Пиротехник

      Гермиона тихо простонала от разрывающей головной боли. Сколько раз она себе обещала не напиваться до такого состояния? Не много. Пару раз. В моменты пробуждения с диким похмельем. Перевернувшись на живот, девушка уткнулась лицом в подушку, потому что даже через закрытые веки солнечный свет отдавался пульсацией где-то в области мозжечка. Встречать с этим жестоким миром лицом к лицу совершенно не хотелось. Как и идти на работу, в частности. Грейнджер подумала, что можно отправить её заместителю Ханне патронуса, с просьбой взять на сегодня обязанности и Гермионы, но она ненавидела безалаберность, а потому понимала, что обязана встать и, выпив зелье, отправляться в Министерство. Гермиона потянулась, тихо мурлыкая от приятного ощущения в теле, провела ладонью по атласной простыне, в попытке нащупать телефон, наслаждаясь прохладными прикосновениями. И резко замерла от осознания. Атласное постельное белье. Шокирующая мысль впилась в сознание и Грейнджер, повернув голову, приоткрыла один глаз. Да, точно, это не её спальня.       - Пиздец… - Почти беззвучно пробормотали губы и Гермиона замерла, не решаясь обернуться на другую сторону кровати.       - И тебе доброе утро, Грейнджер. Не суетись, до работы еще два часа. – Этот голос она бы узнала из тысячи. Пульсирующая боль в висках усилилась. Девушка глубоко медленно вдохнула и все же повернулась к мужчине головой.       - Малфой… - Убедившись в своем умении узнавать его голос в любом состоянии своего организма, волшебница перевернулась на спину, заглядывая под одеяло и не сдержала панический писк. – Только не говори это в слух! – Взвизгнула девушка, рассматривая белую рубашку на своем теле. От повышения голоса голова заболела еще сильнее, от чего Гермиона поморщила нос. Малфой протянул ей пузырек с зельем, потягиваясь в кровати и предоставляя великолепный вид на подтянутый бледный торс, чуть худощавый, но невероятно привлекательный для неё.       - Во-первых: выпей. Во-вторых: не ори. В-третьих: нет, мы не трахались. Я бы хотел, чтобы ты запомнила наш первый секс. – Драко наблюдал, как вечно огрызающаяся Грейнджер натягивала одеяла до самого подбородка, бормоча под нос себе «Мерлин, Мерлин, Мерлин…». Хотелось поиздеваться над ней, но это было бы вовсе не вовремя. – А сейчас нам нужно поговорить по-взрослому.       - Может не надо? – Карие распахнутые глаза смотрели на мужчину с таким ужасом, что Драко стало её даже жаль. Ему хотелось залезть в её голову и узнать, о чем она сейчас думает, что так напугана и взволнована, будто за ней пришла армия дементоров.       - И когда ты собиралась признаться мне в любви? – Спокойно спросил маг вместо того, чтобы использовать легилименцию на бедной девушке. Тут же на щеках с крапинками осыпавшейся туши вспыхнул алый румянец, пятнами опускаясь по скулам к шее.       - О чем ты вообще? Малфой, твоё самомнение… - Грейнджер вернулась в свое обычное состояние серьезной и агрессивной стервы. Похоже защитный механизм срабатывал быстрее, чем волшебница успевала проанализировать ситуацию полностью. Малфой не дал ей договорить, устраиваясь спиной на большой мягкой подушке.       - Так, что ты последнее помнишь? – Министр Магии нахмурилась и постучала пальцем по кончику носа. Мыслительная деятельность прерывалась на фразы: «О боже», «Мерлин», «Какой кошмар», «Пиздец…».       - Кажется, бутылка виски… А нет, потом был шпагат… Потом мы решили передохнуть со сливочным пивом, когда вы отобрали палочки… Потом было что-то еще. Потом… Бутылка текилы… А потом что было? – Гермиона не смотрела на Драко, ей было дико стыдно. Воспоминания отрывками крутились в голове, но волшебница не была уверена в их достоверности. Она никогда не умела пить, поэтому лишь несколько раз в жизни позволяла себе напиться. Но чтобы с таким размахом…       - А потом вы захотели караоке. Я так понимаю, эта фееричная идея была снова твоей. И Джиневра, мягко сказать, заебала своего мужа, чтобы он нашел и принес вам это самое караоке. – Драко тихо добавил, что готов поставить Поттеру памятник как идеальному мужу. – Когда Гарри вернулся, а вы пошли собирать этот маггловский странный предмет, я решил прогуляться и покурить. Там то мы с тобой и встретились. Где ты, не понимая кто перед тобой стоит, призналась мне в любви. – Он пристально смотрел, как Гермиона забирается под одеяло с головой.       - Я была пьяная. Очень. – Приглушенный поникший голос из-под белого одеяла заставил Драко сжать кулаки. Он придвинулся ближе, поднялся, нависая над коконом, в котором спряталась Грейнджер. Почему-то у Драко такое детское поведение девушки вызывало двоякое чувство. С одной стороны, Грейнджер была умилительна в панике и смущении. С другой, его совершенно не устраивает, что она прячется от него. Одним резким движением сдернул одеяло, всматриваясь в длинные дрожащие ресницы на закрытых веках.       - Посмотри на меня. – Волшебница отрицательно замотала головой, еще сильнее зажмуриваясь. – Гермиона. – От звука своего имени девушка распахнула глаза в неверии, он никогда не обращался к ней так. Грейнджер нервно облизала губы и неуверенно перевела взгляд на мужчину. Горячий шоколад разбился о мокрый асфальт. Крапинки желтого и голубого сплетались в тонкие паутинки в глубине серого пасмурного неба. И если бы у неё спросили о самых красивых вещах в мире, Гермиона бы с уверенностью могла сказать, что глаза Драко Малфоя входят в топ-10.       - Я… Мерлин, Драко, отодвинься, ты слишком близко… - Сердце билось с силой достаточной, чтобы проломить ребра. Маленькая ладошка уперлась в обнаженную грудь парня и Гермиона поняла, что вновь допустила ошибку. Обжигающе горячая кожа резким контрастом выделяла температурную разницу с её похолодевшей рукой. А там, под пальцами, тонкой бледной кожей и ребрами, сердце мужчины отбивало такой же бешенный ритм, как и её собственное. Малфой лишь отрицательно покачал головой, не сдерживая самодовольной ухмылки. Он заметил, как девушка реагирует на его нахождение в непосредственной близости. – Малфой. Ничего не изменилось. Мы друзья. Коллеги. Ты не получишь никаких поблажек от знания о моих чувствах к тебе. – Она что-то говорила, быстро и отрывисто, что-то такое глупое, что сама не осознавала смысла сказанных слов. Аромат цитруса и морской соли сбивал все мысли в кучу, заставляя мозг самой умной ведьмы столетия капитулировать, размахивая белым флагом.       - О, нет, Грейнджер. Изменилось многое. – И прежде, чем девушка начала новый словесный поток, Драко просто приблизился к ней еще ближе, упираясь в её ладонь своим весом и поцеловал. Этот поцелуй не был страстным, голодным, необузданным – нет. Они целовали друг друга робко, слегка касаясь губами, сплетая короткие выдохи в прекрасный танец. Казалось они подростки, и дарят свой первый поцелуй очень важному человеку, спрятавшись в темном углу Хогвартса после отбоя. Совершенно неумело, сбиваясь, неуклюже сталкиваясь носами и улыбаясь от таких давно забытых волнительных ощущений. Их первый поцелуй стал пропитан чистотой и влюбленность. Драко первый прервал их, прислоняясь лбом ко лбу девушки. От переполняющих ощущений кружилась голова, как от благовоний в кабинете профессора Трелони, а пожар разгорался внизу живота, поэтому Малфой решил притормозить. Как бы сильно он не хотел сейчас девушку, что лежала под ним и короткими резкими вдохами-выдохами щекотала его губы, им ещё нужно со многим разобраться, перед тем как стереть последнюю черту.       - Я хотела с тобой поговорить… Но ты… - Грейнджер облизала губы, неотрывно смотря в серые глаза.       - Я хотел поговорить с тобой. Даже приготовил вонючих жуков, чтобы вывести тебя из себя. – Малфой хмыкнул, плавно потираясь кончиком носа о нос девушки. Гермиона тяжело вздохнула.       - Ты ведешь себя как семилетний мальчишка, который дергает за косички понравившуюся девочку.       - Просто с тобой я хочу быть настоящим… А настоящую тебя можно увидеть лишь в моменты, когда ты на ярких эмоциях… - Улыбка на тонких аристократичных губах была извиняющейся и Гермиона не могла позволить себе разбить такой откровенный момент. Она знала, что Малфой никогда не извиняется, как бы сильно не был виноват, он заслуживал прощение действиями, а не пустыми словами. То, что он сказал, было громче признаний в любви, сильнее клятвы. Он хочет, чтобы они были настоящими. Без масок, стен, предубеждений.       - Тогда вот тебе более действенный способ вызвать у меня яркие эмоции. – Волшебница плавным движением запутала пальцы в белоснежных прядях и надавила на затылок, приближая губы Драко к своим губам.

