Prière à St. Cathérine

Если бы я был другом бога, Если б он в меня и мне верил, Если бы хотел диалога И не запирал свои двери, Мне бы, разумеется, душу Он отскреб от всякого шлака; Но если бы он меня слушал, Я бы научил его плакать О живом, правдивом и грешном, О земном, о смертном и зыбком. Я бы горячился, конечно. Он бы слушал с теплой улыбкой. Мы бы говорили до ночи О левиафанах и манне, И никто из нас — это точно — Не держал бы фигу в кармане. Знаю, что немногого стою — Страсти, гордость да самомненье; Но надеюсь все-таки, что я Заразил его бы сомненьем. Я его довел бы до края Показал бы все в ином свете, И на пепле бывшего рая, Может, танцевали бы дети. * Говорят, мольбой сдвинуть горы Могут два пустынника где-то; Но мои попытки поспорить Оставляет бог без ответа. Он Наполеон звездной пыли, Я эвклидов маленький разум. Если эти старцы и были, Я таких не видел ни разу. Не идет гора к Магомету, Небо глухо, бог безучастен. Говорят, что я выйду к свету, А иначе буду несчастен, Что как только сбудется это, Я пойму секрет мирозданья. Только мне не надо билета В рай ценой чужого страданья. Слезы и согбенные спины, Крики под бичом и под розгой Пробивают череп и клином Входят мне в извилины мозга. Божья мудрость мне неизвестна, А пути — неисповедимы. День придет — займу свое место На его скамье подсудимых. * Взгляд тебя зацепит невольно В самом центре судного зала. Знаю, миру больше не больно, Потому что ты так сказала. Свежий ветер в воздухе спертом — В первый раз дышу в полной мере. Не боюсь ни бога, ни черта, Ты одна в меня и мне веришь. Пусть в другую сторону к свету, Пусть сужденья разума ложны, Ты — среди запретов и вето — Мной провозглашенное "можно". Пусть осудят совесть и небо, Не боюсь — ты непобедима. Осужден тобою я не был. Не осудишь. И не судима.