* * *
— Он во всём признался, — заключает Оленёва, выходя в офис из допросной. — Не очень нам было нужно его признание. С такими-то уликами, — хмыкает Сева, нервно теребя кружку с кофе, — есть новости о Вике? Оленёва вздыхает. Она оглядывает всех собравшихся: Сева прижимает лёд к щеке и выглядит подавленным, Ника смотрит на неё с надеждой, Родимин держится демонстративно холодно, а выглянувший из-за угла Гриша нервно сглатывает. — Её прооперировали. Важные органы не задеты, угрозы для жизни нет, — на одном дыхании выдаёт она, — но она потеряла много крови. В себя пока не приходила. Все разом выдохнули. Только Сева болезненно сморщился и бросил упаковку со льдом на стол. — Сева, поезжайте домой, — обратилась к нему Оленёва, — отдохните. Дело раскрыто, вы можете взять выходной. Косицкий грустно усмехнулся и кивнул. Встав, он тихо со всеми попрощался и вышел из офиса. Перед глазами всё ещё маячил образ лежащей на бетонном полу напарницы. Всегда сильная и собранная, холодная и неприступная, там она казалась такой беззащитной, такой уязвимой… Из мыслей его вырвал телефонный звонок. Он посмотрел на дисплей и невольно скривился. Звонила какая-то девушка, записанная у него как «Анфиса». Отвечать не хотелось, и он не ответил. Отключив звук, он запрыгнул в свою машину и поехал в больницу. — Берсеева Виктория Михайловна, — назвал он её имя у стойки регистратуры, показывая своё удостоверение и надеясь, что его к ней пустят. Медсестра назвала номер палаты, однако попросила надолго не задерживаться. Он, впрочем, и так не собирался. Он вообще не знал, зачем приехал сюда. Проведать напарницу? Так Оленёва сообщила, что та жива и должна поправиться. Убедиться, что начальница сказала правду? Да он, вроде, и так поверил. В любом случае, он уже приехал и искать ответ на бессмысленный вопрос не хотел. Поднявшись на нужный этаж и найдя нужную дверь, он медленно открыл её и зашёл внутрь. — Здравствуй, Вика, — тихо сказал он, слабо улыбаясь. Он оглядел палату: обычные белые стены, обычное окно, обычные голубоватые шторы, обычная койка, обычные пищащие медицинские приборы — всё обычное. Разве что видеть коллегу в такой обстановке было весьма необычно. Он подошёл ближе, придвинул к себе стул, сел на него и уставился на неё. Её лицо, обрамлённое русыми кудряшками, было бледнее обычного, глаза были закрыты, и на них не было привычных очков. Удивительно, но если не считать бледность, то её лицо было таким же спокойным, как будто она просто прикрыла глаза на несколько секунд, обдумывая дело. Он невольно улыбнулся. Почему-то захотелось прикоснуться к её руке, лежащей поверх простыни, однако он остановил себя. С чего вдруг такие желания? Тяжело выдохнув, он встал и, бросив прощальный взгляд на коллегу, вышел. Ему действительно нужно было отдохнуть. Следующим утром он приехал в офис. Да, ему предлагали взять выходной, но он был уверен, что не смог бы сидеть целый день дома, а других занятий как-то не нашлось. Ему снова звонила эта Анфиса, и он продолжал её игнорировать — никаких женщин возле себя видеть не хотелось. — Сева, привет, — поздоровалась с ним Ольга Метелица, увидев его в коридоре, — мне очень жаль, что так получилось с Викторией, — она подошла к нему чуть ближе, — держись, Сев. С ней всё будет хорошо, я уверена, — она ободряюще улыбнулась. — Привет, Оленька, — улыбнулся он, — а я и не переживаю, — он выдавил улыбку, желая убедить скорее себя, чем Метелицу. Экстрасенс сощурилась. — Я вижу, — хмыкнула она, — если вдруг захочешь поговорить, ты знаешь, где меня искать, — она провела ладонью по его плечу и скрылась в офисе их группы, оставляя Косицкого в замешательстве. Он постоял несколько секунд, тяжело выдохнул, признавая поражение, и направился следом. — Ты знала, да? — спросил он тут же, едва войдя в рабочую зону группы Ждановой. Её самой, кстати, не было, что очень упрощало разговор. Метелица кивнула. Конечно, она знала, что он решится поговорить, а вот о предмете беседы могла только догадываться, но Севе было необязательно об этом знать. — Я чувствую себя виноватым, понимаешь, — начал он, садясь в одно из кресел, — я должен был найти этого гада раньше, я же шёл в правильном направлении, — он повысил голос и качнул головой, замолкая. Экстрасенс поставила перед ним кружку с чаем