***

      Гермиона честно пыталась, правда! Она прикладывала такое неимоверное количество моральных сил, но всё было тщетно. Губы (чертовы предатели) растягивались в мечтательной улыбке и помнили вкус чужих губ. Не мятной зубной пасты, когда Драко умывшись чмокнул её в уголок губ. Не кофейной карамельки, которую он невероятно возбуждающе перекатил языком в её рот. Вкус его губ, солоноватых и кажется в нем было что-то от раскушенной яблочной косточки. Такой же горьковатый вяжущий эффект. Гермиона ненавидела целоваться по утрам. Она считала это не гигиеничным, но Драко Малфой ломал все её убеждения и самодовольно ухмылялся при этом. Гермионе двадцать восемь, но чувствует она себя от силы на пятнадцать. Они не обсудили, что теперь между ними и как вести себя в обществе. Они просто целовались, собираясь на работу и Гермиона тихо ругалась, что весь день придется поддерживать трансфигурацию её одежды с вечеринки в классическое платье.       Обеденный перерыв в кафетерии Министерства шумный. Волшебники обсуждают вечеринку, сплетни и жалуются на то, что не успевают подготовить подарки к ночи. Они своей компанией влетают в помещение, и парни смеются над смущенным Министром Магии.       - Я знала, что мне нельзя пить в вашем кругу! Гарри, я не выдержу несколько лет подколов!  Это ужасно… - Грейнджер прижала папку с отчетами к груди как щит, но улыбка не спадала с её губ.       - Ну, кому-то ужасно, а мне очень даже понравилось. – От этого голоса и тона, Гермиона почувствовала, как стая прохладных мурашек опалила поясницу и лишь спустя мгновение она осознала, что вызваны они были рукой Малфоя, который по-хозяйски её приобнял и повернул к себе, в ту же секунду увлекая в длинный поцелуй. На глазах половины работников Министерства. На входе в кафетерий. В обеденный перерыв. Но губы (ах, да, они же предатели) уже отвечали на движение таких вкусных губ мужчины. Робкая мысль, что стоило конкретизировать о применении способа управления её эмоциями, потухла так же стремительно, как и появилась.       У этого поцелуя был вкус апельсинового сока и надежды.