству, от которого в жизни и прока никакого? Ей было жалко сестру, смешливую малышку с упрямыми глазами, которая умела улыбаться даже тогда, когда хотелось лишь плакать, горько рыдать, сжавшись в комочек. Они ведь были так похожи. Не близнецы, нет, целых три года разницы — целая жизнь для детей. Но никто никогда не сомневался, что они сестры: обе рыжие, кудрявые, словно поцелованные огнем, зеленоглазые. И только характеры различны настолько, что кажется и невозможным. В их последнюю встречу Лили плакала. Содрогались ее плечи, но не слышны были всхлипы — она рыдала, уткнувшись в белое подвенечное платье Петунии, безжалостно пачкая то косметикой. А Петуния лишь гладила и гладила ее по волосам, шептала, что все будет хорошо, что беда обойдет стороной — от ужаса она только шептать и могла. Ведь сестра не плакала даже с открытым переломом, вынужденная придерживать рукой свою же кость. Не плакала, когда убивала, а затем и хоронила Бонни — свою кобылу, которую покусала больная бешенством лиса. Спустя год оборвалась и переписка. И только глубокая беременность не позволила Петунии сорваться на поиски сестры, наплевав на то, что сквибов в магическом мире не жаловали; что все были уверены будто Лили — магглорожденная; что война не щадит никого. «Я люблю тебя, сестра», — закончила свое письмо Лили. И Петуния осела на пол, придерживая живот, но не в силах более стоять. Поэтому однажды утром найдя на крыльце корзинку с годовалым ребенком, воздух над которой был много теплее, чем на улице, не удивилась. Забрала корзинку, переодела ребенка, покормила его супом-пюре, который вчера вечером не доел Дадли. Поцеловала в лоб, убаюкала, поглаживая рыжие волосы, и положила уже спящего в кроватку к сыну. «Нужно будет купить еще одну». А затем села на кухне и заплакала. Тихо-тихо, чтобы не разбудить детей. Одинаково рыжих и — она не сомневалась — одинаково зеленоглазых детей. Детей-волшебников, ведь только вчера Дадли погремушкой разбил вазу, подаренную свекровью, не притрагиваясь к самой игрушке и пальчиком. Отныне у нее их двое. И она не позволит более магическому миру отобрать у нее родных!

⊹──⊱✠⊰──⊹

— Мисс Шейн, это я разбил вазон в классе, простите! — и Дадли покаянно склонил голову. — А точнее, тебя толкнул Полкинс, Дадли. Мисс Шейн, мы с братом с радостью пересадим фикус, оставшийся без горшка, в новый вазон, но считаю, будет справедливым, чтобы вы знали полную картину произошедшего. — Гарри поправил челку, убирая ту с глаз. — Ох уж этот мистер Полкинс… — Мисс Шейн вздохнула и покачала головой. — Гарри, Дадли, спасибо за честность и вашу готовность исправить даже то, в чем вы и не виноваты. Но думаю будет правильным, чтобы фикус пересадил действительный виновник произошедшего. — Спасибо, мисс Шейн, — отозвались они хором. — Но, если нужно будет, мы всегда готовы, — добавил Гарри. — Хорошего дня! И только отойдя от школы Дадли выдохнул: — Ух, я думал не выйдет отмазаться. — А что тут думать, ситуация стопроцентная была, — фыркнул в ответ Гарри и почесал нос. — Даже выдумывать ничего не пришлось. Лишь чуть смазать акценты и умолчать слегка. Но в следующий раз дерись с Полкинсом где-то вне класса, Дадли, серьезно. — Он назвал Мэнди «жирной коровой». Я лишь попросил извиниться перед девочкой, а он в драку полез. Ну я и ответил. Гарри на это только вздохнул. Потому что Дадли и его чувство справедливости… Иногда он даже не знал, чего в брате больше: вот этой вот никому не нужной тяги к справедливости или любви к розыгрышам. — Наперегонки до дома? — Кто последний, тот моет после ужина посуду!

***

Гарри читал книгу, когда в дверь постучали. Он обернулся на стуле и отозвался: — Да, мам, входи! — Гарри, а почему Дадли просит у меня карманные деньги? Вернон ведь только вчера дал вам на неделю вперед. — Просто я уроки сделал, — улыбнулся ей Гарри. — Я в тебе не сомневалась, малыш. Но при чем здесь карманные деньги Дадли? — Мама нахмурилась задумчиво. — Я уроки сделал, — повторил Гарри, все так же легко улыбаясь. — Все. Мама нахмурилась еще сильнее… А затем, осененная, приподняла брови: — И теперь карманные деньги все у тебя? — Ага. Но я с Дадли материал повторил, так что он тему не пропустил, не волнуйся. — Ох, Гарри… — покачала головой мама. — Вам ведь скоро будет одиннадцать. Пожалуйста, присмотри за братом. — Конечно, мама, — спрыгнул со стула, подбежал к ней и прижался Гарри. — Я присмотрю за Дадли, а Дадли присмотрит за мной, — запрокинул он голову, смотря на нее снизу вверх. — Мы ведь близнецы. — Вы дети, малыш. Мои дети, — сжала его в объятиях мама. — Мои. — Твои, — вторил ей Гарри, наслаждаясь материнской лаской. Зная, что уже за пару секунд Дадли будет рядом и они обнимутся все втроем. И пусть мама не была его матерью в биологическом смысле, а Дадли лишь кузен, а не брат-близнец. Биология ведь — лишь условности.

***

— Гарри, подай мне чай, — приказала тетя Мардж, приехавшая на «пару часиков» и задержавшаяся уже на третий день. — Я — Дадли, — отозвался Гарри, вставая за чаем. — Прости, Дадличка, скажи Гарри, пусть этот бездельник принесет. Ты-то вон, умный мальчик, книгу читаешь, а он лишь скачет во дворе! — Я пошутил, я — Гарри, — скучающе сказал Гарри уже из дверей кухни. Чертыханья тети были лучше любой музыки.