и села в кресло напротив. — В этой ситуации нет твоей вины, — твёрдо сказала она, — уверяю тебя, — она поддерживающе сжала его руку, лежащую на кофейном столике, — только ты хотел поговорить не об этом, так ведь? Сева усмехнулся. Ну конечно, экстрасенса не проведёшь. Он сам толком не знал, о чём хотел поговорить, да и вообще хотел ли, однако он уже сидел напротив Ольги, пригласившей его на беседу. — Я не знаю, Оль, — выдавил он, — просто не знаю, — он откинулся на спинку кресла, даже не притронувшись к предложенному чаю. — Хорошо, — терпеливо протянула она, — тогда начни с того, что ты знаешь. Сева снова выдохнул. А что он знает? Что Вика всегда вытаскивает его из разных передряг, в которые он так любит попадать? Что он всегда подкалывает и критикует её? В памяти начали всплывать ситуации, когда он говорил ей, что у неё нет души, высмеивал её психологическую интуицию, спорил с ней, хотя знал, что она в итоге окажется права. Он вспомнил, как она плакала на его плече, когда думала, что его скинули с 17-го этажа на той стройке, вспомнил, как она пересматривала фотографии погибшего мальчика даже спустя месяцы после закрытия дела, как у неё сдавали нервы в деле с пропавшим ребёнком, и он успокаивал её в допросной. И это называется «нет души»? «Это у тебя нет души, Косицкий», — упрекнул внутренний голос, и он был вынужден согласиться. Ну а что? Все его романы едва ли жили больше месяца, в делах он часто был импульсивен и резок, из-за чего мог настаивать на обвинении невиновного, а уж чьи-либо чувства его волновали вообще крайне редко. — Я знаю, что я дурак, — заключил он, вздыхая. Ольга улыбнулась, сдерживая смешок. — Уже лучше, — кивнула она, — что-то ещё? Он снова задумался. А что ещё? В голове снова всплыло воспоминание со вчерашнего вечера: Вика на полу и грозный амбал над ней. Кулаки невольно сжались. Едва ли он хотел защитить кого-то так же, как в тот момент хотел защитить её. Видеть боль в её глазах, чувствовать её кровь на своих пальцах… Это было, наверное, самым болезненным из всего, через что он проходил, а он проходил через многое. Он почти наплевательски относился к своим ранениям, но вот её — это совершенно другое. Он так боялся что-то сделать не так, боялся, что скорая не успеет. Он боялся… потерять её? Да. Он боялся потерять её. — Я понял, — он вскочил с места и почти бегом направился к выходу, — спасибо, Оля! — крикнул он ей уже из коридора и скрылся за дверью. Ольга довольно улыбнулась и развела руками, мол жаль, что он так и не выпил чай. — Куда это он такой радостный? — спросил проходящий мимо Родимин, глядя на не менее радостную Метелицу. — Позже узнаешь, — как всегда загадочно ответила она и снова улыбнулась.* * *
Косицкий приехал в больницу и сразу же быстрым шагом пошёл к нужной ему палате. Едва он подошёл к двери, как из неё вышел врач. — Доктор, как она? — бесцеремонно спросил он, показывая удостоверение. — Проснулась, — коротко ответил тот, чуть улыбнувшись. Он хотел что-то добавить, но Сева уже ворвался в палату, закрыв за собой дверь. — Вика, — поздоровался он, глядя на коллегу. — Сева? — ответила она с явным вопросом во взгляде. Ему показалось, или её голубые глаза стали ярче, — что ты здесь делаешь? — Пришёл проведать коллегу, — улыбнулся он и подошёл ближе, — как ты? — В порядке, — она кивнула, — а ты? Сева замялся. Вся решимость вдруг куда-то делась, стоило ему увидеть её лично. Говорить красивые слова случайным девицам у него получалось отлично и в любых количествах, а тут была всего лишь Вика, и он совершенно не знал, что сказать. — В порядке, — повторил он, — ты заставила понервничать. Берсеева смутилась. — Пустяк. Всего лишь небольшое ранение. Работа такая, — просто ответила она, слабо улыбнувшись. Он продолжал смотреть на неё. Выглядела она явно лучше, чем вчера, однако всё равно была ощутимо слаба: говорила тише и медленнее, выглядела очень сонной. Её усталые глаза улыбались, а слегка растрёпанные кудряшки разбросались по подушке, добавляя её виду какой-то своеобразной нежности. — Надо же было когда-то заменить тебя на посту главного по получению пуль, — она засмеялась и тут же болезненно поморщилась. — Ха-ха-ха, — он спародировал смех, — очень смешно. Молодец, Берсеева, чувство юмора не утрачено. Она улыбнулась и продолжила молча смотреть на него, изучая. Голова болела и работала плохо, однако она поняла, что он пришёл к ней не просто так, но истинную цель визита пока не разгадала. Он был каким-то взвинченным и, судя по глазам, не спал всю ночь. — Долго будешь здесь? — наконец спросил он, нарушая тишину. — Врач сказал, что уже через несколько дней может отпустить, если всё будет хорошо, — ответила она, — а так я хоть сейчас на работу, — она снова усмехнулась, но на этот раз слабо. — Никаких «хоть сейчас», Берсеева, — с шутливой строгостью проговорил он, сдерживая улыбку, — лежи, лечись, отдыхай. Поработать ещё успеешь. — Так точно, товарищ капитан, — она улыбнулась. Выполнять приказ младшего по званию как-то не принято, но она решила подыграть. Это же Сева. Хотелось добавить, что это её Сева, но на деле он никогда не был «её» в том смысле, который сейчас так некстати подсунул затуманенный мозг. Её коллегой, её напарником, даже её другом, наверное, но вот её… Нет. Она даже перестала думать об этом. Она переживала за него, всегда прикрывала перед начальством, вытаскивала из заварушек и закрывала глаза на всех его «очередных», потому что иначе не могла. Она помнила все его «подкаты» к ней, но никогда не воспринимала их всерьёз. Она помнила, как он прикрывал её собой, тогда как её ухажёр просто отошёл подальше, но ведь так поступил бы любой напарник. Она помнила, как они засыпали рядом после напряжённого расследования, но ведь они были очень уставшими. Она запуталась. Что-то в поведении Севы сегодня явно смущало её, но она не могла понять, что именно. — Тебе тоже вчера досталось, — тихо сказала она, чуть кивая, — отдыхал бы дома. Косицкий в ответ закатил глаза, однако не смог внутренне не порадоваться этому заботливому тону. И почему он раньше принимал это как должное? — Я уже. Мне Родимин выходной дал, — ответил он и переступил с ноги на ногу. — В таком случае, я не буду вас задерживать, капитан Косицкий, — она сказала это абсолютно серьёзным тоном, — можете возвращаться к своим делам. Сева сжал зубы. Похоже, она не поняла. Захотелось крикнуть что-то вроде «ты и есть мои дела», но он сдержался. — Вы не задерживаете, майор Берсеева, — так же серьёзно ответил он, — но я всё же пойду, — он кивнул в знак прощания и вышел за дверь. В течение следующих нескольких дней он не приходил к Вике, для себя оправдывая это сильной занятостью. Он, конечно, снова врал сам себе. Он просто не решался, думая, что не сможет подобрать нужные слова или действия и всё испортит. Он уже признался себе во всём, а признаться ей не мог. Не тогда, когда она в больнице или ещё что-то. Он боялся, что в такой ситуации она всё неправильно поймёт, а потом снова винил себя за сомнения в её профессиональных психологических навыках. Он ни с кем этим не делился — даже с Метелицей, — но коллеги всё равно подшучивали над ним, мол ходит серьёзный и на самом деле работает. Единственное, что он сделал касательно Вики — узнал день её выписки и договорился с врачом. В назначенный день он приехал к больнице, припарковался и в нерешительности посмотрел на вход. После нескольких дней молчания вот так заявиться к ней и забрать её из больницы было странно, но он знал, что не передумает, и верил, что она его не прогонит. Выдохнув, он вышел из машины и направился в здание. — Что ж, товарищ майор, — с улыбкой говорил врач сидящей напротив Вике, — вы настоящий боец. Восстановились очень быстро, и я рад, что могу с чистой совестью отпустить вас из больницы и передать в заботливые руки, — врач внезапно осёкся, но постарался это скрыть. — В какие-какие руки? — переспросила она, чуть прищурившись. Врач уже хотел что-то придумать, но дверь кабинета открылась, и на пороге появился Сева. — В заботливые, Виктория Михайловна, — улыбнулся он, кивая и раскрывая руки в приглашающем жесте. Вика смутилась, посмотрела на врача и, убедившись, что эти двое явно сговорились, встала. — Спасибо вам, — она улыбнулась врачу и взяла протянутый им лист выписки, — я могу быть свободна? — Несомненно, — кивнул врач, — только не забывайте: никаких физических нагрузок в ближайшие три недели, а лучше месяц. Женщина утвердительно кивнула и повернулась к Севе. — Ну что, заботливые руки, пойдём, — она засмеялась. Сева готов был поклясться чем угодно, что этот смех