***

Первым одиннадцать исполнилось Дадли. Тот был старше Гарри на целый месяц, чем очень гордился, каждый раз, когда считал это выгодным. Они все ждали в этот день сову, поэтому перенесли сам праздник: с кафе-мороженым, походом в зоопарк и торговый центр в Лондоне, на следующий день. Но сова так и не прилетела. Мама нахмурилась тогда, а папа вздохнул вроде даже с облегчением. А на следующий день они поехали праздновать. Гарри, который проспорил Дадли самым глупым образом, был вынужден есть лимонный шербет и на все предложения мамы поменять креманку на «что-то более сладкое, Гарри, серьезно, мне больно смотреть на тебя, ребенок» лишь отрицательно мотал головой. Зато в зоопарке Гарри отыгрался на брате, пока тот завис у аквариума с игуаной, он подговорил удава спеть «с днем рождения тебя», как только Дадли подойдет к стеклу с ним. А ведь Дадли ненавидел эту песню до скрипящих зубов, ведь именно под эту мелодию Полкинс как-то уложил его на лопатки — причем буквально, дело было в песочнице и им всем было лет по шесть… Зато в торговом центре они забыли все разногласия: так Дадли обзавелся новыми боксерскими перчатками, а Гарри новыми очками для плавания. И если Гаррино увлечение плаваньем со стороны казалось вполне нормальным, то над Дадли в боксерских перчатках по первости многие смеялись. Ведь тот был невысоким, субтильным, ну совсем не боксер. Потом смеяться перестали. Уж слишком больно и метко бил этот «дрыщ», а по нему еще попасть попробуй, вертлявая зараза. И только вернувшись под вечер домой они узнали, что, оказывается, приходила какая-то женщина и их искала. — Сказала, что она профессор в одной из частных школ, Хогвад или как-то так, я не расслышала толком, куда успешно сдал вступительные экзамены и прошел по конкурсу Дадли, — покачала головой их соседка миссис Лим. — Но визитки не оставила, увы, хотя я спрашивала, говорила, что передам. — Спасибо, дорогая миссис Лим, — покивала головой мама. — Это не первый положительный ответ от школ по Дадли, но мы пока не спешим останавливать выбор, сами понимаете. — Да-да, конечно, у вас ведь такие очаровательные близнецы, было бы странно их разлучать! — Миссис Лим, а не желаете ли кусочек тыквенного пирога, я слышала ваша дочь успешно в университет на этот год поступила. — Да, да, миссис Эванс!.. Уже на следующий день тетя сказала за завтраком, попивая чашечку кофе: — Видимо, теперь магглорожденным письма сразу разносят преподаватели, а не сперва прилетает сова, а только через неделю, когда бедные магглы и думать забывают о «глупом розыгрыше», профессора все же приходят. — Но мы не магглорожденные, — взлохматил волосы Дадли и откинулся на стуле. — Маги, видимо, считают иначе. Пусть так будет и дальше. — Мама строго посмотрела на Дадли, а затем на Гарри. Они синхронно кивнули, а затем переглянулись.

***

Профессор пришла после обеда. Гарри с Дадли рассматривали ее сквозь просветы лестницы со второго этажа, не спеша самим показываться на глаза пока мама не позовет. Сухопарая женщина, явно в возрасте, но столь суровая, что тот казался чем-то совсем несущественным. Но голос был приятный, не резкий, без старческих или истерических ноток; пусть они не могли разобрать слов, сами интонации были вполне… приятными? — Как в кино, — шепнул Дадли. Гарри кивнул. Действительно. Будто профессор прямиком из экрана телевизора, они буквально пару дней назад что-то похожее смотрели. Там еще про инопланетян было, точно. — Дадли, Гарри, подойдите, пожалуйста, — послышался голос мамы. — В гостиную. Когда они пришли, мама с профессором пили чай, сидя в креслах. Поэтому им ничего не оставалось как воспитанно сесть на диван и старательно состроить лицо «ангелочков». — Мистер Эванс, я уже говорила вашей матери, повторю и вам — вы волшебник. И поэтому мы приглашаем вас учиться в лучшей школе магии Великобритании — Хогвартсе. Меня зовут профессор МакГонагалл и я преподаю искусство преобразования материй. — Приятно познакомиться, профессор, — отозвался Гарри, и Дадли закивал, поддерживая его. — Но позвольте уточнить, кого из нас двоих вы имеете в виду? — Гарри, — покачала головой мама, но глаза ее были безмятежными озерами. Ничего против его выступления она не имела. — Простите, мистер Эванс, но ваш кузен — Гарри Поттер, получит свое письмо с приглашением в школу на свое одиннадцатилетие. — Меня зовут Гарри Эванс, — тонко улыбнулся Гарри. — Но я понял, о чем вы, наверное, магические соответствующие инстанции упустили то, что вы мне сменили фамилию, да, мам? — Видимо, Гарри. Но не переживай. Мы разберемся с этим вопросом. — Миссис Эванс… — Профессор МакГонагалл, я неплохо помню, как была устроена подготовка к школе двадцать лет назад. Косой переулок, да? Мы ходили всей семьей, когда собирали Лили на учебу. — Все верно. И все же я советовала бы вам не отказываться от сопровождения. — И все же я настаиваю на своем. Спасибо, профессор, мне радостно знать, что мальчики не будут разлучены. И мы отправимся за покупками как Гарри исполнится одиннадцать, думаю за месяц ничего страшного не случится. — Как вам будет угодно, миссис.