был самым прекрасным из всего, что он слышал. Он снова задумался о том, почему не замечал этого раньше, но эти мысли быстро разбежались. Он видел её рядом с собой, нёс её сумку в руке и вёл её к своей машине. Ситуация вполне обычная, но его учащённое сердцебиение было с этим не согласно. — Подожди, я уберу сумку и открою тебе дверь, — сказал он ей, когда они уже подошли к машине. — Сев, я же не маленькая, — возмутилась она, однако тень смущения пробежала по её лицу, и она улыбнулась. — Маленькая или нет, — он закинул сумку в багажник и закрыл его, — но я хочу о тебе позаботиться, — он подошёл к пассажирской двери и открыл её, жестом приглашая Вику сесть внутрь, — прошу, мадмуазель. Женщина приняла приглашение и осторожно залезла в машину. Сева закрыл её дверь и спустя пару секунд занял место водителя. Он поднял взгляд на неё и улыбнулся ещё шире, хотя это, казалось, было уже невозможно. Вика улыбалась в ответ. Она чувствовала, что в Севе что-то изменилось, но не могла себе это объяснить. Она смотрела прямо в его глаза и видела в них что-то, чего ещё несколько дней назад там не было. — Спасибо, что решил забрать меня из больницы, — сказала она, продолжая смотреть ему в глаза, — я, признаться, не ожидала. — Позволь мне всегда забирать тебя, где бы ты ни была, — выпалил он, даже не смутившись. Он не понял, откуда вдруг взялась смелость, но понял, что идеальнее момента не будет. — Ч… Что? — она заметно растерялась, однако взгляд не отвела. — Выходи за меня, Вик, — вот так просто сказал он, доставая из кармана куртки маленькую бархатную коробочку и ставя её на панель между ними, — я понял, что я не могу тебя потерять, я не хочу. Я хочу всегда быть с тобой, — он замолчал, ожидая реакции. — Косицкий, ты с ума сошёл? — едва слышно спросила она, приходя в себя. Сердце билось как бешеное. — Да, возможно, — хмыкнул он, — но я люблю тебя, Вика, — он бережно взял её правую руку и погладил большим пальцем тыльную сторону ладони. Вика совсем растерялась. Она смотрела на него, пытаясь высмотреть в его глазах хоть каплю лукавости, однако её там не было. Его серо-зелёные глаза смотрели прямо ей в душу и излучали такое тепло, что становилось жарко. — Я согласна, — ответила она, нежно сжав его руку в ответ. Он не поверил своим ушам и, казалось, готов был выскочить из машины и закричать от переполнившей его радости. Он боялся подобного всю свою жизнь, потому что не встречал «ту самую», боялся в последние дни, потому что наконец понял, что давно уже её встретил, только не замечал, а сейчас страха не было. Он взял кольцо из коробочки и осторожно надел его на её палец. Она наблюдала за его действиями и не верила, что это реальность. Он серьёзно сделал ей предложение? Она серьёзно согласилась? Происходящее было похоже на какой-то странный постнаркотический сон, однако она не хотела просыпаться. — Я тоже тебя люблю, Сева, — прошептала она, вновь заглядывая ему в глаза. Её тёплая ладонь легла на его щёку, заставляя толпы мурашек тут же пробежать по его телу. Он наклонился ближе и задержался в паре сантиметров от её губ, будто спрашивая разрешения. В голову снова пришло сравнение: с другими девушками он не церемонился, а с ней хотелось быть нежным и тактичным, её хотелось по-настоящему ценить и уважать. Она едва слышно засмеялась и, прикрыв глаза, сама сократила расстояние между ними, позволяя их губам наконец встретиться. Она целовала его нежно и почти целомудренно, а он отвечал на ласку, иногда перехватывая инициативу и явно наслаждаясь каждым мгновением. Он поднял руку и прикоснулся к её волосам. Как же сильно он мечтал ощутить эти кудряшки между пальцами! Мечта сбылась, и сейчас, чувствуя мягкость её волос и тепло её дыхания, он был уверен, что больше никогда её не отпустит.* * *
— Так что там с Косицким? — спросил Родимин у Метелицы, встретив её возле автомата с водой, — сначала убежал довольный, потом ходил мрачнее тучи, а сейчас его хоть вместо люстры вешай. Что ты ему нагадала? — Я — ничего, — невинным тоном ответила Ольга, улыбаясь, — он сам справился, — она украдкой кивнула в сторону и подмигнула. Родимин обернулся и увидел Вику, сосредоточенно обдумывающую дело. На её правой руке что-то блеснуло. Мужчина откашлялся и, что-то пробубнив, поспешил скрыться в своём кабинете.